Кьеркегор - Или-или

Философский трактат «Или — или» («Enten — eller», 1843), принес и первую известность, и  первые деньги... На титульном листе стоит лишь выдуманное имя редактора-издателя, Виктора Эремиты (Victor Eremita, что приблизительно означает: «отшельник-победитель»), случайного наблюдателя, якобы напечатавшего чудом найденные бумаги — своего рода заочный спор двух друзей. По всё той же иронии судьбы, это была одна из немногих книг, при жизни автора выходившая дважды, — оба раза с некоторым успехом, — книга, приносившая ее реальному автору хоть какой-то литературный заработок.

 

Собственно, вполне отдельно и многократно выходить могла бы просто эротическая повестушка, которой и завершается первый том «Или — или»: это знаменитый «Дневник соблазнителя», которым многие, даже вполне искушенные читатели довольствуются в своем знакомстве с датским философом. В этом смысле оба увесистых тома «Или — или» публика часто воспринимает как ненужный и тягостный балласт, как нагрузку к изящному и увлекательному чтению.

У нас, в России, текст этот под названием «Дневник обольстителя» много раз так и печатался отдельной книжкой в переводе 1885 года, принадлежащем перу Петра Ганзена; известно, что переводчик с жаром рассказывал об  авторе самому Льву Толстому, — ну а просвещенные знатоки позднее включили Кьеркегора в число вполне увлекательных философствующих беллетристов.

Во всяком случае, тот давний перевод продолжает благополучно выходить у нас и сейчас, уже в хвосте масскультурных нулевых...
 

По правде говоря, и сейчас порой кажется, что для русских  исследователей оказался значим (и всерьез прочитан) лишь первый том «Или — или». В этом смысле и Лев Шестов, и Пиама Гайденко ценят Кьеркегора прежде всего как свободного, беспутного художника, который мучается и страждет под грузом впервые осознанных экзистенциальных проблем, — когда свобода и есть способность переживать «пограничное состояние», конечность своей экзистенции, с неимоверной остротой, а расколотая индивидуальность и есть высшее выражение ранимой человечности...

 

Да и Михаил Бахтин, который, говорят, специально выучил датский, чтобы в подлиннике читать Кьеркегора, так и остается применительно к Достоевскому внутри этой своей любимой идеи «полифонии», то есть многоголосия, которое принципиально не  сводимо к одному-единственному крику или восклицанию одной лишь гортани.

Кьеркегор, глаголящий от лица многочисленных псевдонимов, Кьеркегор, как Пессоа, изъясняющийся словами многих авторов, — что будем с этим делать, как разбираться? Верно ли, что множество масок — это знак утраты собственного лица, то есть всего лишь расколотое зеркало, след болезненных психологических авантюр последовательного индивидуалиста? А что, если игра автора с читателем тут заведомо (и сознательно) гораздо сложнее?

Пер. с дат. Н. Исаевой, С. Исаева

М.: Академический проект, 2014. —   776 с. — (Философские технологии)

ISBN 978-5-8291-1611-8 

 

Сёрен Кьеркегор - Или–или - Фрагмент из жизни - Издано Виктором Эремита - Содержание

Н. Исаева. Выбор духа — бессмертие навырост

• Ad se ipsum
• Или–или  (Экстатическая лекция)

• Несущественное введение
• Первая стадия 
• Вторая стадия
• Третья стадия
  • 1. Чувственная гениальность, определяемая как соблазн
  • 2. Другие обработки образа Дон Жуана, рассмотренные применительно к музыкальной интерпретации
  • 3. Внутреннее музыкальное строение оперы
• Несущественное послесловие

• Импровизированная похвальная речь
• Мария Бомарше
• Донна Эльвира 
• Маргарита

• Возвышенное поучение, заключенное в мысли о том, что пред Богом мы всегда не правы
  • Молитва
• Возвышенное поучение, заключенное в мысли о том, что пред Богом мы всегда не правы