Бауман, Донскис - Текучее зло

Мы живем в мире, где нет альтернатив. Этот мир провозглашает единую реальность и объявляет сумасшедшими — или, в лучшем случае, чудаками — тех, кто верит, что у всего есть альтернатива, включая самые лучшие модели правления и наиболее мудрые идеи (не говоря уже об инженерных и бизнес-проектах).

 

Пожалуй, никогда прежде в мире не было столько фаталистических и детерминистских верований, как сегодня; из уст серьезных аналитиков, наряду с серьезным анализом, словно из рога изобилия, льются бесчисленные пророчества и описания приближающихся кризисов, опасностей, резких ухудшений ситуации и конца света. В этой всепроникающей атмосфере страха и фатализма формируется убеждение, что не существует альтернатив современной политической логике, тирании экономики, подходам к науке и технологиям и взаимоотношениям природы и человека.

 

Оптимизм — это ни в коем случае не глупое ликование по поводу того, что мы находимся в тепле, комфорте и уюте, это скорее убежденность в том, что зло не вечно и не способно одолеть человечество (а если и одолевает, то лишь ненадолго). Более того, оптимизм — это вера в то, что надежда и альтернатива в действительности всегда существуют. Убежденность в том, что пессимист во всех отношениях более благородное и величественное существо, чем оптимист, — не просто пережиток особой чувственности и мировоззрения, свойственных романтизму, все куда сложнее.

Всего через несколько дней после того, как мы закончили редактировать сборник наших бесед (он вышел в издательстве «Polity» под заглавием «Моральная слепота»), мы поняли, что этот разговор необходимо продолжить. Осталось много непроясненных вопросов, к тому же появилось немало новых мелочей, которые ранее были незаметны, но теперь требуют отдельного рассмотрения. В этом нет вины авторов, которые якобы раньше времени оставили попытки плодотворного анализа, не доведя дела до конца, — нет, всему виной природа выбранной проблематики.

 

Само по себе зло — объект нашего исследования — постоянно, неотъемлемо присуще условиям существования человека, однако формы и способы воздействия зла, особенно в его современном, текучем, воплощении, явление совершенно новое и потому заслуживающее отдельного рассмотрения и помещения этой новизны в самый центр внимания. Все жидкости по природе своей не могут долго сохранять принятую в тот или иной момент форму. Жидкости вечно in statu nas- cendi* — не получают конечной формы, но постоянно приобретают ее; именно это качество заметил более двух тысячелетий назад Гераклит, сказав, что нельзя дважды войти в одну реку, о чем упоминает Платон в диалоге «Кратил». Что можно — и нужно — сделать тому, кто хочет получить о реке как можно более полное представление, так это найти ее истоки и наиболее мощные из притоков, проследить направление течения (или, если возникнет такая потребность, несколько его направлений, которые существуют одновременно или чередуются друг с другом) и сопоставить их (понимая, что таким образом рассматриваемый феномен удастся зафиксировать лишь на некоторый момент, а вовсе не представить полную и устойчивую картину).

 

Именно это мы и пытаемся сделать в нашей книге — как можно подробнее обрисовать самые жизнеспособные на сегодняшний день источники зла и проследить траектории его движения на нынешнем этапе развития общества «текучей современности», утратившего контроль, атомизированного, индивидуализированного, фрагментированного, раздробленного; общества частных интересов и потребления. Так или иначе, учитывая особенности объекта изучения, эту книгу стоит рассматривать как отчет об открытиях в нескончаемом научном путешествии.

 

Если вкратце, то наш разговор касается формы зла, характерной для текучей современности,—формы еще более коварной, чем те обличья, которые зло принимало в предыдущие исторические эпохи, ибо сегодня оно изломано, раздроблено, измельчено, распылено и резко отличается от своего непосредственного предшественника — зла максимально концентрированного, конденсированного, управляемого из единого центра. По этой причине современное текучее зло скрыто от глаз и стремится к тому, чтобы его не заметили, не распознали его возможных последствий. Текучее зло обладает поразительным свойством — оно непревзойденно умеет маскироваться и использовать для своих нужд человеческие, слишком человеческие тревоги и желания под ложными предлогами, которые, однако, крайне трудно опровергнуть. Да и, говоря откровенно, охотников до этой работы находится немного.

 

В огромном числе случаев текучее зло воспринимается как друг, всегда готовый прийти на помощь, а вовсе не как враг. Если использовать терминологию Джозефа Ная, такое зло стоит считать «мягкой», а не «жесткой» силой, избирающей своей главной стратегией искушение, а не принуждение, как в случае с современными системами всестороннего наблюдения, наполняющими базу данных, которая по объему в миллионы раз превосходит даже самые смелые мечты работников разведслужб эпохи твердой современности (и то при условии наличия чрезвычайно богатого воображения) благодаря той информации, которая 24 часа в день и 7 дней в неделю поступает от пользователей мобильных телефонов, кредитных карт, отправителей и получателей электронных сообщений, причем по их собственной воле или даже без их ведома. Министерству любви уже не приходится заставлять народ принимать войну за мир, а принуждение — за заботу и дружескую поддержку.

 

Текучее зло, как и все жидкости, обладает удивительной способностью обходить препятствия, возникающие и встающие на пути. Как любая жидкость, текучее зло проникает в них, увлажняет, смачивает, наполняет собой и нередко разрушает, а то и растворяет, вбирает их в самое себя, чтобы сделаться мощнее. Это качество не только добавляет текучему злу неуловимости, но и значительно осложняет эффективное сопротивление ему. Пропитав ткань повседневности и добравшись до самого ее ядра, зло, когда (и если) его замечают, делает альтернативные формы жизни неправдоподобными, поистине нереальными в наших глазах; смертельный яд вероломно прикидывается спасительным противоядием от всех жизненных трудностей.

 

Эти и другие черты текучего зла и множество их проявлений мы и хотим включить в нашу (вынужденно не завершенную, но, по крайней мере, предварительную) «опись». Мы, скорее, намереваемся загрунтовать холст, нежели нарисовать полную картину. Мы надеемся, что у нас получится очертить ту область, которая требует глубокого и немедленного исследования, и предложить для этого некоторые, как нам кажется, весьма полезные концептуальные инструменты.