Феодорит Кирский - История боголюбцев - БОУЦ - 3

Библиотека отцов и учителей церкви - 3

---

 

Но немало пользы приносят и повествования о таких добродетельных свершениях передаваемые очевидцами тем людям, которые сами их не видели. Зрение, как говорят некоторые, достовернее слуха; однако и слух заслуживает доверия, если он умеет различать истинность сказанного. Как языку и гортани свойственно различать сладость, горечь и другие качества пищи, составляя своё суждение о ней, так и слуху вверена способность распознавания слов, и он способен отличать речи, приносящие какую-либо духовную пользу, от речей, наносящих вред.

 

Поэтому, если бы полезные повествования могли бы сохраниться в памяти неповреждёнными и тьма забвения, как отверстая бездна, не поглощала бы их, то, без сомнения, излишне и бесполезно было бы записывать их, поскольку польза, которую они приносят, и без записи легко бы достигала позднейших поколений. Но как время повреждает тела, заставляя их стареть и умирать, так оно губит и память о благих свершениях, покрывая забвением и изглаживая воспоминания о них; поэтому никто не может укорить нас за то, что решились описать житие боголюбивых мужей. Ведь подобно тому, как врачи, которым вверяется лечение тел, приготавливают лекарства, чтобы бороться с болезнью и помочь страждущим, так и труд написания подобного рода сочинения подобен спасительному лекарству, помогающему в борьбе с забвением и способствующему сохранению памяти. Не странным ли было для нас, когда поэты и историки описывают воинские подвиги, а трагики открыто изображают тщательно скрываемые несчастия, увековечивая в своих сочинениях память о них, когда некоторые тратят слова на комедии и шутки, – не странно ли было бы нам предоставить забвению мужей, которые в смертном и страстном теле явили бесстрастие и поревновали бесплотным Ангелам? Какого бы накаляя ни были мы достойны, если бы с равнодушием допустили угаснуть памяти об их достойных удивления подвигах? Ведь если они, сами будучи подражателями высшего любомудрия древних святых, начертали память о них не на меди и не в сочинениях, но, запечатлев в сердце всю их добродетель, самих себя соделали как бы одушевлёнными образами и памятниками их, то разве может быть какое-либо извинение нам, если мы даже письменами не почтим их славной жизни?

 

Вступ. ст. и новый пер. А. И. Сидорова. (Серия «Библиотека отцов и учителей церкви»).

М.: Паломник, 1996. 447 стр.

 

А. И. Сидоров Блаженный Феодорит Кирский - архипастырь, монах, богослов. Его значение в истории древнехристианской Церкви и православного богословия

Блаженный Феодорит епископ Кирский история боголюбцев или подвижническое житие. С прибавлением о Божественной любви

Предисловие

Комментарии

Житие блаженного Мар Евгена начальника иноков в стране низибийской на горе и зла

 

 

Как нам достойно восхвалить знаменитейшего Маркиана? Сравнить ли его с Илией и Иоанном, которые скитались в милотях и козьих кожах, терпя недо­статки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр.11,37-38)? Он сначала имел своим отечеством Кир, о котором я упоминал преж­де, потом — пустыню, а ныне, оставив то и другое, имеет отечеством своим небо. Первый его родил, вторая воспи­тала, а третье приняло его увенчанным.

 

1. Презрев знатность происхождения (он происходил от благородных родителей) и блеск дворца, в котором про­цветал, получив от Творца природы великое и красивое тело и имея душу, украшенную светлым умом, всю лю­бовь он перенёс на Бога, возжелав одного только Божест­венного. Простившись со всем прежним, он избрал самое сердце пустыни и, устроив малую и даже несоразмерную со своим телом хижину, обнеся её небольшой оградой, заключился в ней навсегда и, прервав всякое общение с людьми, беседовал с Владыкой всяческих и внимал Его сладчайшему гласу. Ибо, читая Божии глаголы, думал, что слышит он самый Божественный Глас, а молясь и при­нося прошения Владыке, полагал, что беседует с Ним. И наслаждаясь этой духовной пищей постоянно, он не знал насыщения: внимал он Духу Божию, поющему чрез вели­кого Давида: кто поучится в законе Господнем день и нощь, будет яко древо насажденное при мсходищах вод, еже плод свой даст во время свое: и лист его не отпадет (Пс. 1,2-3). Желая этих плодов, он с любовью принял на себя труд и молитву сменял псалмопением, псал­мопение — молитвою, а ту и другое — чтением Глаголов Божиих.

 

2. Пищей его был один хлеб, и притом вкушал он его в определённой мере; мера же была такова, что она не могла удовлетворить потребности дитяти, недавно отня­того от сосцев матери. Рассказывают, что он фунт хлеба, разделив на четыре части, назначал себе на четыре дня, и каждый день были еще остатки. У него было в обычае есть однажды в день вечером, и никогда не есть досыта, но всегда алкать, всегда жаждать, а телу доставлять толь­ко необходимое для жизни. Тот, говорил он, кто после многих дней поста принимает пищу, во дни поста слабее совершает Божественные службы; а кто в тот день, в ко­торый позволено принимать пищу, употребляет более обык­новенного, тот отягощает чрево; отягощенное же чрево делает душу ленивой для бдения. Поэтому лучше, гово­рил он, принимать пищу каждый день, но только никогда не до сытости. Постом для себя он считал постоянный голод.