История средневековой логики (VI-XV вв.) во многом представляет собой историю открытия и освоения частей аристотелевского «Органона». На протяжении Средневековья почти все сочинения Аристотеля неоднократно переводились и активно комментировались. Большинство переводов выполнено непосредственно с греческого оригинала, некоторые — с арабских переложений. Корпус сочинений Стагирита, известный сегодня, отличается от его средневекового аналога: последний включал и ряд работ, признанных ныне псевдоаристотелевскими.
Цицерон, известный на средневековом Западе как логик благодаря Боэцию, трактовал логику как искусство ведения диспута (disserendi), которое «содержит две части: первая есть приискание (inveniendi), вторая — суждение (iudicandi)», и называл Аристотеля его основателем. Последняя часть, именуемая iudicandi, с точки зрения Цицерона, была разработана стоиками в рамках науки, называемой ими диалектикой. Однако первая часть «науки ведения спора» — это inveniendi, или приискание (нахождение), которое связывается Цицероном с топикой, т. е. искусством подбора аргументов в ходе диспута.
Таким образом, Цицерон понимает диалектику как искусство диспута, в котором выделяются задачи освоить учение о суждении и рассуждении, а также овладеть искусством поиска и применения подходящего аргумента в ходе диспута. Как справедливо по этому поводу замечает отечественный логик Л. Г. Тоноян, «целью обучения логике должно стать решение задачи объединения в обучении обеих частей: искусства суждения и искусства нахождения, т. е. логики и аргументации». Вслед за Цицероном Боэций полагает, что логика есть дисциплина, «которая упорядочивает способы рассуждения и умозаключения, а также пути различения, с тем чтобы можно было узнавать, какое рассуждение будет в данном случае ложно, а какое верно; а так же какое всегда будет ложно, а какое никогда».
Боэций также отмечает со ссылкой на Цицерона, что эта наука «учит двум вещам: нахождению (inveniendi) и суждению (iudicandi)». Таким образом, логика понимается как дисциплина, позволяющая отличить истинное суждение от ложного при помощи искусства нахождения — inveniendi — подходящего аргумента. В дальнейшем такой подход к пониманию назначения логики стал доминирующим. Например, анонимный трактат конца XII в. «Logica "Ut dicit״» начинается с определения диалектики как «искусства различения истинного и ложного».
Важно отметить, что логика как таковая в Средние века одними мыслителями рассматривалась как наука о языке (часто под названием диалектики), другими — как наука о разуме. Отчасти такое положение дел вызвано тесной связью аристотелевской логики с грамматикой греческого языка: термин «logos» обозначал в Античности как мысль, так и слово. С другой стороны, гораздо более вероятная причина такого положения дел — во влиянии арабоязычных комментариев к трудам Аристотеля, прежде всего Ибн Сины, из которых следовало, что логика — наука о вторичных интенциях, т. е. абстрактных именах, порождаемых интеллектом в ходе познания объективной действительности.
Комментарии Фомы Аквинского к трактату Аристотеля «Об истолковании»
Издательство - РХГА — 248 с.
Санкт-Петербург — 2018 г.
ISBN 978-5-88812-894-7
Комментарии Фомы Аквинского к трактату Аристотеля «Об истолковании» - Содержание
- О.А. Антонова, Е. В. Журавлева.Предисловие. Логика в Средние века
- Фома Аквинский. Комментарии к трактату Аристотеля «Об истолковании»
- Введение Фомы Аквинского (пп. 1-3)
Книга I
- Лекция I (пп. 4-10)
- Лекция II (пп. 11-22). Об обозначении звукосочетаний
- Лекция III (пп. 23-35). О различных обозначениях звукосочетаний
- Лекция IV (пп. 36-51). Об имени
- Лекция V (пп. 52-73). О природе глагола и его отношении к имени
- Лекция VI (пп. 74-81). О формальном принципе высказывания или речи
- Лекция VII (пп. 82-87). Об определении высказывания
- Лекция VIII (пп. 88-108). О делении высказываний на простые и сложные, утвердительные и отрицательные
- Лекция IX (пп. 109-117). Об абсолютном противолежании утверждения и отрицания
- Лекция X (пп. 118-142). О делении высказываний относительно субъекта и о противолежании утверждения и отрицания в общих и неопределенных высказываниях
- Лекция XI (пп. 143-153). О противолежании между общими и частными высказываниями, а также об истинности и ложности утверждения и отрицания
- Лекция XII (пп. 154-163). Одному утверждению противолежит только одно отрицание
- Лекция XIII (пп. 164-175). Об истинности и ложности противолежащих, единичных и случайных высказываний о будущем
- Лекция XIV (пп. 176-199). О единичных высказываниях о будущем и случайных по материи, о случайном в вещах и об основаниях случайного
- Лекция XV (пп. 200-204). Как истина соотносится с вещами и как истина соотносится с высказываниями
Книга II
- Лекция I (пп. 205-210). О простом высказывании, в котором субъект является определенным или неопределенным именем
- Лекция II (пп; 211-224). О простых высказываниях, в которых предикатом является глагол есть, а субъектом является определенное имя, не взятое общим образом
- Я. А. Слинин. Обзор суждений Фомы Аквинского о трактате Аристотеля Об истолковании
- Библиография
Комментарии Фомы Аквинского к трактату Аристотеля «Об истолковании» - Об имени
Итак, Философ рассмотрел порядок обозначения звукосочетаний. Теперь он дает им определение. Главная цель Аристотеля — это [понятие] высказывания, которое является предметом изучения этой книги. Изучение предмета любого [раздела] знания необходимо начинать с рассмотрения его принципов. Поэтому прежде всего Аристотель определяет принципы высказывания, а уже потом говорит о высказывании самом по себе: но не всякая речь есть высказывающая речь и т. д. Итак, сначала Аристотель рассматривает материальные принципы высказывания, а именно части, из которого оно состоит. Затем он рассматривает формальный принцип высказывания, а именно речь, которая является родом высказывания: речь есть такое смысловое звукосочетание и т. д. Первый вопрос он рассматривает следующим образом.
Сначала он определяет имя, которое обозначает смысл вещи. Затем он определяет глагол, который обозначает действие или представление, которое происходит от вещи: глагол есть [звуко- сочетание], обозначающее еще и время и т. д. Первый вопрос он рассматривает трояким образом. Во-первых, он дает определение [понятия] имени. Во-вторых, он объясняет, что в слове «Kollippos» («красивая лошадь») и т. д. В-третьих, он исключает слова, которые не подпадают под совершенное определение (perfecte rationem) имени: «не-человек» не есть имя и т. д. Рассматривая первый вопрос, необходимо отметить, что определением термина называют то, что полностью определяет вещь; то есть ничто в вещи не ускользает от определения, и все в вещи ему соответствует; и нет ничего такого в определяемом, что не соответствовало бы определению. С этого момента Аристотель устанавливает пять элементов, которые необходимы для определения имени.
Во-первых, Аристотель определяет звук через способ его порождения (per modum generis), посредством которого можно отличить имя от всех других звуков, которые не являются звуками голоса. Так, звукосочетание является звуком, который животное издает посредством рта, задействуя при этом воображение. Аристотель говорит об этом в книге II О душе. Однако далее Аристотель добавляет первое отличие, а именно: имеет значение. Он добавляет это для того, чтобы отделить имя от тех звукосочетаний голоса, которые не имеют значения. Например, как «biltris», звукосочетания, которые могут быть записаны (litterata) и которые можно артикулировать (articulata). Или звукосочетания, которые не являются таковыми, как, например, бесцельный свист.
Так как ранее Аристотель уже рассмотрел обозначение звукосочетаний, то, на основании вышеизложенного, он делает вывод, что имя является звукосочетанием со значением. В отличие от имени, которое устанавливают люди, звукосочетание относится к вещам естественным. Таким образом, его нельзя рассматривать в качестве рода для имени, обозначающего, в свою очередь, звук (ponere vocem). Так как знак устанавливают, то он подходит в большей степени в качестве рода. Итак, лучше сказать, что имя есть знак артикулированный (signum vocale). Так же как лучше сказать, что миска является чашкой из дерева, чем дерево, обработанное в чашку. Однако следует отметить, что искусственные вещи относятся к роду субстанции по причине их материи.
С другой стороны, они относятся к роду акциденции по причине их формы, так как форма искусственных вещей акцидентальна. Следовательно, имя обозначает акцидентальную форму, которая соотносится с определенной субстанцией. Субстанция должна быть установлена в определении любой акциденции. Таким образом, если имя обозначает акциденцию абстрактным образом, то в его определении акциденция установлена непосредственным образом как род, а субстанция установлена косвенным образом, как [видовое] отличие. Как, например, когда говорят: «Искривленность есть кривизна носа». Однако если имя обозначает акциденцию конкретным образом, то в его определении материя или субстанция установлены как род, а акциденция как [видовое] отличие.
Как, например, когда говорят: «Курносый есть нос изогнутый». Итак, если имена, которые относятся к искусственным вещам, обозначают акцидентальные формы как формы, соответствующие определенным естественным субстанциям, то в их определениях естественную вещь лучше рассматривать как род. Как, например, когда говорят, что «миска является обработанным деревом» или также «имя есть звукосочетание со значением». Однако если имя, которое обозначает искусственные вещи, взято как то, что обозначает абстрактным образом сами по себе искусственные формы, то все происходит по-другому.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
