Мейендорф - Единство империи и разделения христиан

В феврале 313 г. римские императоры Константин и Лициний встретились в Милане и договорились о совместной религиозной политике.

Их общее постановление, часто называемое Миланским эдиктом, было издано Лицинием в Никомидии 15 июня того же года.

Эта новая политика заключалась в прекращении гонений на христианство — христианство объявлялось «дозволенным культом» (religio licita), имущество, ранее конфискованное у христиан, возвращалось им, и устанавливался режим религиозной терпимости.

Спустя два столетия, в 528 г., период религиозной терпимости закончился: законами императора Юстиниана православное христианство не только объявлялось единственной государственной религией, но на епископов возлагалась юридическая обязанность насильственно искоренять язычество.

 

прот. И. Мейендорф; пер. с англ.

Православ. Св.-Тихонов. гуманитар, ун-т. : 2012. - 520 с. - (Церковь в истории).

ISBN 978-5-7429-0415-1

ПОСВЯЩЕНИЕ И ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

Глава I. ЦЕРКОВЬ И ИМПЕРИЯ

• 1. Законодательство империи и христианская вера
• 2. Культурный плюрализм
• 3. Император и Церковь

Глава II. СТРУКТУРА ЦЕРКВИ

• 1. Поместная церковь: епископ, духовенство, миряне
• 2. Духовенство: брачное или безбрачное?
• 3. Поместные первоиерархи
• 4. Первенство Рима к 451 г

Глава III. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ: БОГОСЛУЖЕНИЕ, МОНАШЕСТВО, СВЯТЫЕ

• 1. Богослужебные традиции: единство и многообразие
• 2. Богослужение и искусство
• 3. Развитие монашества
• 4. Святые, мощи и святые места

Глава IV. РАЗНООБРАЗИЕ КУЛЬТУР И МИССИОНЕРСКАЯ ЭКСПАНСИЯ НА ВОСТОК

• 1. Сирийская традиция
• 2. Христианство на азиатском субконтиненте
• 3. Армения и Грузия
• 4. Арабы-христиане
• 5. Египет, Эфиопия и Нубия
• 6. Местные христианские церкви и имперский центр Византии

Глава V. ЗАПАД В ПЯТОМ СТОЛЕТИИ: CHRISTIANITAS И ROMANITAS

• 1. На Дунае и за ним
• 2. Христианская Галлия: экклезиологические проблемы и споры об учении блж. Августина
• 3. Британские острова: святой Патрик; ирландские монахи
• 4. Испания. Ариане и православные
• 5. Африка. Арианские гонения
• 6. Святой Лев Великий и самосознание папства
• 7. Преемники Льва и Лаврентиевский раскол

Глава VI. ХАЛКИДОНСКИЙ СОБОР И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

• 1. Халкидонский собор: вероучительные результаты
• 2. Халкидонский собор: церковный строй
• 3. Оппозиция собору на Востоке
• 4. Патриарх Акакий. «Энотикон» и споры Востока и Запада
• 5. Рост монофизитства при Анастасии

Глава VII. ЭПОХА ЮСТИНИАНА

• 1. Союз с Римом
• 2. Юстиниан и Феодора
• 3. Оригенистские споры
• 4. «Три Главы», пана Вигилий и Пятый Вселенский собор
• 5. Наследие Юстиниана

Глава VIII. ХРИСТИАНСКИЙ ВОСТОК ПОСЛЕ ЮСТИНИАНА: ОКОНЧАТЕЛЬНО ЛИ РАЗДЕЛЕНИЕ?

• 1. Внутренние расколы в монофизитстве
• 2. Имперская политика после Юстиниана
• 3. Антиохия и яковиты
• 4. Александрия и копты
• 5. Христианство в Персии: армяне, яковиты и несториане

Глава IX. СВЯТОЙ ГРИГОРИЙ ВЕЛИКИЙ И ВИЗАНТИЙСКОЕ ПАПСТВО

• 1. Рим, Равенна и Византия; св. Григорий Великий
• 2. Лангобарды-ариане и Аквилейский раскол
• 3. Миссия у англосаксов: ирландские монахи и св. Августин

ЭПИЛОГ

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

 

 

Очередное изложение истории христианского вероучения, которому предшествовало так много других, может быть оправдано только намерением автора представить факты, события, личности и их взаимоотношения под новым углом зрения. И новизна заключается прежде всего в попытке достичь более точного, нежели в других учебниках церковной истории, равновесия между западным и восточным видением исторического прошлого.

Действительно, можно убедиться, что современные историки поздней Римской империи и Средних веков либо не выходят за рамки исследуемых периодов и не оценивают их в связи с последующими событиями, либо, говоря о последствиях, сказавшихся на дальнейшей истории западной цивилизации, рассматривают ее ограниченно, как историю одной только Западной Европы.

 

В противоположность этому западническому направлению в изучении истории развитие в нынешнем столетии специфически «византийских» исследований привело наконец к признанию того, что и после V в. продолжала существовать христианская Римская империя. Однако по сей день в большинстве западных школ и университетов византиноведение не оказывает заметного влияния ни на преподавание истории, ни на ее понимание; отчасти это связано с тем, что византиноведение считается дисциплиной трудоемкой, требующей знания греческого, а также ближневосточных и славянских языков и изучения цивилизации, не приведшей к каким-либо значительным для всего человечества достижениям. Действительно, современный мир, каким мы его знаем, сформировался не в Византии, не на Ближнем Востоке и не в Восточной Европе, а под влиянием западноевропейского Возрождения и эпохи Просвещения. Поэтому современному ученому трудно связать современный мир с Византией и найти между ними какие-то соответствия.

 

Однако можно ли утверждать, что между Востоком и Западом действительно существовало историческое равновесие, или «Восток» был лишь периферией, тихой заводью европейской цивилизации, чья история хотя и длилась веками, но привела в итоге в культурный тупик? Такой взгляд, выраженный Эдуардом Гиббоном в его знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской империи», был с негодованием отвергнут первыми же поколениями византинистов. Однако и в наше время к нему время от времени возвращаются, пытаясь противостоять другой крайности — преувеличенно романтическим представлениям о Византии, превозносящим ее роль как моста между греческой античностью и современностью.

 

Автор этой книги считает, что если рассматривать Византию и христианский Восток, руководствуясь культурными критериями, господствовавшими на Западе в эпоху Просвещения, то действительно можно почти неизбежно прийти к Гиббонову выводу: история христианской Византии есть не более чем «скучное и однообразное повествование о слабости и убожестве». Однако если критически отнестись к секулярному обществу и культуре, порожденным Просвещением, если усомниться в том, что философия, на которую опиралось западное христианство, всегда была единственно верной, а методы сохранения христианского благовестил правильными — тогда взгляд назад, в глубину истории в поисках альтернатив и упущенных возможностей покажется вполне закономерным и безусловно оправданным будет обращение к миру Византии как иному аспекту греко-римского христианского наследия.

Именно в этом смысле данная работа и представляет собой попытку более точно сбалансировать исторические представления о подлинном соотношении Востока и Запада.

 

Я убежден, что признание равновесия будет полезно не только западным историкам, но и восточным православным авторам, чьи труды мало известны на Западе, но влияют на самосознание и менталитет восточных христиан. Вопреки собственной принципиальной позиции, признающей наличие церковного единства между Востоком и Западом в течение всего первого тысячелетия христианской истории, эти авторы отторгают все западное и склонны отождествлять православие исключительно со всем восточным и византийским, закрывая глаза не только на исторические недостатки византийского христианства, но и на подлинные и истинно православные достижения западного.

 

Другими словами, проблема христианской историографии — как западной, так и восточной — в том, что авторы склонны рассматривать прошлое сквозь призму более поздних культурных и вероучительных разделений. Таким образом, необходимость достигнуть равновесия продиктована стремлением к подлинной христианской соборности; кроме того, это попытка соответствовать современным требованиям исторической науки.

Многолетний опыт преподавания истории Церкви студентам европейских и американских православных богословских школ подсказал мне хронологические рамки труда — V, VI и VII вв. Они требуют краткого пояснения. Ведь история — процесс непрерывный, и ограничивающие рамки всегда выбираются историком с определенной целью, а именно — чтобы лучше представить собственный взгляд на события.

 

Я ставлю перед собой задачу рассмотреть тот период истории Церкви,*когда она — со своим богословием, установлениями, богослужением и социальной деятельностью — вошла в общество Римской империи с ее политическими структурами, вскормленными идеологией Рима. Этот период является решающим для нашего понимания сегодняшней Церкви, и не только в вопросе отношений между Церковью и государством, но и в тех вероучитель-ных выборах, которые выявились при расколах, разделивших христиан и до сих пор не изжитых. Церковь, неотделимая от своего Предания, не может решать сегодняшние проблемы без постоянного обращения к этим векам, определившим ее формирование.

 

Хронологическим началом моей работы могло быть как царствование Константина (305-337), давшего христианам религиозную свободу, так и царствование Феодосия I (379-395), первого крещеного христианина на императорском престоле, или же царствование Юстиниана I (527-565), подавившего последние остатки язычества и утвердившего законом существование империи как монолитно христианского общества. В двух первых вступительных главах достаточно подробно анализируются идеологические и юридические принципы, установленные при Константине и Феодосии. Не зная их, нельзя понять ни византийское, ни латинское христианство.

 

Однако изложение самой истории начинается с Халкидонского собора (451). Мой выбор именно 451 г. основан на том, что Халкидонский собор был во многих отношениях первым истинно «вселенским» собором, с подобающим представительством как Востока, так и Запада. Но он же стал началом многовекового разлома в восточном христианстве, обозначив круг проблем, которым в будущем предстояло стать определяющими: с одной стороны, это разделения в результате христологических споров на Востоке, с другой — более резкое проявление Западом новых представлений о первенстве Рима. Эти разногласия, однако, не сразу привели к окончательной схизме — сознание единства сохранялось в течение еще нескольких столетий, пока в середине VII века мусульманское завоевание не сделало разрыв между халкидонскими и нехалкидонскими общинами Ближнего Востока необратимым. Единство между Византией и Римом продержалось дольше, но те проблемы, которые в конце концов и в этом случае привели к разрыву, становятся более ясными при изучении событий, которым посвящена книга.

 

Иоанн Мейендорф - Введение в святоотеческое богословие