Эрман - Искаженные слова Иисуса

Эта книга зрела у меня в голове дольше, чем любой другой написанный мной текст — целых тридцать лет, с тех пор, как еще в юности я приступил к изучению Нового Завета.

 

Поскольку она была неразрывно  связана со мной такое продолжительное время, я считаю своим долгом изложить личные соображения о том, почему этот материал имел и до сих пор имеет столь важное значение для меня.

 

Книга посвящена древним рукописям Нового  Завета и расхождениям, обнаруженным в них, а также переписчикам, которые копировали Священное  Писание и порой вносили в него изменения.

 

Предмет книги может показаться малоперспективным, если рассматривать его как ключ к автобиографии, тем не менее он является таковым. Над подобными  обстоятельствами никто не властен.

 

Издательство "Эксмо", М., 2009 г

 

 

Барт Эрман - Искаженные слова Иисуса - Кто, когда и зачем правил Библию - Из книги

Прежде чем объяснить, каким образом и  почему рукописи Нового Завета несомненно оказали на меня эмоциональное и интеллектуальное влияние,  изменили мои представления о себе, мире, в котором я живу, мои взгляды на Бога и Библию, следует начать с личной предыстории. Я родился и вырос в консервативном месте — в самом сердце моей страны, в консервативное время в середине 50-х годов XX века.

 

В моем воспитании не было ничего из ряда вон выходящего. Наша семья, типичная семья, состояла из пяти человек,  посещала церковь, но особой религиозностью не отличалась. Когда я учился в пятом классе, мы принадлежали к епископальной церкви Лоуренса, штат Канзас. Ее  добрый и мудрый священник жил по соседству с нами, а его сын был одним из моих друзей (когда мы  учились в старших классах, я втянул его в одну проделку, связанную с сигарами).

Безусловно, мы должны знать, какими были  изначальные слова, если хотим понять, что Он говорил нам, — ведь те слова принадлежали Ему, и любые другие,  непреднамеренно или умышленно предложенные нам переписчиками, мало чем помогут, если мы хотим постичь Его слова. Именно этим рукописи Нового Завета  заинтересовали меня уже в восемнадцатилетнем возрасте.

 

В институте я усвоил основы текстологии, критического изучения текста — этим термином обозначается наука о восстановлении «исходного» текста рукописей, если он был в них изменен. Но я еще слишком мало знал, чтобы браться за такую работу: прежде следовало  выучить греческий, первоначальный язык Нового Завета, и, возможно, другие древние языки — например, древнееврейский (язык Ветхого Завета) и латынь, не говоря уже о современных европейских, немецком и французском, чтобы знать, какого подхода к  подобным вопросам придерживаются другие ученые. Путь предстоял долгий.

 

К концу третьего года учебы в институте Муди (обучение было трехгодичным) я преуспел в своих занятиях и более серьезно, чем когда-либо, был  настроен стать христианским ученым. В то время я  рассудил, что если среди евангелических христиан много высокообразованных ученых, то среди светских  высокообразованных ученых не так много христиан, и  решил стать представителем евангелического  христианства в светских кругах — получив дипломы и степени, которые дадут мне возможность преподавать в  светской среде и в то же время сохранять преданность христианской вере. Но прежде всего мне требовалось получить степень бакалавра, а для этого — отучиться в лучшем евангелическом колледже.

 

Я выбрал колледж Уитон в пригороде Чикаго. В институте Муди меня предупредили, что  истинных христиан в Уитоне придется еще поискать, и этим подтвердили свой фундаментализм: Уитон  годится лишь для евангелических христиан, к примеру, это альма-матер Билли Грэма. Колледж и вправду  показался мне поначалу слишком либеральным. Вместо рассуждений о богодухновенности Писания студенты предпочитали беседовать о литературе, истории и философии — конечно, с христианской точки зрения, но тем не менее: неужели они не сознавали, что па самом деле имеет значение?

 

Эрман - Петр, Павел и Мария Магдалина