Митрофанов - Мы только носим имя, что живы

Один из основных выводов этой книги — это мысль о том, что почти два века существования Российской империи стали временем наивысшего развития России в государственно-политической сфере, но, прежде всего, в сфере духовно-культурной. Именно в это время Россия, несмотря на прерывистый и непоследовательный характер столь необходимых для нее преобразований, заняла одно из ведущих мест в квартете основных государств, составлявших христианско-европейскую цивилизацию. И, конечно же, наибольшим достижением русской духовной культуры этого имперского периода должна быть признана художественная литература.

 

Именно русским писателям и поэтам подчас удавалось прочувствовать и художественно выразить те прикровенные тенденции русской духовно-исторической жизни, которые не столь ясно осознавались и конкретно формулировались русскими философами и историками. Поэтому вместо послесловия к этой книге я позволил себе привести несколько стихотворений о России, принадлежащих трем замечательным русским поэтам XX века — Николаю Туроверову, Владимиру Набокову и Георгию Иванову. Эти поэты, столь различавшиеся между собой особенностями личностных и художественных дарований, обстоятельствами жизни, во многом созвучно переживали важнейшую Прот. Георгий Митрофанов. Мы только носим имя, что живы... тему их художественного творчества — трагическую судьбу России XX века.

 

И к середине этого века, имея возможность в условиях Русского Зарубежья свободно высказывать свои самые сокровенные, хотя для многих из их современников невместимые, исторические предчувствия, эти поэты в своих стихотворениях — различных по форме, но весьма созвучных по существу — выразили то, что стало во многом очевидным на рубеже XX-XXI веков. Начавшееся в 1917 году разрушение Российской империи и Православной Российской Церкви, в котором принимало участие значительное большинство нашего народа, обрекло русский народ в XX веке как в пределах России, так и в пределах Русского Зарубежья на духовно-религиозное перерождение и культурно-историческое разрушение.

 

Интервью и статьи

М.: Артос; Общество любителей церковной истории, 2018. 232 с.

ISBN 978-5-6041171-0-1

 

Вместо послесловия

 

 

Чтение книги протоиерея Георгия Митрофанова «Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы» путем каких-то отдаленных ассоциаций вызвало в моем сознании воспоминание о произведении, казалось бы, совершенно другого рода— о «Книге о скудости и богатстве» Ивана Посошкова, — созданной в начале 1720-х годов. «Бывают странные сближенья», — определил подобные параллели А.С. Пушкин. Что общего между объемистым томом увлеченного посадского публициста и рассуждениями академического профессора — протоиерея? Пишут ведь они совсем о разном... Пишут о разном, но, тем не менее, между ними ощущается и несомненная близость: обоим в высшей степени присущи чувства горести и гнева — чуть ли не одинаковые. Как и московский торговый человек начала XVIII века, петербургский пастырь и историк XXI уже столетия размышляет о бедности нашей жизни и одновременно о том богатстве, которым мы могли бы обладать, которое нам дано, но которым мы пренебрегаем. Правда, о бедности и богатстве не материального, но более высокого, а потому и несравнимо более грозного порядка — духовного. Постижение Первообраза. Первообраз как икона: иконы из янтаря, кажется сама природа потрудилась над их созданием. Более того, оба автора, разделенные таким грандиозным историческим периодом, исходят из одного: из явственного осознания Прот. Георгий Митрофанов. Мы только носим имя, что живы... необходимости трезвого труда, неотрывного от чувства личной ответственности за будущее, — труда, направленного на реальное преображение нашей жизни в духе христианских идеалов. Эта книга — имею в виду «Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы» — включает в себя работы весьма различающиеся друг от друга своими типом, характером, даже стилистической манерой.

 

В нее входят основательные доклады, прочитанные на солидных научных конференциях, то есть по сути, серьезные ученые статьи («Православная Церковь и государственная власть в России: от “культурного сотрудничества” Февраля к антицерковным гонениям Октября»; «Канонизация новомучеников и исповедников российских в Русской Православной Церкви»; «Митрополиты Сергий (Страгородский) и Сергий (Воскресенский) периода Второй мировой войны, или красно-коричневые лики сергианского Януса»), и публичная лекция («Церковь и духовно-религиозное состояние общества в Российской империи накануне 1917 года»), а также интервью («Без знания истории невозможно трезво воспринимать церковное настоящее», «Наш народ попытался совершить самоубийство», «Большевики убивали переименованиями», «Мы упустили созидание нашей Церкви»). В одних случаях перед нами тексты, полностью соответствующие современному гуманитарно-научному дискурсу. В других же ощущаются интонации устной речи с ее повторами, некоторой несогласованностью, большей свободой логико-синтаксических конструкций, обусловленной ситуацией непосредственного общения с аудиторией. Сдержанная манера повествования может смениться печальной иронией, переходящей в самоиронию, в течение многих веков служившую великороссам специфической формой духовной аскезы и трезвления. Она наиболее заметна в беседах «Большевики убивали переименованиями» и «Мы упустили созидание нашей Церкви», но присутствует далеко не в них одних.

 

Кроме того, автор предоставляет возможность высказаться, наряду с собой, и другим людям: это его собеседники по интервью (Сергей Чапнин и Даниил Петров) и, особенно, герои (а скорее — авторы) своеобразного послесловия, подчеркнуто озаглавленного «Вместо послесловия». Действительно, вместо того, чтобы самому подвести итоги предшествующих, исполненных калейдоскопического многообразия тем и настроений глав, отец Георгий передает слово трем писателям, которые, тем самым, оборачиваются его своеобразными предшественниками из совершенно других времен: Н.Н. Туроверову, В.В. Набокову и Г.В. Иванову, стихотворные рефлексии которых (при очевидной несоизмеримости их дарований как поэтов) составляют некую параллель к созданным в совсем другую эпоху и совершенно другим человеком церковно-историческим сочинениям. Это решение усилено вдвойне: во-первых, конечной, то есть, с точки зрения процесса смыслопорождения, отчетливо маркированной, сильной, позицией в сборнике, а во-вторых, перекличкой с заглавием, также представляющим слово деятеля той же эпохи — начала XX века. На сей раз это деятель церковный и крайне авторитетный — святитель Тихон, патриарх Московский. Решение это требует отдельного комментария прежде всего потому, что представляется предельно принципиальным для автора и его книги, во многом обнаруживающим ее новизну при полном сохранении единства авторской личности.

 

Мне уже приходилось писать (без малого десять лет назад, в послесловии к сборнику отца Георгия «Трагедия России: ’’Запретные” темы истории XX века», вышедшему в свет в 2009 году и вызвавшему такую шумную, но — увы! — оказавшуюся для нас, русских православных христиан, малополезной полемику), что протоиерей Георгий Митрофанов сумел в своих статьях и выступлениях не просто погрузиться в русскую жизнь старого режима в его последние десятилетия. Он стал ее своеобразным эмиссаром, выразителем ее важнейших ценностей и исторически наиболее продуктивных интенций в иной, наш, исторический период. И в новой книге он, передоверив первое (заглавие) и последнее слово участникам грандиозных и ужасающих (для христианина в особенности!) событий, приведших к гибели России, через полную солидаризацию с их мнениями, выступает с ними как будто в унисон, как человек той же, что и они, культурно-исторической формации. Однако делает он это с существенно другими, нежели ранее, целями, что продиктовано его внимательным вслушиванием в ход истории. «Духовный смысл истории открыло миру именно христианство: Бог пришел в этот мир как конкретное историческое лицо Прот. Георгий Митрофанов. Мы только носим имя, что живы... в конкретный исторический момент. Бог говорит с человеком через историю, и прежде всего через историю Церкви, Им основанной», — замечает отец Георгий в первом же тексте своей новой книги. Вот такое восприятие исторического движения как беседы Бога с человеком и определило предложенный автором новый взгляд на наше прошлое и настоящее.

 

Взгляд, сразу же раскрывающий в протоиерее Георгии Митрофанове подлинно христианского историка и публициста — христианского не по профессиональной принадлежности, но по восприятию мира. Пожалуй, два момента в этом новом взгляде представляются наиболее важными. Во-первых, голоса старой России, вместе с продолжающим их и в чем-то с ними сливающимся голосом автора, теперь выполняют роль как бы исторической платформы, с которой несколько иначе, чем было в предыдущих книгах отца Георгия, видится российское прошлое — более сурово, без обольщений различными мифологемами, без увлеченности мечтами. Дело в том, что заключающие сборник и выраженные в стихах размышления о России, несомненно, близки друг другу одним — собственной трезвостью, отсутствием самообманов. И, отталкиваясь от них, отец Георгий постоянно задумывается (и понуждает к тому же читателей) о присутствии в дореволюционной жизни негативных тенденций, которые и подготовили антихристианскую оргию послереволюционного периода. С этим связано его крайне скептическое отношение к понятию Святой Руси, вряд ли существовавшей в действительности, но в виде соблазнительной мечты постоянно угрожавшей и угрожающей до сих пор русскому самосознанию. Эта мечта уводила его от ответственного духовного труда, неотрывного от покаяния, в вялое и пагубное самообольщение собственным надуманным величием.

 

Верность прежней России ныне оборачивается для автора способностью спокойно и реалистично рассуждать о ней — он видит проблемы и недостатки ее жизни. Но и достоинства. Однако и достоинства эти рассмотрены в новой книге по-новому. Они нужны протоиерею Георгию Митрофанову для постановки и разрешения новых задач, которые он раньше с такой мерой отчетливости не ставил. С этим и связан второй момент, на котором я хотел бы остановиться. Ранее глубинная связь автора с предметом его исторических наблюдений служила прежде всего целям утверждения: она должна была показать, что на рубеже XX-XXI веков не просто сохранилась память об ушедшей России — нет, «еще она не перешла порогу» (Тютчев), какие-то ее лучшие качества и волеизъявления живут и сегодня. Следовательно, возрождение России, какой она была, — задача вполне выполнимая. Теперь же начинают доминировать иные семантические обертоны: старая Россия оборачивается точкой отсчета для оценки ее исторического пути за истекшее столетие. Путь, который воспринимается при чтении книги как «погружение во тьму»— воспользуюсь названием великой и скорбной книги Олега Волкова, которую так уместно вспомнить в этом контексте. И каждая следующая часть книги убеждает нас в этом все больше и больше.

 

В отличие от «Трагедии России...» и последовавшей за ней «Русской Православной Церкви на историческом перепутье XX века», новый сборник протоиерея Георгия Митрофанова посвящен не столько испытаниям, выпавшим на долю России и Русской Православной Церкви после 1917 года, сколько последствиям этих испытаний, причем вызванным преимущественно нашим собственным отношением к самим себе. Каковы эти последствия — об этом в книге отца Георгия сказано в равной степени и ясно, и горестно. Благодаря этому начинаешь понимать, что разрыв между двумя Россиями — до- и послереволюционными — был так серьезен, что перед нами не одна, а скорее две разных страны. А это делает наши перспективы (как и наше отношение к прошлому) совсем иными, чем думалось раньше. Не мечты о возрождении прошлого, скорее всего, безвозвратно утраченного, а трезвые попытки построить новое: построить с оглядкой на минувшее, но именно как новое, не являющееся продолжением исчезнувшей России.

 

С этим, вероятно, связано более чем скептическое отношение отца Георгия к внешнему возрождению старой русской жизни, в первую голову — к борьбе за возвращение исторических названий. Далеко не полностью соглашаясь в этом отношении с автором и ценя благородные намерения большинства участников этого движения, не могу не отметить определенной прозорливости инвективы отца Георгия. Дело не только в том, Прот. Георгий Митрофанов. Мы только носим имя, что живы... что внешние перемены не затрагивают политических, социальных, тем более — духовных глубин национального бытия. Несоизмеримо важнее (и страшнее!) нечто другое: исторические названия в сосуществовании с сохранением советско-коммунистических традиций невольно дают основания для утверждения возможности их гармоничного соединения: возможен плодотворный синтез старой, православной в своих основах России и богоборческого Советского Союза. Для христианина подобное утверждение — не что иное, как соблазн, соблазн не просто опасный, но прямо пагубный для будущего России как христианской страны.

 

Итак, не внешняя реставрация должна заложить фундамент будущему, но нечто иное. Что? На это в книге протоиерея Георгия Митрофанова дается ясный и недвусмысленный ответ: не традиции России, выхолощенные, а нередко кощунственно перелицованные, должны мы сохранять, даже не на опыт исключительно одной Русской Православной Церкви следует нам равняться, но на опыт Церкви Христовой, Церкви Вселенской. Верность ей, означающая верность Христу, верность во всем, в том числе и в исторической своей жизни, — таков удел христианина, в том числе христианина русского. Этому и учит книга, носящая горестное название — «Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы», но всем своим содержанием, всем строем свидетельствующая о том, что это не вполне так, что вера Христова еще жива в нашей многострадальной стране — «еще за ней не затворилась дверь» (Тютчев)... И это дает ее читателям надежду.

 

П. Е. БУХАРКИН, доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского университета и Санкт-Петербургской духовной академии