Лобода - Христианство и Деррида

Было бы неправильным считать, что именно Деррида первым в XX столетии затронул проблематизацию дара.

 

Историю философских споров по этом вопросу можно реконструировать на основании диспута «О даре» между Жаком Деррида и богословом Жан-Люком Марионом.

 

Проблематикой дара занимались философы-феноменологи: Хайдеггер, Гуссерль и Левинас.

 

Деррида и Марион всего-лишь продолжают эту дискуссию, предлагая альтернативные пути проблематизации этики «Дара».

 

 

 

 

Деррида неоднократно упрекают самые разные невнимательные его читатели, что он якобы совсем отвергает существование дара, в связи с этим я обязан привести слова самого Жака Деррида: «Я пытался сместить проблематику дара, изъять ее из контекста экономического обращения, обмена, но при этом из того, что дар не может восприниматься и замышляться в качестве такового, я вовсе не делал заключения о его абсолютной невозможности. Максимально кратко мое утверждение звучит так: дар не может являть себя в качестве такового. Таким образом, дар не существует как таковой, если под существованием мы понимаем то, что он имеет место и созерцательно опознается как таковой. Итак, дар не существует и не являет себя как таковой; невозможно, чтобы дар существовал и являл себя таковым. Но я никогда не делал вывода, что дара вообще нет[1]». Это стиль речи Деррида. Сложный, запутанный как лабиринт, но все же общую его идею понять можно. Мы должны задать вопрос: существует ли христианская проблематизация дара? В XX в. безусловно, но существовала и раньше? Ответ на этот вопрос будет однозначно положительным. Этот вопрос поднимает Блаженный Августин,  полемизируя с учением Пелагия о благодати и спасении. Согласно Пелагию, спасение возможно благодаря заслугам человека, которые обеспечивают его доступом в Царствие Небесное.

 

Епископ Гиппона восстает против понимания отношений Бога с человеком как простого экономического обмена добрых дел на Божью благодать. Для Блаженного Августина благодать предстает как дар Божий. Даром он называет снисхождение Бога к человеческим немощам. Вторит Блаженному Августину и преподобный Иоанн Кассиан: «Благодать Божия всегда дается даром, потому что за малые наши усилия воздает нам бессмертием и нескончаемым блаженством с неоценимой щедростью … Итак, сколь бы ни были велики труды человеческие, все они не могут быть равны будущей награде и не могут сделать благодать не даром даваемой[2]» – говорит преподобный в своих «Собеседованиях с египетскими подвижниками». Неожиданно актуальным вопрос о даре оказывается в XX столетии. Почему Деррида занимается вопросом философской проблематизации дара? Все дело в том, что ему пришлось отвечать на критику в начале 80-х годов. Юрген Хабермас критиковал теорию деконструкции Деррида за «отсутствие в ней разумно-практического интереса[3]».

 

Проблематике дара Деррида посвящены сразу два его последних труда: «Апории» и «Дар смерти», причем последний — это переработанные материалы конференции 1990 г. «Этика дара» в Роямонте, Франция. Французский текст книги, озаглавленной «Donner la mort», был впервые опубликован в 1992 году и с тех пор несколько раз переиздавался. Английский перевод появился только в 1996 году под названием «The Gift of Death» (Дар Смерти или Дар к Смерти). Деррида так его объясняет: «История ... соединена с ответственностью, верой и даром. ... дару, и дару смерти в особенности, как тому, что ставит меня в отношение к трансцендентности другого, к Богу как беззаветной доброте, иными словами, все, что дается мне посредством этого нового переживания смерти[4]».

 

Мрачный Дар смерти – и только он является источником этических поступков, как и поступков веры и ответственности: «Только смертный, — говорит Деррида, — может быть ответственным, ибо он призывается к ответственности самой незаменимостью своей собственной смерти; он и только он ответственен за свою смерть»[5]». Такая трактовка очень близка святоотеческому «памятованию о смерти», «память смертная» заставляет человека помнить о своем последнем дне и страшном суде и потому поступать нравственно. Таким образом Деррида входит в богословие через черный вход и если для христианства словом Дар обыкновенно обозначается Дар вечной жизни во Христе, не случайно поэтому Причастие именуется Святыми Дарами, то для Деррида «дар» это, прежде всего, «дар смерти» – смерть здесь выступает императивом ответственного поведения. Жак Деррида обращает наше внимание на то, что дар обязан быть абсолютно чистым, т. е. оставаться вне экономики и не должен быть чем-либо обусловлен. Согласно Деррида: христианскую богословскую проблематику можно увидеть «вращающимися вокруг дара и дара смерти, бездонного дара таких типов смерти как бесконечная любовь (Бог как добро, что забывает (жертвует) себя до конца), грех и спасение, покаяние и жертва[6]».

 

Основатель деконструкции обращает наше внимание на жертву Авраама, с его точки зрения жертвоприношение Исаака не совсем бескорыстный акт – так как с точки зрения Деррида праотец Авраам знает, что за его жертвой последует награда от Бога. На этом хотелось бы остановиться. Дело в том, что Авраам знал, что слова Бога вечны и что он вряд ли отменит Свою волю, а Господь потребовал от него пожертвовать «возлюбленным сыном». Каким бы образом праотец Авраам утешился бы даже в тысяче других детей если он так ждал и любил именно этого сына. Так что заявления Деррида об экономической подоплеке дара Авраама беспочвенны. Дар Авраама – дар бескорыстный, самого дорого и лучшего что у него было – Богу. Этот дар прообразователен, по отношению к новозаветному дару человечеству – дару Бога Отца посылающего Сына для спасения человечества. В философской традиции Запада «опыт исследования не просто «дара смерти», а «дара смерти» в интересующих Деррида контекстах – в контексте исторического осмысления европейской философии, религии и политики, наличествовал задолго до того, как о чем-то подобном попытался помыслить он сам[7]» – пишет в своем исследовании посвященном анализу дара в христианстве и постмодернизме К. Пашков.

 

Этим синтезом занимался трагически погибший друг Деррида чешский христианский философ Ян Паточка. Согласно огромнейшей монографии Пашкова «суть посвященной проблеме «дара смерти» работы Паточки («Еретические эссе о философии истории» (1975 г.)) сводилась к попытке осмыслить историю Европы, европейской философии и политики, как историю, начавшуюся в тот конкретный момент, когда в европейской культуре появилось осознание смерти в качестве дара, или, точнее, когда в европейской культуре дискурс о даре смерти стал конституировать себя как дискурс ответственности «Я» за смысл своей жизни, свои слова и поступки перед Ликом Абсолютно Другого[8]». Это именно та центральная идея, которая предстает перед читателем «Дара смерти» Деррида, который говорит: «я интересуюсь христианством и даром в христианском смысле слова, и мне было бы интересно извлечь из этого какие-то выводы[9]». Нужно сказать, что Ален Бадью в своем труде посвященном св. ап. Павлу также возвращается к богословской проблематике дара и в частности отмечает, что «чистое событие сводится к тому, что Иисус умер на кресте и воскрес. Это событие есть «благодать» (χάρις). Нет ни наследия, ни традиции, ни проповеди. Все они излишни для события, предстающего как чистый дар[10]».

 

Такое понятие чистого дара действительно отражает православные чаяние об этом предмете, но к каким богословским выводам о даре приходит Деррида? К прямо противоположным, для него дар – это то, что ничего не дает, не приносит никакой пользы. «Я утверждаю, что если дар имеет место, то ... он должен быть опытом этой невозможности и должен являть себя как невозможный. Событие, именуемое даром, полностью чужеродно теоретической идентификации, феноменологической идентификации. В этом пункте мы расходимся. Дар абсолютно чужд горизонту экономики, онтологии, знания, констатирующих утверждений и теоретических определений и суждений. Но это вовсе не означает, что я отказываюсь рассматривать дар — то, что называют даром, — в экономическом контексте и даже в христианском дискурсе[11]» – говорит Деррида Мариону.

 

Достаточно туманно можно понять что философ имеет ввиду под чуждостью идентификации, но не ясно что значит «невозможность дара», несколько позже Деррида сдается и объясняет Мариону, это «дарение, которое ничего не дает, — вот, о чем я говорил[12]». Дарение, которое ничего не дает становится ненужным, это точно не христианский смысл. Такое дарение напоминает старую сказку об обезьяньей лапке исполняющей желания, причем любое исполненное желание оборачивается горем с другой стороны или античный миф о царе Мидасе, пожелавшем, чтобы его прикосновение обращало предметы в золото и страдавшем впоследствии от голода. Христианский дар – вещь безусловно нужная и приносящая пользу, служащая ко спасению. В современном мире стоит присмотреться ближе к трактовке чистого дара Аленом Бадью, в которой дар предстает в святотеческом понимании благодати, чем к “дару” Деррида.

 

Павел Лобода, Одесса 2015

 

Автор иллюстрации к статье - Павел Лобода, художник, автор множества работ. которые можно заказать

---