Бондарко - Немецкая духовная проза

Появление духовной литературы для индивидуального чтения на немецком языке приходится на то время, когда меняется вся структура церковно-религиозной жизни в Западной Европе.

 

Под воздействием  социальной  активности  нищенствующих  монашеских орденов и многочисленных народных религиозных движений происходит расширение и размывание границ духовного сословия за счет общин набожных мирян, оказывавшихся рано или поздно  под  официальным  патронажем  францисканцев  и  доминиканцев.

 

Значимым фактором развития немецкой духовной литературы  стал  приток  в  монастыри  женщин  из  среды  зажиточного бюргерства и рыцарства. Под опекой таких харизматических духовных наставников как Бертольд Регенсбургский, Генрих Сузо, Генрих Нёрдлингенский или Иоанн Таулер оказывались зажиточные  миряне  с  навыками  чтения  и  письма,  но  без  школьного монастырского  образования  и  знания  латыни.  

 

В  связи  с  этими процессами в немецких землях Священной Римской империи уже со второй трети XIII в. развивается духовная проза на письменных  диалектах средневерхне- и  средненижненемецкого,  а  также средненидерландского языков.

 

Сочинения южнонемецких францисканцев представлены на баварском, восточношвабском и алеманнском диалектах средневерхненемецкого языка. 

 

 

Отв. редактор М. Л. Кисилиер.

СПб.: Наука, 2014. 674 с.  

ISBN 978-5-02-038226-8

 

 

Предисловие

 

Часть I. Ранняя проза немецких францисканцев: историкокультурный контекст и рукописная традиция 

Часть II. Стереотипные структуры в традиционном языке и текстообразующие модели   

Заключение

Перечень учтенных рукописей

Библиография

Перечень иллюстраций

Zusammenfassung

 

 

Современный читатель, желающий познакомиться с памятниками  средневековой  письменной  культуры,  обычно обращается  к  существующим  изданиям – конечно, если  текст  издан, а  читатель  не ставит перед собой специальных историко-лингвистических или текстологических задач. Однако издание, даже выполненное по строгим канонам  критики  текста,  предполагает,  как  правило,  презентацию одного или нескольких текстов, отобранных в связи с их культурноисторическим  значением  или  с  принадлежностью  определенному автору. Соответственно, и традиционная история европейской литературы,  богословия  или  философии  средневекового  периода  часто предстает в виде упорядоченного набора авторов, текстов и жанров, группируемых по хронологическому принципу, а также в зависимости от идейного содержания.

 

Между тем характер отбора текстов средневековыми заказчиками  рукописей,  составителями  сборников  и  переписчиками  был  совершенно иным. Причины и обстоятельства, по которым тексты разного происхождения оказывались в одной рукописи, зависели от целого  ряда  объективных,  субъективных  или  вовсе  случайных  факторов:  от  характера  функционального  предназначения  сборника  и практического  использования  текста,  читательского  спроса  на  тексты  определенных  жанров,  социального  статуса  заказчика,  стоимости  рукописной  книги,  писчего  материала  и  формата,  условий хранения  и  перемещений  рукописи  или  отдельных  ее  частей  и  от многого другого.

 

По крайней мере в отношении сочинений церковно-религиозной сферы  можно  утверждать,  что,  как  правило,  для  средневековой аудитории отдельный текст представлял интерес не сам по себе как уникальное  произведение,  носящее  печать  авторской  индивидуальности,  а  напротив,  как  видовое  явление,  репрезентирующее  сущности более  общего, родового порядка. Такой сущностью является прежде всего жанр (не только отдельного текста, но и целого сборника),  однако  это  не  единственная  категория,  обусловливающая характер восприятия текста. Некоторые общие черты текстов разных жанров,  оказывающихся  в  тесном  соседстве  друг  с  другом  в  рукописи, иногда могут проявляться даже не на уровне жанровой поэтики, а в виде языковых, риторических и содержательных образцов, характеризующих культурную (риторическую, литературную, богословскую) традицию в целом.

 

При знакомстве с содержанием немецкоязычных сборников духовной прозы XIII–XV вв. обращает на себя внимание тот факт, что многие тексты, в большинстве своем анонимные, посвящены весьма ограниченному  кругу  тем – как  правило,  добродетелям  и  порокам, их роли в духовной жизни человека, а также способам достижения первых и борьбы с последними. Бывает и так, что в одном и том же сборнике встречается несколько текстов на одну и ту же тему. Очень часто  тексты  отличаются  друг  от  друга  только  способами  подачи материала, риторическими средствами и композицией. Но и тексты, посвященные  разным  темам,  могут  обнаруживать  удивительные сходства в формально-стилистическом отношении. Главное же, что отличает  средневековые  сборники  духовной  литературы,  составлявшиеся монахами или монахинями для личного использования и имевшие  хождение  в  монастырской  среде,  от  сборников  иного  содержания  и  функционального  характера, – это  отсутствие  стремления к содержательному разнообразию.

 

Точнее, все видимое разнообразие, как правило, укладывается в довольно узкие границы стандартного репертуара, определяемого в первую очередь необходимостью  направить  размышление  читателя  на  разные  аспекты  практической духовной жизни. И если в рукописи для повседневного индивидуального  чтения  в  келье  попадали  немецкие  сочинения (или отрывки сочинений) крупных теологов – таких, как, например, Мейстер Экхарт или Альберт Великий, – то это связано не столько с интересом  к  актуальным  проблемам  схоластики,  сколько  с  привлекательностью затрагиваемых тем для размышлений о способах спасения души.  Чем  еще,  как  не  практической  пользой  для  духовной  жизни можно объяснить массовое распространение и исключительную востребованность  подобных  текстов  в  монастырской  среде,  особенно  в XV в.?

 

Настоящая  монография  посвящена  изучению  языковых  стратегий и механизмов создания позднесредневековых духовных текстов, написанных на разных диалектах немецкого языка и представленных в рукописях с конца XIII и вплоть до последней четверти XV в. При этом  в  центре  внимания  оказываются  не  индивидуальные  особенности  стиля  того  или  иного  автора,  а  стереотипные  языковые  и смысловые структуры, характерные для множества анонимных текстов,  переходящих  их  сборника  в  сборник.  Задача  представляется важной  в  связи  с  необходимостью  выявления  общих  структурных закономерностей, действовавших при создании неограниченного числа текстов. Ее выполнение позволило бы в дальнейшем составить каталог продуктивных текстовых моделей, с которыми можно было бы соотносить каждый новый неописанный текст. Естественно, что подобная работа ставит исследователя перед необходимостью строгого отбора материала для анализа – учитывая существование сотен малоизученных позднесредневековых рукописных сборников духовной литературы. Здесь существует несколько возможностей.

 

Одна из них заключается в том, чтобы составить корпус из отдельных репрезентативных  текстов  в  соответствии  с  историко-культурными,  содержательными и формальными параметрами. Другая возможность состоит в отборе нескольких рукописных сборников для последовательного  анализа  всех  содержащихся  в  них  текстов.  Однако  в  настоящей  работе  был  избран  третий  путь.  В  качестве  основного материала  и  отправной  точки  исследования  был  выбран  комплекс текстов, относящихся к традиции францисканской духовной прозы, которая  сформировалась  в  южной  Германии (Регенсбурге  и  Аугсбурге)  в 3-й  четверти XIII в.  и  просуществовала  в  рукописях  до конца XV в.  Этот  выбор  обусловлен  целым  рядом  причин:  ролью францисканской прозы в истории духовной культуры средневековой Германии, степенью изученности этого материала и особенностями сложившейся  исследовательской  парадигмы,  а  также  спецификой самой  рукописной  традиции  данных  памятников.  Взяв  за  основу несколько рукописей, содержащих корпус наиболее распространенных немецких сочинений Давида Аугсбургского, я включил в сферу рассмотрения  также  несколько  сборников XIV–XV вв.,  в  которых представлены  некоторые  анонимные  тексты  францисканского  происхождения, сопутствующие трактатам Давида в рукописной традиции.

 

Тексты  эти  привлекаются  к  анализу  выборочно – в  качестве материала, иллюстрирующего функционирование исследуемых текстообразующих  моделей.  Кроме  того,  для  расширения  исследовательской  перспективы  необходимо  было  привлечь  данные  других богословских традиций – цистерцианской и доминиканской. Первая из  них  настолько  близка  к  францисканской,  являющейся  ее  непосредственной преемницей, что в содержательном и стилистическом отношениях  в  большинстве  случаев  можно  говорить  о  цистерцианско-францисканской общности. Напротив, вторая традиция в значительной степени противопоставлена традиции  францисканской – что, впрочем, не исключает возможности их взаимной адаптации в сборниках XIV–XV вв.  Таким  образом,  изучаемый  корпус  текстов потенциально  открыт,  а  его  границы  определяются  лишь  составом генетически или типологически близких текстов, бытующих в рукописных сборниках. При этом объект исследования значительно шире, чем корпус сочинений одного автора, один или несколько рукописных сборников или же группа текстов, объединенных по жанровому признаку: этим объектом является духовно-литературная традиция, материально  представленная  в  виде  традиции  рукописной, развивающейся на протяжении временного периода, охватывающего более двух столетий.

 

Спецификой  поставленной  задачи  обусловлена  двухчастная структура  настоящей  книги.  В  первой  части  представлены  необходимые  историко-текстологические  сведения  об  изучаемом  круге памятников, а также подготовленное мною новое издание наиболее распространенных  трактатов  Давида  Аугсбургского.  Обзор  рукописной  традиции  необходим  не  только  в  качестве  вводной  информации: несмотря на существование серьезных текстологических исследований  памятников  францисканской  духовной  прозы (которые сделали возможной и настоящую работу), нехватка актуального детализированного общего описания их рукописной традиции ощущается очень остро. Это также касается и изданий текстов, которые бы отвечали  современным  филологическим  требованиям.  Хочется  думать, что в некотрых отношениях предпринятые усилия себя оправдали: в ходе  работы  был  устранен  ряд  неточностей  в  описаниях  рукописей, удалось  установить  источники  некоторых  заимствований,  а  также идентифицировать несколько текстов в рукописных сборниках.

 

Во  второй  части  книги  решаются  основные  исследовательские задачи:  разрабатывается  новая  методология  анализа,  описываются функциональные особенности изучаемых текстов с учетом исторической специфики коммуникативной ситуации. Рассматривается широкий круг памятников немецкой позднесредневековой прозы, причем не только духовно-назидательных, медитативных и мистико-аллегорических трактатов, молитв, проповедей и изречений, но и церковно-институциональных  текстов – францисканских  уставов  и  статутов. Поскольку бульшая часть анализируемых здесь текстов не только не знакома русскому читателю, но и вообще не издана, то я счел целесообразным  прибегнуть  к  цитированию  пространных  пассажей; некоторые тексты публикуются полностью (по одному списку).

 

Итак, в качестве отправной точки  исследования послужили  немецкие,  а  также  латинские  сочинения  францисканца  Давида  Аугсбургского. Однако несмотря на это обстоятельство, а также и на то, что в некоторых разделах к рассмотрению привлекаются отдельные тексты  известных  представителей  немецкой  средневековой  духовной культуры – Бертольда Регенсбургского, Мехтильды Магдебургской и Мейстера Экхарта, эта книга – не о специфических особенностях словоупотребления или синтаксиса и не об «индивидуальном стиле»  Давида,  Бертольда, Мехтильды  или  Экхарта.  Речь  пойдет  о структурах  традиционного  языка, характеризующих  тексты  известных нам авторов наряду с едва обозримой массой текстов анонимных, образующих для «авторизованных» текстов естественную среду бытования.