Verbum - Выпуск 9 - Наследие Николая Кузанского и традиции европейского философствования

Говоря о генезисе идеи толерантности, невозможно не упомянуть имя Николая Кузанского; ко всему прочему это свидетельствует о том, что требование терпимости выдвигается отнюдь не только в эпоху Просвещения. Впрочем, следует отметить, что усилия кардинала по достижению «мира в вере», разумеется, не следует интерпретировать в духе просвещенческой толерантности; скорее они направлены на то, чтобы убедить приверженцев других религий в истине Евангелия. В настоящее время сердцевину идеи толерантности, как правило, усматривают в уважении и признании другого в его инаковости в широком смысле, а, следовательно, не только в религиозном, но и в моральном, мировоззренческом и прочих аспектах. В соответствии с таким пониманием идея толерантности основывается на признании автономности субъекта, а, следовательно, индивидуальной способности к самоопределению посредством разума и свободы.

Поэтому другой как таковой рассматривается как свободная и признаваемая, без каких бы то ни было оговорок, личность, обладающая правом формировать собственные убеждения и жить в соответствии с ними. Уже в Средние века возникают идейные предпосылки для перехода от восприятия и терпимости по отношению к другому к уважению и признанию его как такового. В контексте настоящего доклада это обстоятельство позволяет поставить вопрос: в какой мере воззрения Николая Кузанского способствовали формированию таких философских критериев оценки религии, которые могли бы способствовать развитию идеи толерантности. В вопросе об истине эмпирических религий Кузанец настаивает на том, что для него может существовать лишь одна истина, которая есть сам Бог, и она может быть познана человеческим разумом. Но для Кузанца речь, несомненно, идет о разумности христианской веры. В работах Николая Кузанского, пожалуй, можно разглядеть определенное предвосхищение идеи толерантности, ведь он исходит из того, что христианская вера представляет собой самую разумную религию.

В контексте наших рассуждений мы можем выделить в мышлении Кузанца два важных взаимосвязанных аспекта. Первый относится к конъектуральному характеру человеческого познания, второй – к обоснованию человеческого познания в его объективности и истинности. В первом случае речь идет о познании как об отношении познающего к познаваемому. При этом акцент делается на субъективную достоверность как исходный пункт всякого познания. Размышления же об объективном обосновании познания отсылают к вопросу о том, в какой мере этот исходный пункт может рассматриваться в качестве необходимого и одновременно индивидуального. Поскольку это так, человеческое познание определяется как перспективное, то есть связанное с индивидуальной точкой зрения. При этом понятие «coniectura» предполагает такое положительное утверждение, которое соотносится с самой истиной как инаковость и причастность (positiva asssertio in alteritate veritatem, uti est, participans).

Verbum - Выпуск 9 - Наследие Николая Кузанского и традиции европейского философствования

Альманах

Под ред. О. Э. Душина

СПб.: Изд-во С. -Петербургского ун-та, 2007.

Verbum - Выпуск 9 - Наследие Николая Кузанского и традиции европейского философствования

Содержание

От редакции

I. De Docta Ignorantia Николая Кузанского и апофатическая традиция средневековой мысли.

Клаус Райнхардт. Отрицательная теология и совпадение противоположностей у Николая Кузанского и в рейнской мистике (Генрих Сузо).
Агнешка Киевска. Концепция интеллекта у Эриугены и Кузанского.
Мария Сесилия Рускони. Чувственное представление непредставимого у Геймерика ван де Вельде и Николая Кузанского.
Хорьков М. Л. О некоторых истоках концепции coincidentia oppositorum: Майстер Экхарт или Геймерик ван де Вельде?
Хольцман А. Сходство и различие между учениями о противоположностях у Гераклита и Николая Кузанского.
Герхард Кригер. Кузанец и идея толерантности
Душин О. Э. О метафоре бега в трактатах Николая Кузанского.
Цыпина Л. В. Человек как natura media в «науке незнания» Николая Кузанского.
Печурчик Ю. Ю. Понятие знания в философии Н. Кузанского.

II. Учение о бесконечности Николая Кузанского и наука Нового времени.

Сергеев К. А. Философия бесконечности Николая Кузанского.
Кирстин Цайер. Прелиминарии к новому понятию знания у Кузанца и Декарта
Харальд Шветцер. «Visio intellectualis»: Кузанец и Шеллинг
Паула Пико Эстрада. Вес и пропорция в «Книгах Простеца» Николая Кузанского. De Staticis Experimentis
Хенрике Шталь. „Истинное будущее всей философии: считать, измерять, взвешивать, исчислять“? Заметки о романе «Игра Кузанского» Вольфганга Йешке.
Погоняйло А. Г. Мера мира и невидимый показ.
Медведев В. И. Николай Кузанский и становление инструментальной философии языка.
Яворский Д. Р. Понятие природы в философии Николая Кузанского: опыт социально-символической интерпретации.

III. Наследие Николая Кузанского и русская философская традиция (С. Л. Франк, А. Ф. Лосев, В. В. Бибихин).

Петер Элен. Николай Кузанский как учитель Семена Людвиговича Франка
Евлампиев И. И. Николай Кузанский, Анри Бергсон и концепция всеединства в русской философии ХХ века.
Ионайтис О. Б. С. Н. Булгаков о Николае Кузанском.
Тахо-Годи Е. А. О восприятии Николая Кузанского А. Ф. Лосевым: новые архивные материалы к теме.
Левашова Л. Г. Николай Кузанский: библиография трудов и исследований на русском языке.

IV. Первые опыты научных публикаций