Клаудио Морескини - Энрико Норелли - История литературы раннего христианства - Том I

Клаудио Морескини, Энрико Норелли - История литературы раннего христианства на греческом и латинском языках. Том I: От ап. Павла до эпохи Константина

Первое издание этого тома, первого тома Истории раннехристианской греческой и латинской литературы, появилось двадцать четыре года назад, в 1995 г Введение открывалось такими словами: «В настоящее время наблюдается большой интерес к изучению раннего христианства, чему способствует также внимание, которое в последние годы уделяется изучению языческой культуры поздней античности, современной раннему христианству. В чем, однако, чувствовалась потребность, так это в общем своде, представляющем все формы христианской литературы». Разумеется, как мы сразу оговорились, в заслуженной серии «Le letterature dei mondo» (Мировая литература) издательства Sansoni-Accademia уже существовал обширный обзорный труд (422 страницы включая указатели) Манлио Симонетти, La letteratura cristiana antica greca e latina (1969), младший из двух авторов этого тома, начав свои университетские штудии годом позже появления этого труда, предназначенного и для неспециалистов, нашел в нем твердое подспорье своему образованию в этой области благодаря исключительным качествам автора. Его определяющий вклад в изучение истории и литературы раннего христианства обеспечил ему выдающееся место среди итальянских исследователей этой области, и здесь мы хотим отдать ему дань уважения, немногим позже его ухода (2 ноября 2017 г.). При участии Эмануэлы Принцивалли Симонетти впоследствии опубликовал — помимо внушительной антологии раннехристианской литературы в 1996 г. — переработку своей истории литературы (Piemme, Casale Monferrato 1999; затем исправленное и дополненное издание, EDB, Bologna 2010), намеренно сохранившую объем пособия в одном томе.

Нашей целью в 1995 и 1996 г., когда вышел второй том в двух книгах, было предложить более обширный труд, пригодный не только для относительно аналитической справки, и предоставить, таким образом, не только информацию, но и методологическую и историографическую установку, принимающую во внимание успехи, достигнутые в перспективах и методах изучения христианства первых веков. Мы не собирались, и заявляли об этом, написать историю христианского богословия, Церкви, христианства как религии. Мы хотели написать лишь историю литературы, но нелишне будет пояснить, в каком смысле, потому что в контексте христианства такой подход может показаться двусмысленным. Как заметил в своей краткой, но весьма значительной статье Сальваторе Констанца, ученый, вместе со своей школой успешно определивший и четко обозначивший границы феномена христианской литературы, говоря о «христианской литературе», мы имеем дело с чем-то отличным от «греческой литературы» или «латинской литературы». В последних случаях (то же можно сказать о современной литературе) определяющим фактором является языковая составляющая. В результате изучение их едино в своей методологии, несмотря на различия, обусловленные историческими событиями, культурными, общественными явлениями, отраженными в литературе. Задача всегда состоит в том, чтобы изучать произведения литературы, написанные на определенном языке. Конечно, эта задача пересекается с другой, появившейся в XIX в. вместе с национальными государствами: историей литературы определенной нации или народа, например, русской, немецкой, итальянской литературы. Это пересечение осложнено не только принципиальными проблемами, связанными с «национальной» литературой (проблемами, хорошо известными итальянской литературной историографии), но и самим фактом, что на одном языке говорят в нескольких странах и, наоборот, в одной стране на разных языках. Но когда мы говорим о «христианской литературе», в качестве главной составляющей мы рассматриваем не определенные территорию или народ (здесь мы бы снова получили целую связку проблем), не язык (поскольку не существует «христианского» языка, отличного от греческого или латинского или, если на то пошло, сирийского, армянского, эфиопского...), а содержание. Язык, таким образом, всегда понимается как инструмент, в то время как понятие «христианский» относится ко всему, что выражается при помощи языка, а он в каждом случае принадлежит народу, среди которого жили христиане. При этом, разумеется, и в случае греческого, и в случае латинского нужно принимать во внимание образование, а тем более семантические видоизменения и специализацию, терминологию и специальную и функциональную фразеологию той или иной группы верующих во Христа. Поэтому христианская литература, провозгласившая, что ее не волнует лингвистический аспект (понимаемый как использование литературного языка или языка образованных людей), явила бы собой противоречие. В прошлом в различных историях «греческой христианской литературы» и «латинской христианской литературы» уже предпринимались попытки сделать то же, на что направлена и эта работа, но результаты не всегда были удовлетворительны. Достойным примером обширного труда такого типа, еще пока на стадии публикации, является Histoire de la litterature grecque chritienne des origines a 451 под редакцией Бернара Пудрона, первые три тома которой вышли в 2016-2017 гг. в издательстве Les Belles Lettres в Париже (первое издание двух первых томов было опубликовано в Editions du Cerf в 2008 и 2013 гг.).

Решение написать историю раннехристианской литературы нужно, прежде всего, соотносить с некоторыми классическими проблемами: возможна ли история литературы и, сразу вслед за этим, возможна ли история одной из частей литературы. Здесь, разумеется, не место для подробного их рассмотрения. Достаточно будет сказать, что мы принимаем широкое понимание литературы, то есть не ограничиваемся текстами высокого эстетического уровня, но рассматриваем сохранившиеся тексты, целью которых было разработать и передать послание, которое указывало на необходимость приверженности Иисусу из Назарета, высшему и несравненному посреднику между Богом и человечеством. Поскольку текст это языковая составляющая коммуникативного процесса, в котором автор высказывания стремится произвести некий эффект на предполагаемого адресата, то любой текст обладает стилистическими и формальными характеристиками, направленными на тот или иной эффект, хотя, разумеется, круг адресатов и произведенный эффект может выйти далеко за пределы ожиданий автора. История литературы рассматривает формальные аспекты каждого сочинения в связи с содержащимся в нем посланием, его разработка может быть более или менее осознанной и изящной, а текстуальные модели также по своей сути переносчики смысла, как «литературные жанры» многочисленны и разнообразны по происхождению, но формальное исследование присутствует всегда, даже по отношению к краткому письму.

Решение включить тексты, не поднимающиеся до уровня «литературных» в строгом смысле слова, спровоцировано несколькими соображениями. На деле вся совокупность дошедших до нас христианских текстов ранее середины II в. не отвечает литературным стандартам (которые, впрочем, меняются вместе со временем). Однако именно эти тексты, особенно но не только — вошедшие впоследствии в Новый Завет, оказали решающее и неотъемлемое влияние на все последующие христианские произведения, устные и письменные, на уровне не только содержания, но и формы и выразительных средств. Не включать их в историю христианской литературы означало бы сделать ее непонятной. Это было бы и серьезной методологической ошибкой: действительно и это второй важный аргумент, ретроспективное составление христианского литературного корпуса в позднеантичные века основывалось не на строго эстетических критериях, как это было в случае «канонов», определивших в эллинистическое время, что (за исключением современных рукописных находок) из письменной греческой продукции сохранилось, а что было утеряно, но скорее на критериях иного типа, связанных с авторитетом в широком смысле истинное или предполагаемое составление текста носителями послания Иисуса, за которыми признавался высокий авторитет (прежде всего апостолы или другие важные лица первого поколения), функция свидетельства или укрепления идентичности (например, тексты, относящиеся к мученикам), практическая польза для церкви (литургические правила, управление местными церквями, мораль). С другой стороны, многое было утеряно, поскольку было сочинено дискредитированными или признанными еретиками лицами или группами лиц (или приписано им). То немногое, что осталось от, скажем, Валентина или Птолемея, показывает, насколько с эстетической точки зрения их сочинения превосходили все, что было написано их христианскими предшественниками и современниками; что и говорить о громадном количестве утерянных текстов такого величайшего богослова и значительного писателя, как Ориген.