Тихоний Африканский - Толкование на Апокалипсис

И увидел я семь золотых светильников, и посреди светильников, подобного Сыну Человеческому, одетого в подир (Откр 1.12—13), то есть Христа, облеченного в эти семь светильников. Сын же Человеческий, или семь светильников, или семь звезд — это Церковь. Однако вследствие аллегорического изложения род разделен на виды, так что один и тот же род оказывается выражен в нескольких видах. Ведь в определенных местах из-за тонкости смысла и глубины Божественного речения род не может быть показан с ясностью, ибо его легче увидеть, чем выразить.

Он делит род на части таким образом. Как Ноев ковчег — Церковь, так и восемь душ, которые находятся в ковчеге, — Церковь. [Это можно увидеть также в словах:] человек Иудин, и вы, живущие в Иерусалиме, и судьи между Господом и между виноградником Его (Ис 5. 3), потому что Иерусалим, и жители его, и виноградник Господень есть Церковь; ведь Исаия так заключил, говоря: Ибо виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев (Ис 5.7). И в словах: в большом доме, который есть Церковь, золотые и серебряные сосуды (2 Тим 2. 20), поскольку те же сосуды — это дом Божий. И еще в речении: Выходите из среды его, носящие сосуды Господни (Ис 52. 11), так как носящие сами являются сосудами. И в стихах: кто вселится в обитель Божию (Пс 14. 1)? Неповинный руками и чистый сердцем (Пс 23. 4)5, ибо нет на земле иной Божией обители, нежели неповинные руками и чистые сердцем.

Так и здесь посреди семи светильников в образе Сына Человеческого он представляет Церковь. Будут же двое, — говорит апостол, — одна плоть, я же говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф 5. 31—32). И как сказано выше, в нескольких видах раскрывается род.

И по персям опоясанного золотым поясом (Откр 1. 13). Персями он называет два Завета, как мы читаем в Песни песней: Два сосца твои как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями (Песн 4. 5) и Груди твои подобны виноградным кистям (Песн 7. 8). Однако и в этом виде можно усматривать род и в Заветах разуметь Церковь, так что Заветы как бы получают сравнение с тем, что они осуществляют. Ведь не Заветы пасутся, а Церковь через Заветы окормляется. Разве Заветы, а не народы проливают кровь?

А в Писании обнаруживаются разные виды такого тропа, когда деятель получает наименование оттого, что делает. Так, в этой книге мы читаем: вечное Евангелие (Откр 14. 6), тогда как вечны живущие по Евангелию. Вечен плод заповедей, а не заповеди; ведь не заповеданное: кто принудит тебя идти с ним поприще, иди с ним два (Мф 5.41) будет вечно, а тот, кто потрудился, сам будет вечен. Так и плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия (1 Кор 15.50); мы же считаем, что в воздаяние за труды царствует та плоть, которая не плотски живет. А в противоположность этому диавол и слуги его названы смертью и адом (Откр 1. 18; 6. 8; 20. 13), оттого что для многих они сделались причиной смерти и ада, как написано: Где, смерть, твое жало (1 Кор 15. 55)? Ведь и сам диавол, что назван смертью, имеет смерть — огненное озеро, которое есть вторая смерть.

Также о сосуде говорится через его содержимое, как например: чаша Твоя опьяняющая столь прекрасна (Пс 22. 5)! Однако никого не может опьянить чаша — опьяняет то, что в чаше содержится. И мир вас ненавидит (Ин 15. 18) говорится вместо «те, кто в мире»; и дни злы (Еф 5. 16), тогда как злы не дни, а люди, в эти дни живущие. Так Господь в Евангелии называет семенем то заповеди, то людей. Он говорит: Приходит лукавый и похищает посеянное в сердце (Мф 13. 19), то есть слова заповедей. А далее в подобном речении Господь говорит: Доброе семя — это сыны Царствия (Мф 13. 38); здесь это не слово заповеди, но сами люди, которые поступают сообразно семени заповеди.