Чистяков - Размышления с Евангелием в руках

Сегодня, когда говоришь с людьми, которые признают, что в Бога не верят, но при этом признаются, что верить хотели бы, практически всегда сталкиваешься с тем, что свое неверие они объясняют тем, что мало знают или вообще ничего не знают о Боге , о Евангелии, о Церкви, но, главное, о ее обрядах. Нельзя не обратить внимания на то, что эти люди видят в вере, относясь к ней весьма почтительно, какое-то особое знание, для них закрытое. Они всегда подчеркивают, что не учились в воскресной школе, что их не учили думать о Боге, и говорят, что именно поэтому им трудно верить. Как далекие от Церкви люди, так и те, кто себя к ней относят или, не относя себя к Церкви, все же считают себя православными, путают веру и убеждения, веру и богословские, философские и даже политические взгляды, веру и мораль. В результате знание Бога подменяется знанием о Боге. И вот уже сторонник «русской идеи•, самодержавия или просто русского образа жизни, ностальгически вспоминающий о том, как «В старину живали деды)), ценитель церковных древностей, иконы или пения или вообще культуры нашего прошлого начинает думать, что он православный христианин. Так рождается христианство ума или православие идеи, иными словами, православная не вера, а идеология. А кое-кто, просто думая, что нельзя быть русскими не быть при этом православным, только относят себя к православию и даже не мoryr объяснить, в чем их православие заключается. Это уже даже не православие идеи, это что-то, напоминающее запись о религиозной принадлежности в паспорте - и не более.

 

При этом мы как-то забываем, что христианство начинается с коленопреклонения. « Войди в комнату свою и, затворив дверь, - говорит нам Спаситель в Нагорной проповеди , - обратись с молитвой к Отцу твоему, который втайне» ( Мф 6: 6). Действительно, именно с этого нелогичного, ничем не объяснимого желания обратиться к Богу, заговорить с Ним, с потребности видеть в Боге не «Его», о котором можно рассуждать, а «Тебя», с которым можно говорить, с потребности в личной встрече с Иисусом начинается наша вера. Не разделять взгляды других православных христиан, а иметь глубоко личную потребность в богообщении - вот что такое быть христианином. Потребность молиться, запереться в пустой комнате, встать на колени и т. д. - именно потребность, но никак не долг и не обязанность.

 

Несколько лет назад, когда детская Библия еще не продавалась свободно, один сотрудник Академии наук, будучи по какому-то делу, связанному с поездкой за границу, в Патриархии, куп ил там ее для своего сына. Купил , ибо считал , что ребенок должен знать гомеровские поэмы, Махабхарату и Рамаяну, песнь о Нибелунгах и т. д. и в том числе Библию. Купил , отдал шестилетнему своему сыну и забыл об этом.

 

Прошло сколько-то дней; то ли он сам, то ли его жена зашли вечером в комнату сына и видят: мальчик стоит в посте ­ ли на коленках и молится. Никто его этому не уч ил , никто с ним вообще о Боге не говорил , но, открыв Библию, он сам вдруг почувствовал порыв сердца к Богу. Порыв, идущий из глубин его «Я» и ничем не объяснимый, - это и есть, наверное , то горчичное зерно, из которого вырастает дерево веры ( Мф 13 : 31-32). Если же в сердце это зерно, которое , не будем забывать, меньше любого другого семени, не упало, то получается не вера, а идеология. Религия без сердцевины - либо образ жизни с постами , со своей стилистикой (в одежде , поведении и т. п.), с обычаями и даже с церковной службой, либо образ мыслей со следованием тем или иным принципам и теориям, но не жизнь со Христом и во Христе .

 

Христианами нас делает прежде всего одно - потребность молиться , открывать сердце Иисусу, потребность таскать за собой повсюду в сумке Евангелие и вчитываться в него, вслушиваясь в то, что говорит тебе Господь. Нередко нас спрашивают: как часто я должен бывать в церкви , на исповеди , причащаться и проч. На это я всегда отвечаю: ты вообще ничего не должен, если у тебя не в этом потребности . 

«Если в Церковь, одаренную терпимостью и признанием со стороны советской власти , придут новые кадры, этой властью воспитанные." сначала они, в качестве очень жадных и восприимчивых слушателей, будут изучать различные точки зрения, воспринимать проблемы, посещать богослужения и т.д. А в какую-то минуту, почувствовав себя наконец церковными людьми по-настоящему, по пол ной своей неподготовленности к антиномическому мышлению, они скажут: вот по этому вопросу существует несколько мнений - какое из них истинно? Потому что несколько одновременно истинными быть не могут. А если вот такое-то истинное, то остальные подлежат истреблению, как ложные. Они будут сначала запрашивать Церковь, легко перенеся на нее привычный им признак непогрешимости. Но вскоре они станут говорить от имени Церкви , воплощая в себе этот признак непогрешимости . Если в области тягучего и неопределенного марксистского миропонимания они пылают страстью ересемании и уничтожают противников, то в области православного вероучения они будут еще большими истребителями ересей и охранителями ортодоксии. Шаржируя , можно сказать, что за неправильно положенное крестное знамение они будут штрафовать, а за отказ от исповеди ссылать в Соловки . Свободная же мысль будет караться смертной казнью. Tyт нельзя иметь никаких иллюзий: в случае признания Церкви в России и в случае роста ее внешнего успеха она не может рассчитывать ни на какие иные кадры, кроме кадров, воспитанных в некритическом, догматическом духе авторитета. А это значит - на долгие годы замирание свободы. Это значит - новые Соловки , новые тюрьмы и лагеря для всех, кто отстаивает свободу в Церкви . Это значит - новые гонения и новые мученики и исповедники.

 

Было бы отчего прийти в полное отчаяние, если бы, наряду с такими перспективами, не верить, что поминная Христова истина всегда связана со свободой, что свобода до Страшного Суда не угаснет окончательно в Церкви, что наше небывалое в мире стояние в свободе имеет характер провиденциальный и готовит нас к стойкости и подвигу . .. »