Бачинин - Общество политического спектакля

На злобу дня

---

 

В цивилизованном обществе не так уж много мест, где человеку разрешается говорить  совсем не то, что он думает, где от него требуется лгать себе и другим и при этом получать благодарности за хорошо организованный обман. Прежде всего, это, конечно же, театр. Чем удачнее актёры лицедействуют, чем достовернее выглядят словесные маски, прикрывающие их истинные лица, тем их выше ценит театральная публика. 

 

На втором месте после театральной сцены располагается политическая трибуна. Различие между ними принципиально: если лицедейское мастерство актеров конструктивно, нацелено на положительные общественные цели, то лгущее политическое слово деструктивно. Оно, не имеющее положительных связей с истиной, добром и справедливостью, не отвечает требованиями простейших этических критериев,  преследует антиобщественные цели, служит не средством творческого осмысления политической реальности, а инструментом её превратных, злокозненных истолкований. 

 

Негативная смысловая нагрузка лгущего политического словам пребывает в состоянии рассогласованности с нагрузкой ценностной, которая выполняет декоративные функции и не режет слух аудитории своим завуалированным имморализмом. В периоды тотальной аномии такой зазор становится всё более очевидным и начинает определять весь строй официального политического дискурса.  На практике это означает образование широчайшего простора оперативной свободы для политического лукавства, для самых грязных форм политического скверномыслия, сквернословия и сквернодействия.

 

В обстановке намеренно создаваемой аномии срыв политического дискурса в кромешную ложь, превращение политиков в циничных лицедеев выглядят естественными и закономерными актами.  Их усилиями возникает этический антимир, как будто, специально созданный для того, чтобы культивировать ложь во всех видах и формах, от утонченно-рафинированных, рассчитанных на интеллектуалов, до вульгарно-примитивных, предназначенных для обывателей. 

 

Политическое лукавство-лицедейство культивирует тот особый язык взаимодействия политиканов с массами, который имеет все признаки демонической структуры. Это коварный инструмент, лишь изображающий правдивость, но на самом деле намеренно и радикально искажающий суть вещей. Он служит средством смысловых подмен, ценностно-нормативных подтасовок, подделок лжи под истину, тонких и грубых софизмов, заведомо ложных обещаний, хитрых перевираний универсальных истин, циничных игнорирований очевидных фактов, лицемерных выворачиваний наизнанку общепризнанных вещей и т. д. Все эти качества роднят его с  языком змия, обольщавшего Еву в Эдемском саду, и с  лексикой сатаны, искушавшего Христа в пустыне. В том и другом случае враг разыгрывал спектакли, в которых изображал из себя заботливого доброжелателя,  благорасположенного советчика. Но когда маскарадное представление в Эдеме удалось, когда прародители попали в ловушку лжи, пошли на поводу у коварного посула, то это обернулось тяжелейшими последствиями и для них самих и для всего их потомства. 

 

И напротив, когда спектакль, устроенный сатаной в пустыне, был сорван Христом, враг оказался изобличен, и ему пришлось отступить ни с чем, то перед всеми людьми, верующими в Иисуса Христа как Спасителя, открылась возможность вечной жизни. 

 

Иисус твёрдой рукой провёл черту, за которую сатанинское беззаконие уже не может распространяться. «Тайна беззакония» была обнаружена и перестала быть тайной. Иисус продемонстрировал ключ к «мистерии аномии», который имелся у Него в руках. И этот ключ предлагался всякому человеку, верующему в возможность успешного противостояния вместе с Господом смертоносной аномии и инфернальной тьме. 

 

Дьявольские спектакли, аналогичные тем, что имели место в Эдеме и в пустыне, по сей день разыгрываются в обществах, пораженных аномией. С той лишь разницей, что функции искусителей исполняют в нём властвующие политики и провластные политиканы. Обладающие превратным миропониманием, развращенным умом и поврежденной совестью, которая, как сказал бы Салтыков-Щедрин, успела перейти в зачаточное состояние, они ведут себя как искусные, изощренные лжецы, чьим суфлером выступает дух тьмы и зла. О них можно сказать словами героя новеллы Ф. Достоевского «Сон смешного человека»: «Они научились лгать и полюбили ложь, и  познали красоту лжи». Это люди с двоящимися мыслями: их словеса раскачиваются между полюсами парных смыслов-антиподов, причаливая то к одному, то к другому краю, в зависимости от собственных прагматических целей.

 

 Такие маятниковые стратегии расшатывают нравственно-этические основания социально-политического дискурса. На подчиненных им территориях образуется смысловая, ценностная и нормативная хлябь, так что нормальная, здоровая гражданско-политическая жизнь становится невозможной. Вместо неё повсеместно разыгрываются политические спектакли в смешанных жанрах из элементов фарса, театра абсурда и трагедии рока. Каждый из жанров привносит своё, так что в результате образуется концентрированная ядовитая смесь из  беззакония, безумия и настроений агрессивной обреченностью загнанных в угол существ.  Такая смесь действует на массы откровенно развратительным и деморализующим образом, подливая масла в огонь их сумрачных страстей и темных инстинктов.

 

В подобной обстановке расползающейся по социальному пространству аномии нормы религии, морали и права уже не сдерживают динамику политического спектакля, и он движется полным ходом, набирая темп и напоминая зрелище катящегося с горы валуна.

 

Многоуровневая нормативная система не справляется со своими охранительными задачами. Находящаяся в неисправном состоянии, основательно поврежденная изнутри, она не выполнять свои регулятивные функции. Призванная служить заградительным средством, она пасует перед злом и практически самоустраняется от выполнения своих функций. Церковь, школа, система высшего образования, средства 

массовой информации, органы правосудия, управленческие структуры перестают дезактивировать зло, обличать ложь, отстаивать правду и защищать справедливость. С ними происходит устрашающая метаморфоза: под прессом власти они перенастраиваются и начинают работать как единая фабрика  лжи, как гигантский ускоритель распада всех форм цивилизованного общежития. всех видов нормальной, здоровой духовной жизни.

 

В этих условиях политическое лицедейство уже не выглядит чем-то безобидным и простительным, а обнаруживает свойства смертоносного оружия массового поражения. С его помощью аморальность преподносится как порядочность, хамство изображается как норма, политический произвол декорируется в видимость легитимных форм. А в результате нескончаемая череда политических фарсов, водевилей, карнавалов и триллеров приносит чудовищные духовные и практические плоды - неисчислимые человеческие драмы с катастрофическими жизненными финалами.

 

Более того, в конце концов начинает происходить то, что еще вчера казалось невозможным, невообразимым. Ложь не просто приносит плоды, но изменяется качество этих плодов. Они обретают совершенно дьявольский вид. За Мельпоменой следует Марс, театр рождает войну. Сцена наползает на зал, всё перемешивается, фантасмагория заполняет всё пространство. Политический театр превращается в театр военных действий. Демоны лжи легко находят общий язык с демонами насилия. Лицедеи-мошенники сбрасывают маски и оказываются гангстерами. От общества политического спектакля не остаётся ни общества, ни спектакля. Зло торжествует, демоны аплодируют. Развязка близка…