Почему человек ходит в церковь?
Алесь Дубровский
Рассмотрим сначала ложные мотивы посещения людьми церкви.
Есть неверующие люди, которые ходят в церковь. Это относится, в первую очередь, к государственным (национальным) церквам. Мотивы посещения церкви в таком случае далеки от христианских мотивов: социальный мотив, культурный и т.д. Когда церковь становится государственной, престижной, ее ожидает наплыв неверующих людей. Сегодня некоторые евангельские церкви мечтают стать государственными, престижными, но они не думают, чем это обернется.
Второй случай касается уже верующих людей – когда они ходят в церковь по привычке. Здесь очень уместно слово «ходят». Они считают очень важным это хождение. Они рассматривают это в качестве доброго дела, свидетельствующего об их вере. Хорошо, когда человек регулярно ходит в церковь. Но плохо то, что свои отношения с церковью человек рассматривает именно через термин хождения, а не принадлежности к церкви.
Некоторые люди ходят в церковь потому, что об этом написано в Библии. Они считают это достаточным объяснением. Но нельзя думать, что автоматическое исполнение библейских правил, без понимания, несет в себе нечто угодное Богу, ибо Господь желает видеть человеческую личность мыслящей и осознающей смысл своих действий. Библия дана нам для понимания, а не для автоматического исполнения буквы. Так что бездумное исполнение не является правильным мотивом. «Так написано в Библии», – не является достаточным объяснением (вопреки мнению некоторых христиан).
Некоторые думают, что они спасутся хождением в церковь. Но человек спасается не церковью, а Богом. Спасение можно получить только у Бога, а не у церкви.
Некоторые ходят в церковь, потому что им комфортно чувствовать себя принадлежащими к определенной группе, знать, что еще много людей думают и верят так же, как они. Это может выглядеть, как неплохой мотив, но это палка о двух концах. Если работает этот мотив, то церковь может начать изгонять из своих рядов тех, кто начал мыслить и верить не совсем так, как остальные. Проблема в том, что по такому закону живет толпа, а церковь – не толпа и не должна жить по законам последней.
Есть люди, которые своим хождением в церковь пытаются решить свои материальные, физические или – проще говоря – плотские проблемы. Есть, наконец, люди, которые просто ходят в церковь, потому что они «такие хорошие». Думаю, что эти случаи даже не нуждаются в каких-то комментариях.
Все вышеперечисленные мотивы однозначно расцениваются мною как неправильные. Но есть мотивы, которые могут быть истинными или ложными в зависимости от понимания. Например, человек ходит в церковь, «чтобы служить Богу и прославлять Его». Это хороший мотив, но он нуждается в правильном, я бы даже сказал – тонком – понимании. Ведь наше подлинное служение происходит не посредством нашего хождения в церковь. Оно происходит во всей нашей жизни. Наше богослужение – это не собрание по такому-то адресу в такое-то время. Наше богослужение – это вся наша жизнь. Если же в жизни человека это подлинное богослужение отсутствует, а он приходит раз в неделю «послужить» Богу в церковном собрании – истинным мотивом это назвать нельзя.
Или, например, если человек приходит в церковь «молиться и читать Библию». Такая позиция имеет библейское обоснование, но также нуждается в очень правильном и осторожном понимании. Опять же, если человек неделю не молился и не читал Библию, а в воскресенье пришел в собрание для того, чтобы это сделать, – такая ситуация также вызывает много вопросов. В давние времена, когда люди читать не умели, это было объяснимо. Они только в церкви могли услышать Библию. Сейчас мы все можем читать Библию дома, и поэтому в церкви происходит не просто чтение, а изучение Писания. Поэтому, кстати, и к проповеди сегодня предъявляются довольно высокие требования: она должна действительно служить серьезному изучению и осмыслению откровения.
Каковы же истинные мотивы нашего посещения церкви?
Не претендуя на полноту раскрытия этого вопроса, хочу сказать, что первая, на мой взгляд, причина того, что я в церкви, – это милость Божия. Мы в церкви не потому, что мы такие хорошие, а потому, что Бог был настолько милостив к нам.
Еще одна истинная причина – любовь к церкви. Если я люблю человека, я постоянно хочу видеть его. То же – с церковью. Павел в посланиях называет своих адресатов возлюбленными. Тит 3:15: «…приветствуй любящих нас в вере». Здесь своих единоверцев Павел называет «любящими нас в вере».
Следующая причина заключается в том, что христианин может быть христианином только в церкви. Человек может быть кем-то, только принадлежа к какому-либо сообществу. Врач может быть врачом, только принадлежа к сообществу врачей: его должны научить другие врачи, он может работать только в сотрудничестве с другими врачами. Более того, человек может быть человеком только в человеческом обществе. Дети, выросшие в звериной стае, не являются людьми в полном смысле этого слова. Так и христианин может быть христианином только в сообществе христиан.
Человек находится в церкви для общения и назидания. Еф 4:11-16 – одно из классических мест Священного Писания, говорящих о церкви.
В 16-м стихе написано: «…из которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви». Бывает так, что в церквах очень много говорят про общение, но очень мало видно этого общения. Некоторые христиане даже думают, что общение между верующими должно быть некоторым образом регламентировано: на какие-то темы можно говорить, а на какие-то нельзя. Это очень странно. Мы постоянно говорим о том, что церковь – это семья, это друзья. Но как общаются близкие друзья? Разве у них есть запретные темы? В цитированном стихе говорится о всяких взаимно скрепляющих связях. То есть наше общение должно быть полноценным, искренним, воистину братским.
Назидание – еще одно интересное понятие. 1 Фес 5:11: «Посему увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете». В переводе В.Н. Кузнецовой это место звучит так: «Поэтому ободряйте друг друга и друг друга созидайте, что вы, конечно, и делаете». Давайте подумаем, всегда ли мы так увещеваем и назидаем друг друга, что это можно назвать ободрением и созиданием? Или иногда это бывает чем-то вроде морализаторства, укоров, чтения нотаций и прочей «псевдодуховной» штампованной фразеологии?
А ведь именно ободрение и созидание – подлинное значение и подлинный смысл «увещевания» и «назидания». Евр 3:13: «Но наставляйте друг друга…» Здесь под наставлением также отнюдь не подразумевается чтение моралей, делание замечаний и т.п. В современном переводе написано: «…ободряйте друг друга…» И наше общение, и проповедь, и учение, и поклонение – все должно служить именно ободрению и созиданию, взращиванию, укреплению верующих людей.
Мы принадлежим церкви (именно принадлежим, а не ходим) потому, наконец, что эффективное служение Богу очень часто подразумевает служение совместное. Мы читали в Еф 4:16: «…при действии в свою меру каждого члена…» Быть в церкви – это не значит просто ходить в церковь; это значит быть органом в Теле, органом, который работает в свою меру.
Пусть каждый сам для себя осознает мотивы своего нахождения в церкви. Очевидно, такое осознание укрепит всю церковь и будет способствовать ее дальнейшему росту и развитию.
Террор и Церковь
Когда редакция журнала «Благодать» попросила меня написать статью на тему терроризма, передо мной стоял выбор: дать оценку данной проблемы «с высоты» Церкви, отстраненно высказав несколько всем известных истин, или попытаться осмыслить ее «изнутри». Поясню, что я имею в виду.
Отстраненная оценка Церковью тех или иных проблем современности – явление обычное. Служители Церкви давно приобрели привычку высказываться по всякому поводу. Зачастую это предполагает взгляд на проблему «сверху». Так, разговор о терроре с подобной позиции подразумевает, что Церковь действительно находится «над» проблемой и сам террор не является сколько-нибудь значимым явлением для внутреннего осмысления Церковью. Но действительно ли Церковь стоит «над» этим вопросом? Неужели Церковь никогда не сталкивалась с проблемой террора внутри себя? А если сталкивалась, то для нас важнее именно внутреннее осознание этого вопроса, а не отстраненная оценка.
Действительно, мы живем в поразительное время. С одной стороны, человеческая цивилизация поднялась на невиданную высоту. Речь идет не только о достижениях технического прогресса. Дух человека, его мышление, его культура, его знания находятся сейчас на таком уровне, который не демонстрировала ни одна прежняя эпоха. Но в это же самое время с особенной силой проявляется и демоническая сторона цивилизации: кризис современной культуры, необратимое разрушение среды обитания человека (ученые предсказывают тотальный экологический кризис, который сделает жизнь на этой планете, практически, невозможной не позднее, чем через двадцать лет), невиданные по размаху и кровопролитию войны. Можно услышать мнение, что третья мировая война уже идет.
Исторические аналогии напрашиваются сами собой. Как сейчас модно говорить, XX век начался 28 июня 1914 года террористическим актом в Сараево (убийство Франца Фердинанда, ставшее поводом для развязывания первой мировой войны). XXI век начался 11 сентября 2001 года террористическими актами в США.
Первая мировая война перевернула господствующее в то время богословское мышление. Либералы XIX века полагали, что человечество движется к торжественному расцвету своего духа, что Царство Божие настанет на земле как логическое завершение триумфального развития цивилизации. Но ужасы войны заставили многое переосмыслить. Вот что пишет в 1916 году отцу с фронта будущий великий протестантский богослов, а в те времена – капеллан в германской армии Пауль Тиллих: «Мы испытываем страшнейшую из катастроф – конец мирового порядка… Конец близится, и он сопровождается глубочайшими страданиями». Тиллих констатирует наличие духовного вакуума, заполняющегося демоническими силами.
Современный террор, безусловно, порождение этого духовного вакуума. Он может прикрываться религиозной фразеологией, но, как пишет С.С. Аверинцев (по отношению, правда, к национализму), он «по сути самодостаточен и использует конфессиональную фразеологию как иноприродный ему инструмент». Нужно иметь, таким образом, очень неупорядоченное мышление, чтобы за нынешним противостоянием «исламского» терроризма и «христианской» цивилизации видеть действительно нечто духовное (в религиозном смысле слова).
Такова же была и природа первого в истории террористического акта – убийства Каином Авеля. Воистину, Каин находился в состоянии духовного вакуума, ибо только в таком состоянии можно совершить убийство на религиозной (!) почве («И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лицо его» (Быт 4: 4-5)).
Нам важно понимать это. Ибо террор, как кажется, всегда религиозен, но это всегда ложная религиозность, независимо от того, какой это террор – «исламский», «атеистический» или «христианский». Террор имеет своим истоком духовный вакуум, но прикрываться может какой угодно псевдодуховной фразеологией. «Христианская» цивилизация сейчас отвечает на «исламский» террор своим террором. Я не берусь осуждать или оправдывать те или иные политические решения, но я совершенно четко понимаю недопустимость использовать в таких случаях христианскую фразеологию. А многие сегодня этим грешат. Так, А. Ледяев в своем «Новом мировом порядке» неумеренно воспевает нынешнего американского президента и его политику: «После недолгого перерыва и ожесточенной предвыборной борьбы Бог вновь возвратил США Христианское Правительство.
Президент страны, рожденный свыше, его администрация, где христиане в большинстве на ключевых позициях власти – это великая победа. Приход к власти Христианского Правительства не означает, что вся страна тут же, автоматически становится пуританской. Это означает, что в стране возникают все предпосылки стать таковой, поскольку Церковь в таких условиях получает небывалую свободу влиять и действовать. Джордж Буш-младший больше проповедник, чем политик…» «Вторжение и Экспансия – вот главная стратегия церкви последнего времени», – провозглашает А. Ледяев.
Иными словами, да здравствует христианский терроризм! Названный служитель утверждает необходимость «пробуждения сверху», то есть ориентацию Церкви на власть имущих, которые, став христианами, обратят в христианство и свои народы. Как справедливо замечает некий анонимный оппонент Ледяева, такое «пробуждение сверху» длится на Руси вот «уже более тысячи лет и мы с вами его непосредственные свидетели» (речь идет о той тысяче лет, которая прошла со времени «крещения» Руси Владимиром).
Еще в конце позапрошлого века А. Гарнак прозорливо утверждал: «Наряду с управомоченною властью во всяком народе устанавливается и непризванное правительство, или, вернее, два непризванных правительства; это – политическая церковь и политические партии. Политическая церковь – в самом широком смысле этого слова и под разными личинами – стремится к господству; она хочет власти над душами и телами, над совестью и имуществом. Того же хотят и политические партии; и когда их вожаки возводят себя в вожди народа, эти партии осуществляют систему терроризма, который часто ожесточеннее и хуже свирепств коронованных деспотов».
Тот же автор (а это был очень тонкий по своему осмыслению Евангелия протестантский богослов) пишет: «Евангелие обращается к внутреннему человеку, который всегда – один и тот же, все равно – здоров ли он или искалечен, находится ли он в счастливых обстоятельствах или в несчастьи, борется ли он или же спокойно утверждает достигнутое. “Царство Мое не от мира сего” (Ин 18: 36); Евангелие не имеет в виду воздвигать какое-либо земное царство. Это изречение не только исключает мысль о политической теократии, какую хочет основать папа, и о всяком светском господстве; оно имеет еще гораздо более широкий смысл, запрещая всякое прямое и принудительное вмешательство религии в земные отношения». И, как пишет современный миссиолог Д. Бош, «к вере одновременно не могут прийти целые страны и их властители, правители и их народы – дело это индивидуальное». Только личность может откликнуться на благовестие, но именно личности и не отведено никакого места в «новом мировом порядке» А. Ледяева. Этот пастор мыслит «глобально», даже, можно сказать, тоталитарно…
Слово «террор» имеет следующие значения (по словарю): «1. Устрашение своих политических противников, выражающееся в физическом насилии, вплоть до уничтожения. 2. Жесткое запугивание, насилие». Вероятно, есть смысл повторить слова Иисуса, сказанные Им Своим ученикам, когда те захотели прибегнуть к «духовному» террору: «Не знаете, какого вы духа» (Лк 9: 55).
Так уж получилось, что нам пришлось говорить о «христианском» терроре. Это реальность. К сожалению, Церковь запятнала себя этим. Еще Августин считал возможным использовать власть государства, то есть принуждение, для борьбы с донатистами. «Своими словами, – пишет Т. Лейн, – он уже дал теоретическое обоснование средневековой инквизиции». Да и вся ранняя борьба Церкви с «ересями», как предполагают современные историки Церкви, была далеко не однозначной.
Мне не хотелось бы подробно останавливаться в этой статье на крестовых походах, католической инквизиции, терроре православной церкви – зачем скатываться до нападок на иные конфессии? Но, вероятно, нам было бы поучительно помнить о том, что и Реформация не была чиста от таких грехов. Как пишет Г. Кюнг, М. Лютер «роковым для себя образом встал на сторону власть предержащих и оправдал жестокое подавление крестьянского бунта». Что же касается Ж. Кальвина, то его фигура прочно ассоциируется с установленными им тоталитарными порядками в Женеве, не говоря уже о вопиющем факте казни М. Сервета. Наш белорусский реформатор Сымон Будны писал о Кальвине следующее: «Он порицал жестокость как папы, так и лютеран, но сам не был лишен того, за что порицал других».
И, наконец, что говорить о тех голосах, которые раздаются сегодня из лагеря евангельских (!) христиан и одобряют государственный террор, и так называемый «новый мировой порядок»? Алексея Ледяева можно понять: его выступление обусловлено той социальной пассивностью евангельской церкви, которую он видит и которая действительно достойна всяческого удивления. Но если неосмотрительно идти по предлагаемому пути, мы придем к тому экстремизму, который в Западной Европе и в Америке демонстрируют некоторые «евангельские» христиане – представители движения «новых религиозных правых», ратующие за тотальный церковный контроль над всеми сферами общественной жизни, за религиозную цензуру, за идеологическое преследование инакомыслящих и т.д.
Царствие Божие – это «праведность, и мир, и радость во Святом Духе» (Рим 14: 17). Террор противоположен всем трем названным аспектам Божьего Царства. Давайте не будем забывать, какого мы духа!
Категории статьи:
Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов:
