Блаженный Иероним Стридонский

Письмо к тетке по матери - Касторине

Всякий ненавидящий — в душе уже человекоубийца. Что мы будем делать в день суда? Будем иметь мир, оставленный Господом.

Иоанн, апостол и евангелист, в послании своем говорит: всяк ненавйдяй брата своего, человекоубийца есть (1 Ин. 3, 15). И справедливо, потому что так как человекоубийца происходит от ненависти, то всякий ненавидящий, хотя еще не ударил мечом, но в душе уже человекоубийца. К чему, говоришь ты, такое правило? К тому, чтобы, отложив ветхую злобу, мы приготовляли Богу в груди своей чистое жилище. Гнёвайтеся, говорит Давид, и не согрешййте (Пс. 4, 5). Желая внушить это правило, апостол полнее объясняет оное так: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26).

Что же будем делать в день суда мы, свидетелем гнева которых заходило солнце не один день, но столько лет? Господь говорит в Евангелии: аще принесёши дар твой ко алтарю и ту помянёши, яко брат твой имать нечто на тя, остйви ту дар твой пред олтарем, и шед прежде сми рйся с братом твоим, и тогда пришёд принеси дар твой (Мф. 5, 23-24). Горе мне, бедному, как бы не сказать, горе и тебе! Сколько времени мы или не приносили даров ко алтарю, или приносили незаконно, пребывая во гневе! Как могли мы в каждодневной молитве говорить: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим (Мф. 6, 12), тогда как душа не сочувствовала произносимому и слова расходились с делом?

Итак, прошу тебя о том же, о чем просил за год тому назад в прежнем письме: будем иметь мир, оставленный нам Господом, и да призрит Господь на твое желание и мою мысль! Скоро на судище Христовом нарушенное или восстановленное согласие получит наказание или награду. Если ты, чего не дай Боже, не захочешь мириться, я с своей стороны буду оправдан: оправдает меня мое настоящее письмо, когда будет прочитано (на судище Христовом).

Письмо к монаху Илиодору

Богат тот, кто беден со Христом. Богу противно все, что имеет отношение к диаволу. Лихоимство, обман, похоть — суть идолослужение. Совершенный раб Христа не имеет ничего, кроме Христа.
Придет день, когда тленное и мертвенное облечется в нетление и бессмертие.

С каким горячим усердием я старался устроить пребывание с тобою в пустыне,— это знает сердце, привыкшее к взаимной нежности. С какими рыданиями, с какою скорбию, с каким горестным воплем я провожал тебя, когда ты удалялся,— это свидетельствует тебе даже и настоящее письмо, носящее на себе, как ты видишь, следы слез. Но ты, как нежное дитя, свой отказ исполнить просьбу смягчал ласками, и я, нерассудительный, не знал тогда, что делать. Молчать? Но я не мог скрыть своего сильного желания (удержать тебя). Сильнее настаивать на своем? Но ты не хотел слушать, потому что не любил меня столько же, сколько я — тебя. Отвергнутая любовь сделала то, что только могла. Кого не могла удержать, того ныне ищет возвратить.