Спонг - Комментарии на Декалог - Заповедь 10. Желание и зависть

Продолжаем серию переводов по книге Джона Шелби Спонга:

Beyond moralism : a contemporary view of the Ten Commandments

«Тот, кто уходит от активности, но размышляет об их удовольствиях в своем сердце, он находится в заблуждении и следует ложному пути».

- Бхагават Гита

 

Недалеко от дворца Ахава, царя Самарии, в Изрееле, был виноградник, который принадлежал Навуфею Изреелитянину. Ахав сказал Навуфею: „Отдай мне свой виноградник, потому что он рядом с моим дворцом. Я хочу сделать из него огород. Взамен я дам тебе виноградник лучше этого или, если угодно тебе, заплачу тебе столько, сколько он стоит". Но Навуфей ответил: „Я не могу отдать тебе мою землю. Эта земля принадлежит моей семье". И Ахав пошёл домой злой и огорчённый потому, что Навуфей Изреелитянин сказал ему: „Не отдам тебе землю моей семьи". Ахав лёг в постель, отвернулся и отказался есть.

 

Жена Ахава, Иезавель, вошла к нему и спросила: „Почему ты так встревожен? Почему ты отворачиваешься и отказываешься есть?" Ахав ответил: „Потому, что я сказал Навуфею Изреелитянину: "Продай мне свой виноградник, или, если угодно тебе, я дам тебе взамен другой виноградник". Но он отказался отдать мне своё поле". Иезавель, жена Ахава, сказала ему: „Но ты же царь Израиля! Встань с постели, съешь что-нибудь и будь спокоен! Я добуду тебе виноградник Навуфея Изреелитянина". (1 Царей, 21)

В этот момент Ахав и Иезавель начали быстрый спуск в глубины зла. Слово «желать» в этой Десятой заповеди, хамад, означает «построить план» или «иметь в виду сделать что-то». В своей первоначальной форме заповедь, запрещающая желание, относилась не к тайному желанию или желанию чужих вещей. Но зависть сопровождается планом действий. Это была деятельность, которая привела к грани кражи, которая была греховной, а не изолированное желание. По мере того как история продолжалась, планы Ахава и Иезавели о краже привели их к еще одной развращенности, которая усугубила их зло.

 

Иезавель оставила Ахава с едой и принялась за свое зло. Она писала письма от имени Ахава с инструкциями для магистратов, которые управляли сектором города, где жил Навуфей. В письмах говорилось, что они должны найти двух негодяев, которые публично обвинят Навуфея в проклятии Бога и царя. Это нарушение третьей заповеди было наказуемо смертью, поэтому закон требовал, чтобы свидетели были готовы быть палачами, если их показания привели к смертному приговору. Злой поступок был совершен; Навуфей был побит камнями до смерти за городской стеной, и Ахав быстро захватил виноградник для собственного удовольствия.

 

Однако Ахав был царем Израиля, и Израиль, в отличие от Финикии, считал, что даже цари находились под предельным правлением этического Божества. Илия, пророк этого святого Бога, узнал о подлости и столкнулся с Ахавом и Иезавелью. Они слышали Божий суд, произнесенный на них. Ахав и Иезавель встретили мучительную смерть - один в битве, другой во дворцовом восстании. Народная мудрость заключалась в том, что слова осуждения Илии были исполнены не меньше, чем Богом. Одним махом, эта царская пара и их сообщники нарушили закон по пяти пунктам: вожделение, воровство, убийство, лжесвидетельство и, как мы увидим, идолопоклонство.

 

Десятая заповедь была не похожа ни на одну из остальных девяти, потому что она сосредоточена на намерении совершить неправильное действие. Другие заповеди были заинтересованы в конечном результате, а не в мотивации. Исследователям было трудно примирить эту кажущуюся аномалию. Чтобы определить пожелание кражи имущества в этой десятой заповеди, некоторые пытались ограничить восьмую заповедь запретом на воровство людей, таким образом придавая десятой заповеди столь же конкретное и явное содержание. Они утверждали, что упорядоченная жизнь сообщества была под угрозой только тогда, когда злая зависть приводила к плану, который затем должен быть выполнен. Однако лингвистические и исторические свидетельства не подтверждают такой тезис. Воровство было воровством. И оно могло быть самым разным. Кроме того, когда злая зависть переходит на этап составления планов, предпринимаются действия. В случае Иезавели это написание писем, и поиск лжесвидетелей, чтобы дать им взятку. Подготовка к злу так же чудовищна, как и само зло. Как мы видим из истории Ахав-Иезавель, сцена для убийства Навуфея поставила под угрозу жизнь царя, царицы и их сообщников. Все стали подвержены угрозе правосудия смерти из-за заговора с целью убийства.

 

Более серьезные последствия греха злой зависти обнаруживаются в его связи с заповедью: «не будет других богов предо Мною». В некотором смысле «не желай» - это поведенческое применение этого запрета. Ревность моя непримирима, говорит Господь Бог. Когда люди завидуют, их жизнь немедленно искажается.

 

В то время как социальные запреты на убийства, воровство, незаконный секс и ложь под присягой содержатся почти во всех древних кодексах законов, первые четыре заповеди, которые выражают природу Бога, уникальны для народа завета среди их современников. Окруженные другими культурами, придерживающимися различных ценностей и традиций поклонения, люди народа завета были соблазнены серьезной завистью к другим образам жизни, и поэтому их общественная жизнь была отмечена частыми отступлениями. Таинственные практики других религий были соблазнительными. Избавиться от шатров идолов и талисманов и поклоняться в субботу было нелегко. Время от времени вся община обвинялась в зависти, которая крепла на вере в то, что оазис был зеленее на соседней стороне пустыни. Эпизод с золотым тельцом состоял в зависти о лучшей жизни с другими богами, и при создании идола был принят план присвоения чужой религии.

 

Поскольку закон был усовершенствован с течением времени, были применены более сложные и внутренние толкования. Запрет стал меньше касаться планов кражи. Основное внимание уделялось ориентации ума и общепризнанной способности человеческого мышления формировать характер. Все чаще это стало предметом комментариев закона. Здесь мы начинаем размышлять над генезисом человеческой мотивации, рождением духа вдохновляющего «злое воображение сердца», а также страсти чего-либо.

Проблемы человеческой жизни находятся в нашем таинственном, непостижимом, неуправляемом сердце, страстном пульсирующем, ревнивом (читай ревностном), искреннем, верном стремлении жить и не умирать, разрастаться и не уменьшаться, любить, а не бояться.

 

Заповедь против пожелания отходит от явных сознательных действий и приковывает наше внимание к этим внутренним скрытым и безмолвным явлениям нашей жизни. Другие заповеди, по крайней мере до тех пор, пока Иисус не переосмыслил их в Нагорной проповеди, были сосредоточены на внешних сферах человеческой жизни. Но заповедь номер десять ориентирована на нашу внутреннюю сущность. Это был проникающий рентген в человеческое сердце. Чтобы испытать силу этой заповеди, чтобы судить о пожелании, никто не может узнать правду об этом грехе без мучительного самоанализа человеческой психики. Поскольку мы предпочли бы не верить истине о зле наших побуждений, только тот, кто ищет духовный «путь сердца», как его называет «Дон Хуан» Карлоса Кастанеды, будет внимательно следить за желаниями и признавать собственную ответственность-виновность. Большинство из нас просто игнорирует нашу греховную волю обладать, преуспевать и восхищаться за счет нашего ближнего. Такие злые фантазии, в конце концов, не подлежат гражданскому наказанию, и никто не узнает, как мы рассуждаем внутри себя. Но человеческое сердце не настолько коварно или скрыто, как хотелось бы верить.

 

Эта заповедь просто призывает нас признать, что мы не Бог. Она расширяет значение второй заповеди, запрещающей поклонение идолам, раскрывая то, что тот, кто полон жадного и завистливого желания какого-либо человека или предмета, помещает себя на место Бога. Когда мы находимся в тисках чувства «я должен это заполучить», логика и порядочность становятся закрытыми. Как будто какая-то инопланетная сущность вошла в нас, чтобы заманить нас в веру, что мы одни знаем, что принесет действительное счастье и удовлетворение.

 

Дурное поведение Ахава, когда ему отказали в его желании, было не просто детским капризом; это было поведение того, кто потерял всякую рациональность, который был одержим одной мыслью, исключая всех других людей. Это портрет человека, который был «вне себя» от зависти и разочарования. Жадность Ахава не была идолопоклонством в том смысле, что виноградник и участок земли были пропитаны святыми качествами, достойными поклонения, а когда-то владевшие им, вероятно, исходили из своего разума. Жадность стала скорее идолопоклонством, когда царь поверил, что он может создать свой мир по своему вкусу, что он сможет определить свои потребности и, таким образом, организовать мир для своей выгоды. Жадность - это отсутствие веры в то, что Бог будет Богом, что Бог является поставщиком того, что в конечном итоге необходимо для жизни. Это нежелание оказаться в потоке духа, где каждое событие каким-то непостижимым образом воздействует на каждое другое событие и где есть жизненные сюрпризы, которых нельзя было ожидать, не говоря уже о собственном желании. Желание также, кажется, имеет некоторые скрытые последствия, но тем не менее, явные и реальные.

 

Чем больше мы узнаем о сознании и умственной деятельности, тем больше уважения мы испытываем к этому запрету на злые мысли. Именно здесь религия и магия, молитва и заклинание сплетены в гордиев узел. Когда западный ум поверил в разум и принял причинно-следственную модель реальности, он отбросил те общие и необычные переживания, которые выходили за рамки этих концептуальных моделей. Такие переживания были названы паранормальными или даже психотическими. Люди, которые утверждали, что каким-то образом прошли через препятствующие барьеры времени и пространства, считались шарлатанами или считались психически больными. Религиозная дисциплина молитвы была обесценена как суеверная трата времени.

Однако с начала двадцатого века рациональная причинно-следственная модель подверглась серьезному сомнению. Быстрые перемещения и мгновенные коммуникации привели западный ум к контакту с людьми, чей подход к жизни очень разный. Нашим неверующим глазам пришлось столкнуться с удивительными данными, которые не учитываются западным разумом. Например, йоги могут занимать ограниченное пространство в течение длительных периодов времени. Они остаются без вреда, даже если измерительные приборы показывают, что кислород должен был истощаться, а мышцы должны были атрофироваться за несколько дней до этого. Пациенты в Китае подвергаются серьезной операции без химического наркоза. Акупунктура как терапия не вписывается в нашу медицинскую модель, но она работает. Неопровержимо, кажется, что разум обладает способностью «знать» гораздо больше, чем сознательный интеллект может постичь.

 

Швейцарский психолог Карл Юнг был ранним современным сторонником силы человеческой мысли. «Я просто считаю, что какая-то часть человеческого я или душа не подчиняются законам времени или пространства», - написал он. Этот вывод поставил его на курс, который двигался к терапии как к самоисцелению. Видным среди его терапевтических инструментов была умственная деятельность, которую он назвал «активным воображением», самосознательное воображение картины или истории, о которой хочет рассказать пациент. Это намерение может привести к отступлению в прошлое, чтобы исцелить старые воспоминания. Он может войти в будущее, склоняя себя в определенном направлении. Это может повлиять на настоящее, создавая ментальный образ изменений здесь и сейчас.

 

Разум не может быть легко сведен к простой деятельности мозга. Разум наполняет тело и настолько связан с телом, что их влияние взаимно. Наше психическое и физическое состояние здоровья неразделимы. Концепции разума и души взаимозаменяемы; оба являются источником мысли, и оба так или иначе содержат сущность личности. Может ли душа-разум существовать отдельно от материи, еще предстоит выяснить. Теории бессмертия и доктрины Бога, которые предлагают трансцендентное божество, существующее отдельно от материи, дают безоговорочное согласие с идеей развоплощенной души-разума. Однако еврейский разум отвергал любую мысль о душе-разуме, отдельную от материи; надежды на вечную жизнь среди еврейского народа были концептуализированы в будущем воскресшем теле. Современные научные теории энергии и материи рассуждают о переводе разума-души из одной формы материи в другую, как если бы разум был программным обеспечением, которое можно воспроизводить на различных компьютерных терминалах. Если эти светские теории поддерживаются постоянными исследованиями, то воскресение тела и бессмертие души становятся лишь разными образами одной и той же реальности: продолжающаяся жизнь души-разума, выживание после смерти продукта мозга в какая-то другая система или механизм.

 

Исследования жизни после смерти далеки от рассматриваемой темы и заслуживают отдельного рассмотрения, но этот экскурс подтверждает идею о том, что душа-разум обладает свойствами, не связанными временем и пространством, которые могут или не могут быть быть связанным ее родством с материей. Разум может превзойти пределы тела и делать то, что не может сделать тело. С помощью воображения разум может путешествовать во времени и мгновенно преодолевать большие расстояния, двигаясь быстрее скорости света. Но для этого разум использует физиологический механизм мозга. Но может ли мысль сделать заметные изменения? Можем ли мы, с помощью одной нашей мысли, советоваться с мыслью о других умах? Если да, то есть ли у неодушевленных объектов и сил что-либо, что даже двусмысленно соответствовало бы тому, что мы называем разумом в человеческой жизни? Если бы мы даже развивали эту возможность, нам пришлось бы вновь открыть наши критические тетради и переосмыслить наш интеллектуальный отказ от «чуда» и наши сложные библейские интерпретации кажущегося сверхъестественного события, предположительно аллегорического, басни или восприятия после воскрешения, сказанного, чтобы проиллюстрировать «большую» истину. Если окажется, что наши предположения о том, что казалось не возможно в физическом мире, основаны на ложных принципах естественных законов, то не только нам придется переосмыслить то, что мог сделать Иисус из Назарета, но и в равной степени, мы будем должны пересмотреть наши собственные возможности как носителей кинетического разума.

 

Дело в том, что люди не беспомощны; мы полны силы, гораздо больше, чем мы признаем. Мы представляем наш путь в наше будущее. То, что мы действительно не можем себе представить, вряд ли произойдет. Только около десяти процентов нашего разума доступны для сознания. Остальные девяносто процентов скрыты в темноте, неразвиты, забыты, в хаосе «еще нет». Этот бессознательный разум содержит большую часть нашего будущего, а также нашего прошлого. Доступ к этому недифференцированному потенциальному творчеству происходит через измененные состояния сознания: сновидения, трансы, сосредоточенную концентрацию и медитацию и, при тщательно контролируемых обстоятельствах, использование определенных лекарств. Большой всплеск духовности, который наэлектризовал сознание бесчисленных людей за последние два десятилетия, подтолкнул к развитию дисциплины умственного поиска и повышения сознания. Медитация, йога, работа с телом, питание и сенсорное осознание сделали многое для того, чтобы исцелить дуалистический раскол между разумом и телом и привнести больше нашей жизненной силы в наше динамичное самосознательное существование. Такая деятельность расширяет нас как по вертикали, так и по горизонтали. Они также объединяют рассеянные и скрытые компоненты нашей жизни в единое текущее сознание.

 

Дело в том, что наши мысли меняют нас и, вероятно, других. Наши мысли формируют наши личности и формируют наши тела. Как отметили многие, и один автор использовал в качестве названия книги «Идеи имеют последствия». Люди, которые обычно думают о самоуничижительных, тривиальных и осуждающих мыслях, раскрывают эти мысли как через свои тела, так же как и через свои слова. Мы узнаем грустного человека по его согнутым плечам и сутулому туловищу. Мы знаем банальную женщину по ее пустоватому взгляду и бесцельной позиции. Мы знаем того, кто осуждает невидимой броней жесткость тела, которая скрывает уязвимость и препятствует доступу. Мысли, слова и дела не являются отдельными видами деятельности; это разные формы единого отношения. Мысли и образы, равно как и слова и дела, способны благословлять и проклинать, исцелять и ранить. Древнееврейский запрет на вожделение заставляет нас осознать, что первая жертва - это наша собственная личность.

Жадность, понимаемая как злая мысль, меняет личность своей силой поглощать внимание и проклинать свое тело и душу. Сосед всегда каким-то образом знает, что завистник не любит его или ее. В наших чувствах друг к другу очень мало того, что мы в вышеуказанном анализе способны скрыть.

 

Учитывая текущие исследования характера психических процессов, мы хотим оставить возможность того, что злая мысль также может иметь какой-то прямой злонамеренный результат для цели этих мыслей. Наши древние предки наверняка так и думали.

Недостаточно сказать, что важно то, что мы делаем, а не то, что мы думаем. Хотя мы можем проложить себе путь к новому мышлению, часто происходит и обратное. Наше воображение, мысли и желания - это мощные силы для перемен в нашей жизни. Желания сбываются, и на молитвы приходит ответ. Возможно, когда-нибудь мы поймем связь со своим объектом. Теперь достаточно просто выпустить предупреждение о том, что нам нужно проявлять осторожность в отношении того, о чем мы молимся, чего желаем, надеемся, чего желаем и воображаем. Это странный способ для возникновения чего-либо.

 

Исполненные желания не являются ни в жизни, ни в известных баснях, обязательным благом, которое мы представляем. Часто получатель бесплатного подарка от джинна, заколдованного принца или волшебной феи неправильно использует его, ведь жадность переступает через то, что могло быть радостной возможностью.

 

Эзоп, рассказчик-моралист из древней Греции, рассказал о медоносной пчеле, которая полетела на небеса, чтобы дать образец своего меда Юпитеру. Бог был так рад, что пообещал ей исполнить любое желание, которое она пожелает.

Пчела сказала: «Дай мне жало,

чтобы, если какой человек придет отнимать мои соты, я могла бы его убить». Не понравилась Зевсу эта просьба,

потому что людей он любил. Все же, хоть и против своего желания, дал он пчеле жало, так как обещал ей это;

но такое жало, чтобы она, уколов им, тотчас погибала сама, ибо в нем — вся жизнь летуньи-пчелы.

Мораль этой басни: Пусть никто в своих молитвах и просьбах не желает ничего во вред своим врагам; то, что он попросит дурного, обратится против него же.

 

Знакомая сказка, рассказанная братьями Гримм, иллюстрирует, как жадность и зависть питают самих себя и перерастают в смешение человеческого «я» с божественным «я» с несчастными последствиями:

Когда-то жил бедный рыбак, который словил удивительную рыбу. Рыба умоляла о его жизни, объясняя, что она действительно была заколдованным принцем. Рыбак согласился на его просьбу и пощадил его, бросив его обратно в море. Когда рыбак рассказал о странном происшествии своей жене, она, зная способы зачарования, ругала мужа за то, что он не торговался за богатство в обмен на жизнь заколдованного принца. Она отправила своего мужа обратно к рыбе, чтобы спросить, можно ли улучшить их положение в жизни. Рыбак неохотно вернулся на море и сказал:

Рыба, рыбка, рыбинка,

Ты, морская камбала!

С просьбою к тебе жена

Против воли шлет меня!

 

Рыба вернулась и, когда ему напомнили о долге, которым она обязана мужчине, удовлетворила желание рыбака построить новый дом. Когда мужчина вернулся в свой дом, он обнаружил, что его жена сидит на скамейке перед дверью прекрасного нового коттеджа. Однако вскоре она стала недовольна и отправила мужа обратно с просьбой превратить коттедж в замок. С тяжелым сердцем он выполнил ее приказ, и ее повышенное желание также было исполнено. Не довольствуясь даже этими элегантными аппартаментами, она начала думать о своем жизненном положении. Сначала она попросила стать королевой, затем императором и, наконец, папой. Каждое желание в свою очередь было исполнено. Поскольку ничто не казалось невозможным, она отправила рыбака обратно в последний раз, чтобы сделать свой последний запрос. Теперь она хотела быть Богом, Господом неба и земли.

 

Отвечая на теперь знакомую рифму, рыба / принц спросила, чего хочет женщина в этот раз. Ее испуганный муж ответил: «Увы, она хочет быть похожей на Бога». С этими словами рыба отправила его домой к своей жене, которая теперь сидела в лачуге, которую она занимала, когда началась сказка. «И там они живут по сей день». Так заканчивается история братьев Гримм.

 

Эта история не дает подсказки о том, каково это жить как Бог. Понятно, что женщина ожидала, что Бог будет жить более претенциозно и грандиозно, чем когда-либо мечтал жить человек. Утверждение Библии о том, что Бог отождествляет себя со смиренными, бедными и угнетенными, заставляет задуматься, не выполнил ли рыба / принц последнее желание так как его и следовало исполнить.

 

Жадность, духовная болезнь, ведет нас в идолопоклонство самоопределения собственного божества. Люди так же неадекватны для представления Единого Бога, как и резные камни древних народов или мыслеформы тех, кто претендует на то, чтобы быть осведомленным о тайнах истины. Мы живем в разуме Бога, в отдаче и извлечении вечно движущегося духа, чья ревностная любовь не можем создавать ему препятствия в свободе каждого существа жить в Боге.

 

Первая и последняя заповеди подобны подходящим форзацам книги, которые удерживают центр на месте. Вместе они упорядочивают и определяют сущность божественно-человеческого характера. Соблюдать десятую и заключительную заповедь - значит знать, что Бог - создатель, а мы - существа, жаждущие отразить этого создателя, но никогда не узурпирующие место создателя. Это значит осознавать единство Бога и видеть себя, друг друга и все сотворенные вещи как часть этого единства. Это значит жить в гармонии с жизнью, открывая себя страху и таинственности, которые окружают нас и которые призывают нас к мистическому общению с Богом, с другими, с собой и со всем, что есть. Это означает, что наполненная духом вселенная, который несет нечто вроде животворящей любви, окружает нас и вызывает постоянное рождение сознания внутри нас. Жить в опыте благоговения, которое позволяет нам распознать любовь, делает нас способными отвечать на губительное себялюбие. Любовь должна заменить зависть к власти или утверждению желанием быть самими собой - нашим самым глубоким, самым свободным, самым истинным «я», через которое можно увидеть силу Бога. Именно Ириней заметил: «Слава Божья - это человек, живущий полной жизнью». Когда мы освобождены от алчности силой притяжения Святого Бога, мы целостны и свободны, и мы становимся носителями Бога, воплощениями Бога, его божественного духа, если хотите.

 

Таким образом, заповеди проходят полный круг. Единого Бога, которому в первом предписании требуется целенаправленное поклонение, теперь лучше всего видно, когда поклоняющееся существо, избегающее алчности - болезни раздробленного сердца - живет в этом божественном единстве и не желает ничего меньше в своей жизни, чем отражать единство Бога, который является источником и совокупностью всех вещей.