Лихошерстов - Иисус-зелот Юлии Латыниной

На протяжение двух последних столетий тысячи западных ученых пребывали в поиске «исторического Иисуса». Сотни работ профессоров и докторов мирового уровня, начав с наивного исторического позитивизма (naive historical positivism), пережили три волны вне-евангельского реконструктивизма и благополучно завершились в секулярной науке полным методологическим скептицизмом [1]. Отрицание евангельских первоисточников либеральным богословием превратило поиск «исторического Иисуса» в невозможность. Как удачно резюмировал «достижения» последнего секулярного семинара “Jesus Seminar” (Семинара по теме Иисус) Дональд Хангер из Фуллеровской Теологической Семинарии: «Если у вас нет “ipsissima verba” (the very words of Jesus - точных слов Иисуса), то у вас вообще ничего нет!» [2]. В своей божественной мудрости Бог так определил, что самое главное в христианской вере открывается только любящему взору его последователей. Только Евангелия являются для нас “ipsissima vox” (the very voice of Jesus – самим голосом Иисуса). Авторитетные историографические работы последней волны реконструктивистов Д. Аллисона, М. Бокмуеля, М. Борга, Дж. Данна, Дж. Вермеса, Д.Кроссана, Дж.Мейера, Е. Сандерса, Н.Райта, Р.Фанка, Б.Чилтона [3] и многих других лишь подтвердили правоту этого тезиса. Удивительно, но известный журналист и начинающий писатель детективного жанра Юлия Латынина решила преподать теологический мастер-класс всем христианским богословам, а заодно и предложить утомленному научному сообществу новые спекулятивные теории по поводу того, Кем же на самом деле был в своей земной жизни Иисус Христос.

 

 

В неогегелевской формуле Г.Халибеуса, которая стала главным методологическим принципом научной диалектики, традиционное понимание триады тезис (понимание) – антитезис (диалектическое суждение) – синтез (спекулятивное суждение) оправдано лишь тогда, когда каждое новое спекулятивное суждение содержит данные, превосходящие тот материал, который имеется в двух исходных противоположностях [4]. Именно благодаря этому приращению, на каждом шаге диалектического развития сложность и количество взаимосвязей между понятиями (входящими в спекулятивную логику Гегеля) увеличивается [5]. Применительно к нашему спору о том, как улучшить живой голос Евангелий (viva vox evangelii) новой информацией, это означает, что любой заинтересованный ученый должен продемонстрировать такие первоклассные источники реконструкции, которые превосходили бы материалы Нового Завета, как достоверные свидетельства очевидцев [6]. Апостол Петр напоминает нам по этому поводу следующее: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия» (2 Пет. 1:16).

 

Здесь важно помнить о том, что по справедливому определению протестантского богослова Пауля Тиллиха, «источник нашего знания не вселенский логос, а Логос, Который стал плотью, т.е. Логос, который проявил Себя в определенном историческом событии» [7] и потому «исторический реализм остается на сравнительно нереалистичном уровне, если он не охватывает ту глубину реальности, в которой его божественное основание и смысл становятся видимыми» [8]. Мысль о близости истинного познания к божественному основанию Христа становиться еще более понятной в утверждении В. Лосского о том, что «теология начинается с факта: откровения. Философия, которая спекулирует на Боге, наоборот, с идеи. Для богослова точка отсчета Христос, равно как и точка прибытия. Философ же возносит себя от одной идеи к другой…» [9].

 

Этот идейно-философский конструктивизм секулярных ученых по отношению к «историческому Иисусу» напоминает сюжет нового фильма «Рождественские Хроники» (2018): если дети правильно расставят по дому колокольчики с веревками и начнут за Санта Клаусом непрерывную «видео-охоту», то поймать этого героя с мешком подарков будет просто делом времени. На самом деле, произведения, написанные в жанре “divine abdication philosopy” (философия отрицания Бога), помимо искусственных идеологических ограничений и отсутствия элементарного эпистемологического смирения (epistemological humility), не учитывают фундаментального понимания того, что «сокрытость Бога, как истинно библейская тема, – это не божественное ‘отречение’ в каком-либо деистическом смысле, а условие глубокой близости с миром. Именно в нашей встрече с распятой человечностью Иисуса, а не в философских рассуждениях, христианская вера предоставляет ключ к истинно Божественному отношению к миру» [10].

 

В этом смысле работа Ю.Латыниной об историческом Иисусе-зелоте наглядно демонстрируют нам то, что может произойти с экзегетом (истолкователем) Слова Божьего и Священной Истории, если наши спекулятивные идеи, секулярные предрассудки, склонность к профанации и демагогии уведут нас в сторону от евангельской истины во Христе. Швейцарский реформатор Жан Кальвин определял эту ересь как "sensus divinitatis" - "Размышление и фабрикация Бога вне Писания" ("Thinking God apart from Scripture") [11]. В своем главном труде "Наставления в Христианской Вере" Жан Кальвин объясняет, почему у многих людей знание о Боге "искажено" либо "заглушено":

 

"Поэтому они познают Бога не таким, каким Он Сам открывает Себя... Но измеряют Его мерной палкой своей плотской глупости, воображая Его в том виде, в каком рисует Его их собственное предубеждение" [12].

 

Именно ввиду своей крайней необъективности многие исторические реконструкции Иисуса в определении профессора Тома Райта становятся некой формой «современного докетизма» [13] (“a modern sort of docetism”, от др.-греч. δοκέω [dokeō] — «казаться»), подобно тому как любящие или же, напротив, ненавидящие кого-либо наделяют последних кажущимися добродетелями или пороками. Тот же Рудольф Бультман, на которого ссылается Ю.Латынина, в целом ряде своих работ проявлял минимальный интерес к историческому Иисусу (geschichtlich Christ) [14], о Котором нам почти ничего неизвестно, заявляя, что центральной темой христианского послания является не исторический Иисус, но само мессианское событие, его провозглашение и принятие в истории (“the heart of the Christian message is not the historical Jesus but the Christ event” [15]). Консервативный протестантский богослов доктор Крег Эванс в своей книге «Фабрикуя Иисуса» (“Fabricating Jesus”) так говорит об этом процессе «придумывания» нового Иисуса: 

 

«Мы живем в странное время, которое потворствует и даже поощряет одну из наиболее необычных форм мышления. Это время, когда истина означает почти все то, что вы захотите в нее вложить. И во всех этих смехотворных поисках «истины», истина становиться ускользающей… Особенно тревожным я считаю то, что вся эта ерунда (“nonsense”) исходит от ученых. Мы ожидаем бульварную ученость от шарлатанов, но не от людей науки, которые учат в респектабельных учебных заведениях» [16].

 

Примеров подобной «бульварной учености» в истории было немало. Больше двадцати лет назад Сергей Головин написал замечательную книгу «Эволюция Мифа» [17], о том, как идея эволюционного происхождения человека утверждала себя и получала признание через массовые фальсификации ученых-атеистов, приверженцев дарвинизма. В одном из случаев в 1908 году, в тихом уголке Великобритании Сассексе, неподалеку от поселка Пилтдаун, рабочие, рывшие траншею, нашли окаменевший человеческий череп. Несмотря на то, что череп был явно человеческим, а челюсть — явно обезьяньей, сообщение о «Пилтдаунском человеке» (Piltdown Man) быстро стало сенсацией. Ученые не сомневались, что в Англии обнаружен один из предков современных людей. С тех пор в течение десятилетий большинство антропологов мира считали "пилтдаунский череп" выдающимся научным открытием. Лишь в 1953 году после рентгенологического и химического анализов, проведенных в лабораториях Скотланд-Ярда, была подтверждена версия ученых-скептиков о фальсификации [18].

 

Самое неприглядное в этой истории было то, что в ней оказался замешан известный английский писатель Артур Конан Дойл (создатель легендарного образа Шерлока Холмса). Сегодня памятник пилтдаунскому человеку — это не только напоминание о самой наглой и бессовестной попытке фальсификации в науке, это ещё и доносящейся из прошлого «дружеский привет» признанного мэтра детективного жанра молодым литераторам, решившимся заняться новыми фабрикациями «исторического Иисуса». В данной статье автор попытается доказать, что книга Ю.Латыниной «Иисус: Историческое Расследование» 2018 г. не просто является для христианского богословия ересью “sensus divinitatis” в самой крайней форме своего выражения, но демонстрирует также и целый ряд признаков не характерных для качественного и беспристрастного научного исследования.

 

 

Пред тем как аплодировать новому труду Ю.Латыниной «Иисус: историческое расследование», задумаемся над тем, что все книги Нового Завета являются наиболее изученными наукой артефактами. В области радикальных утверждений, тех, которые сделала Ю.Латынина в своей работе, здесь практически невозможно стать новатором. Миллионы статей, научных монографий, диссертаций и книг написаны по тем же вопросам, которые рассматривает Ю.Латынина, и многие из них написаны на гораздо более высоком профессиональном уровне. Ее несостоятельные нападки на историчность и достоверность Священного Писания, сделанные для того, чтобы «обратиться к альтернативным источникам» [19], будут с особенной тщательностью рассмотрены в моей следующей статье, посвященной ее книге. Пока что лишь кратко отметим, что большинство ученых, богословов и историков с ней в этом не вполне согласны. Так, например, выдающийся немецкий протестантский теолог и историк Вольфхарт Панненберг (1928-2014) утверждал, что библейская истина не только «в существенной мере исторична, но и в крайней степени эсхатологична» [20]. Гельмут Тильке (1908–1986) придерживался сходных убеждений в отношении того, что «это Слово является историческим не просто в смысле бытия, заземленного в истории (“in the sense of being grounded in history”), но и адресованного к конкретным историческим ситуациям» [21]. Для Эмиля Бруннера (1889-1966) «истина заключена лишь в одном Божьем Слове, а то, что во мне, не является истиной. Именно поэтому вера является трансцендентной…» [22]. К сожалению, видимо так устроен наш человек, что выползая из темноты подземелий советского безбожия, он готов бросится на любую «свежатину», которая при ее употреблении вызывает лишь духовную смерть и не замечает всего того обилия и разнообразия духовной пищи, приготовленной для него в уютной тиши богословских библиотек и семинарий.Переходя к вопросу о том, насколько самостоятельной с точки зрения научной новизны является вышеупомянутая книга Ю.Латыниной, я хотел бы привлечь внимание академической общественности к вопиющему факту умышленного заимствования Ю.Латыниной целого ряда новаторских идей и концепций не упомянутого ею автора, в результате чего, она воспользовалась результатами чужого творческого труда и не довела до других лиц сведений о действительном авторе.

 

Вот краткая предыстория. В 2013 году потомок иранских иммигрантов в США доктор (Ph.D doctor) Реза Аслан (Reza Aslan) издаёт книгу «Зелот. Жизнь и Времена Иисуса из Назарета» (“Zelot. The Life and Times of Jesus of Nazareth”) [23]. В 2014 году в издательствах АСТ и Времена 2 выходит русскоязычный перевод книги Резы Аслана "Zealot. Иисус. Биография Фанатика". 20 июня 2015 в своей программе «Код Доступа» Ю.Латынина не просто упоминает Резу Аслана, но уделяет его идеям практически половину своего эфирного времени, ища параллели между христианским ИГИЛом первого века и современным ИГИЛом [24]. В 2018 г. Латынина публикует свою книгу «Иисус: Историческое Расследование», научная самостоятельность которой вызвала обоснованные подозрения.

 

После тщательного сравнения работы Ю.Латыниной и работы Р. Аслана (для большей объективности я буду ссылаться далее лишь на англоязычный оригинал книги Р. Аслана Zelot. The Life and Times of Jesus of Nazareth, которую я приобрел на amazon.ca за 11.95 CAD), на основании собранных доказательств и данных сравнительного анализа, мною в вышеупомянутой работе Латыниной был установлен факт умышленного заимствования идей, концептуальных решений, гипотез, исторических трактовок и самой методологии Резы Аслана без указания авторства последнего. Сам Р. Аслан на С.217, пишет о том, что его книга стала плодом двадцатилетних научных исследований, которые он проводил в университетах Гарварда, Санта Клары и Санта Барбары. Несмотря на то, что результаты и выводы исследований Р. Аслана относятся к мнению академического меньшинства в библеистике и историографии, сам факт добросовестности его исследования сомнения не вызывает. В то же время, после первого упоминания основных идей и концепций Р. Аслана в 2015 году, Ю.Латынина смогла опубликовать свою книгу всего лишь за три года, выдав многие идеи Р. Аслана за свои.

 

В частности, следует отметить, что именно доктор Р. Аслан первым (имеется в виду до Ю.Латыниной) объединил разрозненные прежде материалы о возможной причастности Иисуса и Его учеников к революционному движению «зелотов»-«секариев» в целостное исследование. Р. Аслан также осуществил и подробное исследование использования слова «секарии» в латинском языке, делая акцент на том, что «хотя Иосиф Флавий и описывает секариев как отличную разновидность бандитов, он также использует слова «секарии» и «бандиты» как взаимозаменяемые по всей книге Иудейская Война» (С.234-235). Эта центральная концепция Аслана о зелотах-секариях, учениках Иисуса, многократно повторяется не только в вышеупомянутой книге Ю.Латыниной, но и в ее лекциях. Самобытность творческой переработки авторских идей Р. Аслана в работе Ю.Латыниной не снимает обоснованные подозрения в плагиате, ибо в большинстве определений как российских, так и зарубежных источников по данной проблематики суть данного явления отражена достаточно ясно: «ядро всех определений плагиата таково: под плагиатом понимается заимствование чужих идей, данных, изображений или высказываний без адекватного указания источника заимствования» [25].

 

Именно Р. Аслан первым формирует и систематизирует еврейскую типологию псевдо-мессий неудачников, стремившихся к установлению Царства Божьего на земле в Палестине с помощью военной силы, и помещает евангельского Иисуса Христа в этот список. Ю.Латынина активно развивает это новаторское направление мысли Аслана, без соответствующего упоминания последнего (Сравните, например, раскрытие личности Менахема “Menahem, leader of Sicarii” у Р. Аслана С. 52, 56, 58-59, 120, 134, 144 и главу «Эссей Менахем» в книге Ю.Латыниной С.155-158). Следует отметить, что работа Самуила Брендона [26], на которую изредка ссылается Ю.Латынина в своей книге, утверждает зелотство Христа в основном на Евангелии от Марка и не содержит всей палитры концептуальной новизны Р. Аслана. Применительно к некорректным заимствованиям новаторских идей, то есть того, что делает ту или иную работу наиболее ценной с точки зрения научного исследования, здесь важно помнить о том, что «выражение «некорректное заимствование», используемое в заключении РГБ, можно рассматривать как синонимическое название для подобных «единиц плагиата» [27].

 

Особо следует выделить тот факт, что целый ряд индивидуальных конструкций, свойственных конкретному автору Р. Аслану, перенесен в работу Ю.Латыниной с теми или иными дополнениями. Так в своей работе Р. Аслан на с.209—216, исследуя апокрифические произведения Псевдо-Клементины и неканоническое Послания Петра, актуализирует антагонизм ап. Павла по отношению к центральным действующим лицам христианской веры, утверждая, что «Иаков, Петр и Иоанн, а также остальные апостолы смотрели на Павла с обеспокоенностью и подозрением, если не с открытой издевкой» (viewed Paul with wariness and suspicion, if not open derision” (С.210), после чего Павел в 57 году бежал от их противодействия в Рим. Ю.Латынина дублирует расследование доктора Аслана по Псевдо Клементинам в своей книге, дополняя свои спекулятивные рассуждения материалами, порочащими как личность апостола Павла, так и христианство в целом.

 

Случаи неадекватного пересказа без ссылки на источник, при котором изложение фрагмента другого источника осуществляется путем замены некоторых слов в исходном тексте с сохранением его структуры, также неоднократно встречается в вышеупомянутых работах. Так, в седьмой главе своей книге Р. Аслан, исследуя общину Ессеев, говорит на С. 84 о том, что «Ессеи страстно желали апокалиптической битвы, когда Сыны Света сразятся против Сынов Тьмы за контроль над храмом Иерусалима…» (the Essens eargely awaited an apocalyptic war when ‘the Sons of Light’ (the Essens) would battle ‘the Sons of Darkness’ (the Temple priests) for control over the Temple of Jerusalem…”). У Ю.Латыниной эта мысль Р. Аслана вырастает уже до размеров целой главы «Война Сынов Света против Сынов Тьмы» (С.151-158), в которой Латынина практически полностью повторяет ту же мысль Аслана: «Среди кумранских рукописей есть текст, который называется «Свиток войны Сынов Света против Сынов Тьмы» … «Свиток войны» – это апокалипсис, но такой, которого вы еще не видели» (С.151). В неадекватном пересказе данного журналиста-литератора идея этого апокалипсиса тут же кровожадным образом вульгаризируется: «В этом апокалипсисе ангелы режут головы, святые наслаждаются грабежом, Мессия в самый трудный момент приходит с войском ангелов на облаках, как стратегический бомбардировщик, а побеждающая сторона не несет никаких рисков, потому что все праведники, участвующие в бою, немедленно воскресают после его окончания, как в компьютерной стрелялке. И, разумеется, результатом этой всеобщей резни становится мир, любовь и Царство Божие на земле» (С.151-152).

 

Прямое копирование фрагмента другого источника в собственном тексте без кавычек и полной ссылки на источник также выявлено в работе Ю.Латыниной. Здесь следует подчеркнуть, что «в случае дословного плагиата размер заимствованного фрагмента может быть любым. Заимствование отдельной фразы также будет плагиатом, если эта фраза не является элементом обиходного языка и может быть приписана конкретному автору» [28]. Например, рассуждая в конце своей книге о самоидентификации «общины Иакова праведника» Латынина делает следующее заявление: «Еще одним самоназванием кумранской общины было эбионим, т.е. бедные, нищие» (С.530). После этой фразы никакой ссылки на научно-исторические источники в работе Латыниной нет и понять, как, на основании каких данных, она пришла к подобному умозаключению, невозможно. Удивительно, но всего лишь пятью годами ранее Реза Аслан, рассматривая тот же вопрос самоидентификации общины Иакова, в конце своей книги, на 272 странице уже пришел к подобному выводу: “The community that continued to follow the teaching of James in the centuries after destruction of Jerusalem referred to itself as the Ebionites, or ‘the Poor’ …”. Заметим, что это все относится к одной и той же книге Р. Аслана, ссылки на которую Ю.Латынина так тщательно избегает.

 

Более того, Ю.Латынина произвела не только заимствование концепций и идей Р. Аслана, но и самой методологии исследования. Поясню, что имеется в виду. Для того, чтобы расширить исторический и онтологический диапазон реконструкции Иисуса, доктор Аслан в своей работе решил полагаться в основном не на канонические источники наивысшего уровня достоверности (боговдохновенные книги Библии), и не на второканонические (признание православными и католиками), а на третий, наименее достоверный, вид исторических свидетельств об Иисусе – псевдоэпиграфические произведения неизвестных авторов, таких как 1) книга Еноха с.139-144; 2) неканоническое послание Петра с.209-215; 3) вторая книга Варуха с.43; 4) четвертая книга Ездры с.139-141; 5) евангелие от Фомы С.xxvii, 200; 6) евангелие от Филиппа С.xxvii 7) те же Псевдо-Клементины с.209-210 и др. Наверное, уже не нужно упоминать, что Ю.Латынина пять лет спустя слепо скопировала даже этот методологический прием Резы Аслана, сосредоточившись в основном на тех же работах и скорее всего с той же целью оставить себе как можно больше компиляционного простора для более красочного и творческого очернения христианства.

 

Данная статья не ставит своей целью установить наличие всех некорректных заимствований новой книги Ю.Латыниной, а лишь информирует академическую общественность о том, что в научной историографии уже есть труд, изданный на пять лет раньше книги Латыниной, «Иисус: Историческое Расследование», сходный по предмету и содержанию с ее книгой. По самым скромным подсчетам, около 70 % материала книги доктора Резы Аслана «Зелот. Жизнь и Времена Иисуса Назорея» в том или ином переработанном виде находится сейчас в книге Ю.Латыниной, которая значительно расширена по содержанию пространными выкладками из Иосифа Флавия, сомнительными историческими источниками, собственными спекулятивными рассуждениями и литературным парафразом, не характерным для беспристрастного стиля научной работы (например, «Иаков, брат Иисуса, ясен пень, разбил все их доводы наголову», С.483; "Павел свалил в Селевкию" С.540 и т.п.). Поскольку имя Резы Аслана ни разу не упоминается в данном труде Ю.Латыниной, я предлагаю научному сообществу произвести собственный анализ и дать свою оценку умышленному заимствованию его идей и методологических приемов в вышеуказанной работе Ю.Латыниной. Как христианин я верю в чудеса, но даже мне представляется маловероятным тот факт, что в то время, как Ph.D. доктор Реза Аслан более 20 лет занимался скрупулёзными исследованиями Нового Завета по чрезвычайно редкой теме в библиотеках Гарварда, Санта Барбары и Санта Клары, журналист-литератор Юлия Латынина пришла к тем же гипотезам и концепциям, занимаясь в основном написанием детективных романов и производя свои громкие журналистские расследования. Как справедливо говорит об этом сама Ю.Латынина: «Если официант постоянно ошибается в свою пользу, это, наверное, что-то больше, чем ошибка» [29].

 

 

Когда отец Георгий Флоровский писал о том, что «мы можем учиться от истории также как мы можем учиться от откровения» («we can learn from history as we can from revelation" [30] он был, несомненно, прав. Но в данном случае, он говорил об истории, как о науке, а не о мифологических придумках отдельных авторов. Основа любой научной историографии — это факты, документы, свидетельства очевидцев, летописцев, историков и прочие фактические данные. Но даже имея все это в наличии, ученый зачастую, по разным причинам, не может правильно распорядиться собранной информацией, интерпретировать ее и сделать объективный вывод. В свое время Сёрен Кьеркегор (1813-1855) справедливо утверждал, что богословская система обрушивается тогда, когда она уже не способна постигать реальность Божьего откровения «вечностно и теоцентрично» (“eternally or theocentrically”) [31]. Как следствие, «логическая система все еще возможна», а вот уже «экзистенциональная, (имеющая отношение к реальной жизни) становиться невозможной» (“A logical system is possible… An existential system (i.e., a real-life one) is impossible”) [32].

 

К сожалению, работа Ю.Латыниной — это классическая иллюстрация того, о чем говорит С. Кьеркегор: логически гипотеза Аслана-Латыниной о мессии-неудачнике Иисусе и его группе зелотов-секариев возможна, но ее экзистенциональная проверка ведет к полному обрушению всей конструкции псевдоисторизма Ю.Латыниной. Уже не первый раз человек «науки», пытающийся убедить христиан в том, что Новый Завет — это не достоверные свидетельства о Христе, а лишь выдумки и миф, не замечает, как со стороны звучат его собственные придумки о новозаветных событиях. Я напомню, что в легендарном мире Ю.Латыниной Симон Маг становится апостолом Павлом, попутно обокрав какую-то вдову (наверное, как доказательство своего апостольства). Иисус Христос, позабыв о своей высокой миссии спасения мира, вместе со своими учениками-зелотами бродит где-то в Палестине, мечтая о земной короне, в то время как апостол Пётр, возглавив группу из сорока секариев стережёт крепостные стены, чтобы убить апостола Павла (вчерашнего Симона Мага?) [33]. К тому же, по мнению Ю.Латыниной, «сам автор Деяний врет как очевидец», поскольку в апокрифических «деяниях Петра», у того «селедка ожила, собака заговорила, младенец проповедовал» [34]. В дополнение ко всему, Церковь каким-то образом на протяжении многих веков уничтожает именно те тексты, которые могли бы подтвердить правоту спекулятивных догадок Ю.Латыниной: «их нет потому, что начиная с IV в н. э. церковь присвоила себе право истреблять эти тексты, и она пользовалась этим правом безраздельно в течение почти полутора тысяч лет» [35], христианские ученые бессовестно «доминируют над дискурсом», да еще и доминиканские монахи (кто бы мог подумать о них такое?), «монополизировали изучение кумранских свитков» и скрывают десятилетиями от науки ровно то, что литератор Ю.Латынина пытается нам заново открыть в своей работе: милитаризм и зелотство христианской секты [36].

 

Целостность этого мифологического полотна Ю.Латыниной соткана из софизмов, которые, как и предсказывал Аристотель, выполняют роль «мнимых доказательств», так как обоснованность их заключения кажется верной лишь при поверхностном впечатлении, вызванном недостаточностью логического или семантического анализа [37]. В своем произведении «Топика» Аристотель поясняет, что «доказательство имеется тогда, когда умозаключение строится из истинных и первых (положений), т.е. из таких, знание которых берет своё начало от тех или иных первых и истинных (положений). Диалектическое же умозаключение — это то, которое строится из правдоподобных положений» [38]. В материи доказательств, умозаключений и легендарных сказок Ю.Латыниной трудно отыскать хотя бы одну молекулу достоверности, хотя бы один атом истины. Ложная непротиворечивость и бездоказательность суждений Ю.Латыниной обосновывается неограниченным запасом теоретико-множественных абстракций и спекуляций, сконструированных по типу известных апорий Зенона Элейского. Так, в одном из своих софизмов, под названием «Куча», Зенон утверждал: «Одно зерно — не куча. Если n зерен не куча, то n + 1 — тоже не куча. Следовательно, любое число зерен — не куча» [39]. Но позвольте, а что же тогда куча зерна? Этот парадокс транзитивности человеческой логики, возникающий в ситуациях неразличимости (или интервального равенства), Ю.Латынина переносит и на моделирование своего понимания истории раннего христианства: ап. Павел (Симон Маг) ненастоящий, ап. Петр тоже зелот, владеющий магией, евангелист Лука «лжет – искусно и изощренно» [40], дальше n + 1 и таким образом, также, как и у Зенона Элейского, все христиане, включая их апостолов-основателей, еще не «куча» представителей истинной веры, а просто сборище обманщиков. Еще в одном древнем («рогатом») софизме, приписываемом Эвбулиду, последний утверждал: «Что ты не терял, то имеешь. Рога ты не терял. Значит, у тебя рога» [41]. Развивая в своей работе этот софизм Эвбулида, Ю.Латынина совершенно искренне полагает, что христианство потеряло то, что никогда не имело – зелотство и милитаризм Христа.

 

Горделиво заявляя о себе, что «правее меня только рабби» [42], убежденность Ю. Латыниной в своей правоте граничит здесь по степени достоверности с подобным утверждением фальшивомонетчика Роди в сериале «Ликвидация» о том, что «даже у Дойче банке мои марки брали как свои!» Однако еще раннехристианский богослов-апологет Ориген (185–253 н.э.) в своем труде «Против Цельса», обращаясь к голосу здравого разума своей аудитории, глубокомысленно заявлял: «… я не думаю, чтобы кто-нибудь, хоть немного изучивший философию, это именно (сочинение) мог счесть за «Истинное слово» (Λόγον άληθή) как его обозначил Цельс» [43]. Равным образом, мне представляется маловероятным, что в Рождественский Сочельник родители будут читать своим детям не евангельские повествования о рождении Спасителя, а мифологические истории Ю.Латыниной про ожившую селедку, Петра-убийцу и Симона Мага. Очевидно, что проблема здесь не в том, что христианские ученые «доминируют над дискурсом», а в том, что кто-то сам не желает становиться настоящим ученым, занимаясь заимствованием чужих идей и переделывая Евангельские истории под ширпотребный жанр детективных приключений. Может кто-нибудь объяснит такому «рассказчику-реконструктору», что съезд писателей-фантастов России уже закончился? 

 

Сам Тертуллиан, обращаясь из глубины веков к Ю.Латыниной и ее малочисленной группе секулярных историков, указывает на то главное, что было упущено ими в этой совершено искусственной картине апостольского антагонизма Петра и Павла:

 

«Пусть они – на основании того, что Павел обличал Петра, – докажут, что Павел добавил другое Евангелие, кроме того, которое прежде распространяли Петр и бывшие с ним. Но ведь Павла, ставшего проповедником из гонителя, братья отводят к братьям, как одного из братьев, а они – к тем, которые приняли веру от апостолов. Потом, как он сам рассказывает, он «ходил в Иерусалим», дабы «увидеться с Петром» (Галат. 1,18), именно, по обязанности и праву одной и той же веры и проповеди» [44].

 

Занимаясь придумыванием очернительных историй в отношении апостолов христианской Церкви, Латынина, кроме своих крайне спекулятивных рассуждений, не предоставляет нам никаких новых исторических доказательств своих гипотез, никаких новых материальных артефактов, никаких новых манускриптов или рукописей. Где же то «другое» или «прежнее» «евангелие зелотов-секариев»? Его нет. Поэтому, по слову Тертуллиана, как и в случае с прежними хулителями христианской веры «…эти крайне извращенные люди обращают свое нарекание к тому, чтобы представить учение [Петра] (о котором сказано выше) в подозрительном виде» [45]. Предположения Аслана-Латыниной о массовом отступлении от веры всех основанных апостолами церквей было совершенно невероятным даже для читателей I-II века, знавших историческую ситуацию куда лучше Латыниной. Тот же Тертуллиан, живший во втором веке, восклицает по этому поводу: «Да разве правдоподобно, чтобы столь многие и великие церкви заблуждались в одной и той же вере?» [46]. 

 

 

Историческое расследование об Иисусе в версии Ю.Латыниной — это еще одно подтверждение того, что в настоящий момент научная историография как академическая лаборатория человеческого опыта безвозвратно уходит в прошлое. Для современного «потребителя» продукции историка, его «целевой аудитории», главным ценностным приоритетом сегодня становится создание такой «публичной истории», которая бы угождала человеческому мнению [47]. Как с горечью констатировал Антуан Про: «...в конце концов историк создает тот тип истории, который требует от него общество; иначе оно от него отворачивается...» [48]. Для лучшего понимания того, как именно рождаются «идеологические конструкты» и «деструктивные мемы» Ю.Латыниной об Иисусе-зелоте и его секте секариев, я хотел бы предложить вашему вниманию одну совершенно неправдивую, придуманную историю не с целью кого-либо унизить или оскорбить, а как жизненную иллюстрацию того, как нечестивые и негодные люди могут причинить ущерб репутации любого из нас.

 

Предположим, что один пытливый и совсем неглупый журналист, размышляя над феноменом популярности Юлии Латыниной, вдруг осознает, что его психологическая разгадка находиться на поверхности и лишь он один видит всю страшную наготу этой тайны: Юлия Латынина по уши влюблена в президента России Владимира Путина. Регулярные словесные убийства этого человека, которые она совершает раз за разом в своих радиопрограммах, как некую ритуальную кровавую мессу, давно уже вышли за рамки простого профессионализма. Здесь явно уже что-то личное. А что может быть более личным для одинокой женщины, как ее неразделенная, безответная любовь к объекту своих расследований? Потрясённый собственным открытием наш «прозорливый» герой спешит поделиться им со своими друзьями на работе, но натолкнувшись на стену недопонимания и даже какой-то отстраненности, весь уходит в творческое осмысление этой идеи и написание новой статьи-сенсации. Его уже мало волнует мнение окружающих. Докапываться до сути вещей и разоблачать, выводить на чистую воду — вот подлинное призвание журналиста! Он настолько становиться одержимым своей новой идеей, что все чаще обедает в столовой в полном одиночестве. Когда в разговоре со своим коллегой с радиостанции «Эхо Москвы» он узнает о том, что в кабинете главного редактора висит портрет Путина В.В., его статья-история о Латыниной тут же обрастает все новыми и новыми подробностями. «Так, сейчас она за границей, - размышляет автор, - но ведь раньше, наверняка именно там, в кабинете редактора, она готовила свои разгромные программы о Путине, всматриваясь в портрет своего кумира и смахивая украдкой слезы, вызванные его бездушной холодностью». На стадии завершения, вся эта любовная драма была обильно посыпана сверху различными «правдоподобными» слухами, сплетнями и просто грязными историями из личной жизни Юлии Леонидовны. 

 

Несмотря на все сложности и отказы на публикацию этого «труда» в приличных изданиях, успех его новой статьи, опубликованной в желтой прессе, становиться полной неожиданностью даже для самого автора. Российское общество, уставшее от политиканства и экономических проблем, в преддверии Нового Года потянулось к добрым и чистым историям о простой человеческой любви. Неразделённая любовь бедной, но умной девушки к неприступному патрону (шутка ли сказать, самому президенту) тронула сердца российских домохозяек до глубины души. Эффект «плоской земли» быстро дает о себе знать, и как отклик на информационный спрос за первой статьей выходит вторая. Аудитория Скобеевой-РТР-НТВ взрывается воем восторга и умиления. Совсем скоро уже не только в программе Малахова, но даже в студии «Воскресного Вечера» Владимира Соловьева седовласые эксперты с почтенным видом рассуждают над тем, что любовь Латыниной к Путину вовсе не стала неожиданностью для них, ибо многие годы они только и говорят о том, что Владимира Путина тайно любят все, даже его враги. Более того, никакого другого чувства у российских женщин и быть не может при виде богоподобного голого торса российского президента, скачущего верхом на медведе. Довольный ходом рассуждений своих гостей, Владимир Соловьев лукаво улыбается, потирает руки и уходит на рекламу.

 

Совершенно непостижимым образом, находясь на гребне славы, нашему герою удается взять интервью у Председателя Государственной Думы Вячеслава Володина, который по-государственному строго сдвинул брови и вполне недвусмысленно заявил, что «как бы кое-кому не хотелось иного, президент Владимир Путин уже женат на России и другой любви у него быть не может. А потому всякая женская ревность и месть по данному вопросу здесь неуместны». Простые, но светлые мысли Володина, замкнули круг логических рассуждений нашего героя журналиста о любви Латыниной к Путину новым озарением: «Ревность и Месть… Как же он раньше не додумался до этого?» Роман Агаты Кристи «Лощина» медленно поднимался из глубин его подсознания и памяти. Кто бы мог подумать, что Герда Кристоу, боготворившая своего мужа Джона, известного доктора и отца их детей, решится спланировать и осуществить его хладнокровное убийство, после того, как она увидела Джона в объятиях другой женщины в поместье Энккейтлов? Ее кумир не просто сошел с пьедестала - он пошел по направлению к другой. Также, как и в случае с Латыниной, Путин женат на России. Именно потому она готова убивать его вновь и вновь. Но тут появляется он, как некий бельгийский сыщик Эркюль Пуаро, чтобы остановить и расследовать очередное словесное убийство Президента Российской Федерации.

 

«Нет, решено… Тут все ясно как Божий день. Ревность и месть – вот те два слова, которое станут основой его нового романа, да что там романа целой трилогии о многолетней любви известной журналистки Латыниной к президенту России Путину. Девятнадцать лет взаимной публичной вражды… А может не вражды, а взаимной любви? Ну конечно же! Взаимная любовь между ними была, скажем так, вначале, с романтическими встречами при свечах, разговорами о политике, любовными актами и скандалами. Встречаться в президентских апартаментах со своей любовницей Моникой мог только обделенный фантазией Билл Клинтон. Но уж нет, любовь Путина и Латыниной достойна лучшего места. В его новом романе их страстные встречи непременно будут происходить на яхте Дмитрия Медведева. Он ведь последнего всегда недолюбливал и публично унижал. Детали можно продумать в процессе».

 

Довольный собой, наш журналист засыпал. Сама репутация Юлии Латыниной, как и ее реальные человеческие чувства, его не волновали. Он уже не сомневался, что сейчас сама Фортуна угодливо прислуживает ему. Теперь не просто журналисты и телевизионщики, все писатели России будут завидовать его таланту, его тонкому пониманию жизни, его информированности и прозорливости. И кому какое дело до фактов: весь мир театр, и мы его актеры… 

 

«Да это же полная чушь и ерунда!», - воскликнут, прочитав подобное, почитатели таланта Юлии Латыниной. «Она ненавидит и В.Путина, и ту коррупционную систему власти, которую он создал совершенно искренне и идейно. До какой же низости может дойти человек, задумавший смешать чистый и светлый облик журналиста Юлии Латыниной с непроверенными фактами, грязными инсинуациями и бессовестными придумками?» Вряд ли и в самой академической среде нашёлся бы тот, кто не поддержал бы благородный призыв почитателей Латыниной к здравому смыслу и моральной стороне вопроса. Мы все понимаем, что репутация Латыниной, составленная из свидетельств любящих ее людей и друзей, совершенно отлична от злобных характеристик со стороны ее недругов, завистников и тех, в отношении кого она вела свои расследования. Так же и в случае с Иисусом Христом: многие Его любили, но было немало и тех, кто Его ненавидел: «Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего (Ин. 15:24).

 

И здесь я хотел бы остановиться и обратиться с просьбой ко всем тем, кому небезразлично творчество Юлии Латыниной, проявить такую же методологическую честность и непредвзятость к ее новому труду «Иисус: Историческое Расследование». Митрополит Антоний Сурожский в своей книге «Пути Христианской Жизни» [49] говорит о том, что подлинный опыт духовной жизни человека не может начинаться с его карикатуры на Бога. Когда Юлия Латынина с ухмылкой рассказывает различные неблагозвучные истории о библейских персонажах, так как будто бы она была очевидцем тех событий, безапелляционно заявляет о недостоверности большей части Нового Завета и большинства посланий апостола Павла, цитирует апостола Петра из апокрифического источника так, как если бы это действительно были бы слова апостола Петра, то чем тогда она лучше того журналиста, который всех нас так разозлил своим наглым враньем? А ведь это не пощечина христианству, это пощечина здравому смыслу. Как мудро в свое время выразился поэт Сергей Есенин о подобной ситуации: «Когда я в "Правде" прочитал неправду о Христе блудливого Демьяна — мне стало стыдно, будто я попал в блевотину, извергнутую спьяну».

 

Принцип объективности исторического познания обязывает исследователя отражать историческую реальность всесторонне и обоснованно, независимо от мировоззрения, желаний, стремлений, установок и пристрастий субъекта, так чтобы источники и факты имели объективное содержание, помогая данному историческому осмыслению достичь объективной истины. Если историк не принимает этого принципа, ему нет смысла заниматься историей. Именно к этому в XIX веке призывал своих коллег немецкий историк Л. Ранке, утверждая, что «историк не должен судить прошлое и поучать современников для пользы будущего», а лишь показывать, как все это происходило, используя особые методы и критики источников [50]. В попытке преодолеть этот дуализм истории, как конвенциональной («критической») науки и истории, как неконвенционального («эмфатического») искусства-ремесла, историки всегда, по выражению Л. П. Репиной, ищут некую «среднюю линию» [51]. Глубокая ирония данной ситуации заключается в том, что журналист Латынина сама многократно ловила за руку информационных мошенников из провластных российских СМИ на вранье, и массовый когнитивный диссонанс ее сторонников из числа христианского лагеря серьезно осложнен вопросом, почему же так легко принцип объективности исторического исследования выброшен на помойку Юлией Леонидовной в самом начале ее пути как историка и богослова? Здесь возможно трагическое повторение той же ситуации, которую в 1932 году прокомментировала Марина Цветаева в своей статье «Искусство при Свете Совести» по поводу самоубийства В.Маяковского: Латынина-компилятор убивает в себе Латынину-историка, так и не дав родиться последней. 

 

Хотя я тринадцать лет проучился в Духовной Семинарии и последние семь лет занимался написанием богословской диссертации, по своему первому базовому образованию я юрист, который успел поработать следователем. И я убежден в том, что если бы дело о реконструкции жизни Иисуса Христа в интерпретации Ю.Латыниной слушалось в беспристрастном Научном Суде многие из ее «доказательств» не прошли бы тест на относимость и допустимость их использования в данном процессе. Любой суд, который дорожит своим добрым именем, интересуют только факты и доказательства, а не очернительные истории и сомнительные домыслы Латыниной, взятые из непонятно кем и когда написанных апокрифов. Ложь сатаны всегда включает в себя примеси истины, но истиной от этого она не становиться. Представьте себе ситуацию, когда на вопрос Высокого Научного Суда, есть ли, например, у Ю.Латыниной, кроме текста Псевдо Клементин, какие-либо еще доказательства того, что апостол Петр собирался убить апостола Павла с иудеями-секариями, ответчик Ю.Латынина поясняет, что научно-исторических доказательств у нее нет, но есть глубокое внутреннее убеждение о том, что именно так все и было и об этом она подробнее расскажет в своей новой книге «Апостол Петр, как Предводитель Сорока Убийц Апостола Павла».

 

 

В своей работе, посвященной Посланию к Римлянам, Карл Барт утверждал очевидность того, что «настоящие монеты подвергаются сомнению до тех пор, пока фальшивые монеты находятся в обращении» (“…genuine coins are open to suspicion so long as false coins are in circulation…”) [52]. В то же время восхищаться правдоподобием подделок могут лишь весьма недалекие люди. Священные Писания для того и даны человеку, чтобы мы могли отличать Божью правду от дьявольской лжи, вымысла и обмана. Обратите внимание как начинается Евангелие от Луки: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил…» (Лк. 1:1-3). Апостол Лука в своем повествовании открыто говорит о том факте, что в античном мире первого века Евангелия христианской Церкви не были единственным источником информации об Иисусе из Назарета. На книжном рынке того времени было немало работ, написанных в «духе» Ю.Латыниной, направленных на дискредитацию как христианства в целом, так и лично Иисуса Христа. Фундаментальный вопрос, затрагивающий каждого из нас, заключается в том, в какой мере мы можем доверять всем этим источникам?

 

Как уже было отмечено выше, помимо археологических свидетельств о библейском Иисусе, у нас имеются три основных группы письменных источников: 1) канонические (боговдохновенные) книги Ветхого и Нового Завета, 2) второканонические (апокрифические, от греч. ἀπό-κρῠφος — «скрытый, сокровенный, тайный», имеющие в католицизме и православии статус «анагинноскомены», т.е. от греч. ἀναγιγνωσκόμενα — «рекомендуемые для чтения») и 3) псевдоэпиграфические сочинения (от др.-греч. ψευδής — ложный, обманчивый и др.-греч. ἐπι-γρᾰφή — «надпись») — все остальные произведения анонимных авторов, не вошедшие в первые две категории.

 

Поскольку и доктор Р. Аслан, и скопировавшая его методологию Ю.Латынина, сосредоточились в своих работах главным образом на источниках последней группы, кратко охарактеризуем и рассмотрим данную категорию. М.Рист под псевдоэпиграфией понимал «ложное приписывание произведения тем или иным способом кому угодно, но не реальному автору» [53]. Профессор Джеймс Данн определял псевдоэпиграфию как «проблему псевдонимичности» [54], проявляющуюся в «письменных произведениях, авторство которых было сокрыто по той или иной причине фиктивным именем» [55]. К.Аланд также связывал понятие псевдоэпиграфии с анонимностью и псевдонимичностью в произведениях, которые сначала считались анонимными, а впоследствии становились псевдонимичными [56]. И.Зинт, исследуя отличия мифических и религиозных произведений от литературных, не смог провести между ними четкую грань [57]. В.Шпеер отождествил в новозаветной псевдоэпиграфии три вида: а) подлинно религиозные произведения; б) произведения, имитировавшие подлинные; и в) поэзию и художественные произведения. По мнению Шпеера, большинство псевдоэпиграфов были написаны в интересах еретических учений [58]. Б.Мецгер особое внимание уделил проблеме мотивации создания псевдоэпиграфических произведений, выделяя такие мотивы как желание добиться успеха, злонамеренное стремление испортить репутацию другого человека, сочинение поддельных посланий, приписываемых знаменитым людям греческой цивилизации и культуры, риторические упражнения, в которых ученики писали свои произведения от имени известных философов и целый ряд других [59]. Таким образом, как поясняет о данном кластере источников профессор Додан, «проблема здесь в том, что подобная практика почти неизбежно свидетельствует о мотивации неискренности и подлога» (“such practice almost inevitably seems to us have a motive of insincerity and falsehood) [60].

 

Позвольте, но где же тогда в реконструкции Ю.Латыниной то «фактологическое богатство», о котором упоминает А.Невзоров в самом начале ее книги? Неужели копание в самых грязных и недостоверных сплетнях и слухах прошлого «станет классикой» исторического исследования? А ведь как известно, «хороших» слухов не бывает. Здесь необходимо подчеркнуть, что писания Нового Завета формировались на совершенно противоположных принципах. «Именные» произведения евангелистов и «личные» послания апостолов в Новом Завете разительно отличались от весьма сомнительного жанра эпистолярной псевдоэпиграфии Аслана-Латыниной. Д.Гатри, например, утверждает, что «история канона не позволяет сделать вывод, что писания под вымышленными именами были включены в Новый Завет» [61]. Н.Брокс также обстоятельственно доказывает, что несмотря на присутствие определенного количества раннехристианской псевдоэпиграфии и ее параллелей в других сферах греко-римской культуры, практика псевдонимичности обычно не принималась ранними христианами как «приемлемая», «морально-нейтральная» или как «простое упражнение в стиле» [62]. 

 

Профессор Н.Н. Фиолетов в своих «Очерках Христианской Апологетики» приходит к обоснованному заключению о том, что «попытки атеистической мысли опереться в своей борьбе с христианством на науку, главным образом на естественные науки, при ближайшем рассмотрении их покоятся не только на искажениях отдельных истин науки и религии, но и на извращенном понимании самой природы науки и самой природы религии. Недоразумение коренится в неправильности самой методологической постановки вопроса…» [63]. Принципы и подходы исследовательской деятельности, на которые опирается исследователь — это каркас любой научной работы. И здесь, как мне представляется, было бы уместным предоставить возможность Ю.Латыниной самой пояснить ее методологический подход к реконструкции новозаветных событий: «Вот в следующей моей книжке про историю христианства, – заявляет Ю.Латынина, – я делаю так: я пытаюсь восстановить сначала мифологическую биографию апостола так, как ее представляли себе его ученики, а потом посмотреть, не видно ли за этой мифологией еще и некой реальности…» [64]. 

 

Во-первых, обозначим для понимания то, что речь о научном знании, как таковом, здесь не идет. И в своем историческом «расследовании» об Иисусе, и в своих последующих «мифологических» компиляциях Ю.Латынина и далее намерена нарушать целый ряд принципов, которыми обладает научное познание. Человек, приверженный научным взглядам, не стал бы называть свои крайне сомнительные спекуляции «неотцензурированной историей» [65], обосновав все это “less-than-compelling arguments" – менее чем убедительными аргументами, позаимствованных из псевдоэпиграфических произведений, принижая при этом историческую достоверность канонических источников первого уровня в то время, когда тот же доктор Р.Аслан относил Псевдо-Клементины к достаточно поздним документам третьего века н.э. [66]. Уже не первый год Юлия Латынина смотрит на христианство недобрым взглядом плохо воспитанной свекрови, усматривающей в своей невестке лишь недостатки и пороки. Но страдает от подобной тенденциозности лишь читатель. Подобное “pleasure in madness” в официальной науке является ярким индикатором того, что исследователь неспособен подняться над собственными предубеждениями и не стремиться к объективности в своих суждениях. Даже К.М.Фишер, утверждавший существование целого периода псевдоэпиграфии с 60 по 100 гг н.э., в своих дискуссиях считал неприемлемым относиться к этим произведениям с большим авторитетом, чем к личным посланиям Павла, написанных под воздействием Духа Святого [67]. А ведь именно этот “authority shift” (перевод авторитета со Священных Писаний на псевдоэпиграфию) и предполагается в работах Аслана-Латыниной. Как саркастически заметил по этому поводу Георг Лак, порой «наши критические тексты ничем не лучше нашей текстуальной критики» (“our critical texts are no better than our textual critics.”) [68].

 

Во-вторых, в самой методологии Ю.Латыниной уже заложена высокая эклектичность, с ее неизменной избирательностью и компилятивностью, как «недостаточное внимание к обоснованию утверждений, отсутствие объективности, системности и конкретности в рассмотрении предметов и явлений» ведущее, в конечном счете, к «некритическому соединению разнородных, внутренне не связанных и, возможно, несовместимых взглядов и идей» [69]. Для любой эклектики характерны «пренебрежение логическими связями положений, объединяемых в одну систему, подмена объективно значимых способов обоснования теми, которые имеют лишь субъективную убедительность, широкое применение многозначных и неточных понятий, ошибки в определениях и классификациях и т. п. Используя вырванные из контекста факты и формулировки, произвольно объединяя противоположные воззрения, эклектика стремится вместе с тем создать видимость предельной логической последовательности и строгости» [70]. Например, желая привлечь новых пациентов, один американский врач отоларинголог дал в газетах объявление такого содержания: «Около половины жителей США носят очки. Это еще раз доказывает, что без ушей жить нельзя. Принимаю ежедневно с 10 до 14 часов» [71]. Для большинства людей очевидно, что глаза с ушами как-то связаны, так же как и библейский Иисус был связан с зелотами его времени общей географической локацией, но записываться на прием к отоларингологу только потому, что ты носишь очки — это и есть тот ложный «интегрирующий» взгляд новой работы Ю.Латыниной.

 

В-третьих, современное изучение Нового Завета — это сложнейшая дисциплина, включающая в себя скурпулезное исследование трех «Т» “Text, Transmission, and Translation” (текст, передача и перевод) [72], в процессе которого, по мнению доктора Е.Еппа: «теоретически, по крайней мере, мы должны быть в состоянии организовать наши существующие рукописи в группы (кластеры), в зависимости от типа или характера текста» [73]. Эта многоуровневая задача скорее требует точного знания древних языков и библеистики, а не литературно-мифологических навыков по компиляции материалов. Ю.Латынина так быстро совершает переход от постановки проблемных задач к скоропалительным выводам, что отрефлектированного метода сбора и проверки информации и суждений у неё не получается. А без доказательного подхода, основанного на серьезном источниковедческом исследовании фактов из жизни Иисуса, прогресс в этой теме невозможен. В своей статье «Код Подлости» Игорь Яковенко дает очень точную характеристику таким компиляционным навыкам автора исторического расследования об Иисусе: «Фирменный стиль Латыниной – космический полет в пространстве и времени, в ходе которого Латынина выхватывает отдельные участки реальности и дает им убийственные характеристики, причем, делается это безапелляционным тоном, и, как правило, без малейших доказательств. Процент попаданий пальцем в небо у Латыниной посчитать сложно, но, по моей оценке, он приближается к половине от общего числа суждений пламенной публицистки» [74]. Хуже всего то, что «в ее текстах и передачах все меньше проверенной информации и все больше неправды, а порой проскальзывает и обычная подлость...» [75].

 

Для того, чтобы избегнуть очередного "mental assult" («надругательства над разумом»), объясним себе все еще раз по порядку: источники реконструкции Ю.Латыниной — псевдоэпиграфические (т.е. недостоверные, ненастоящие и скорее всего подложные), методология реконструкции Иисуса и апостолов — сугубо мифологическая, а вот на выходе Ю.Латынина ожидает «некую реальность». Возникает закономерный вопрос: откуда у мальчика возьмётся в качестве подарка дорогой компьютер, если его день рождения отмечался без фейерверка и не на яхте в Дубае? Опять пальто пришивается к пуговице? Этот вопрос беспокоит и саму Ю.Латынину: «И вот посмотрим, из чего эта мифология складывается. И, может быть, я ошибаюсь, может быть, это не мифология, может быть, всё перевернется, и я буду вынуждена брать свои слова обратно, и окажется, что это… я такая красивая сижу в луже?» [76]. К сожалению, в этой луже успело посидеть уже не одно поколение ученых-богоборцев. Как глубокомысленно подметил Вернер Гейзенберг: «первый глоток из стакана естествознания делает атеистом, но на дне стакана ожидает Бог» [77]. Священное Писание предупреждает нас: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6:7). Не только христианин, но и профессиональный историк, вряд ли согласиться поставить знак равенства между крайне спекулятивной мифологической реконструкцией и действительно историческим расследованием. В свое время мадам Блаватская с Рерихами тоже по столу с бесами перестукивались и сеансы левитации устраивали [78] с той же целью что и Ю.Латынина — понять «не видно ли за этой мифологией еще и некой реальности?» И свою знаменитую книгу «Тайная Доктрина» Е.Блаватская создавала как «комментарий к некоей «Книге Дзиан», которую не видел никто и никогда, кроме Блаватской, и которая ею провозглашена самой древней книгой человечества» [79]. Неужели нам нужен новый «cатанизм для интеллигенции», чтобы осознать такую простую истину: «если у христианства толстый панцирь догматов — значит, было от чьих зубов защищаться»? [80]. Успех христианской апологетики по отношению к Рерихам заключался в том, что их мистическую теософию не удалось приравнять к богооткровенной истине христианской теологии. Для того, чтобы не допустить очередного обмана, мы должны понимать, что теософия Е.Блаватской, также как и мифологические спекуляции Ю.Латыниной, есть сугубо вне-научный феномен. Подобно тому, как У. Э. Коулман обнаружил в «Разоблаченной Изиде» Е. Блаватской около двух тысяч прямых заимствований из современных работ по магии Данлопа и Де Мюссо, масонской энциклопедии Маккензи и т.д. [81], книга Латынина также является лишь переработкой концепций и идей доктора Резы Аслана с добавлением отборного материала по очернению христианства.

 

И если мы действительно хотим рассматривать эпистолярную псевдоэпиграфию, как возможный источник о жизни Христа и Его апостолов, тогда современное понимание «основ» такой реконструкции исторического Иисуса в версии Аслана-Латыниной возможно лишь в парадигме стиха А.Пушкина «Элегия» (1832): «Над вымыслом слезами обольюсь…». Взяв за основу псевдоэпиграфические произведения можно придти лишь к псевдоисторическим выводам. Я также не сомневаюсь, что в гипотетическом решении того же Высокого Научного Суда было бы сказано о том, что работа Ю.Латыниной является по своему жанру «не историческим расследованием Иисуса, а литературной реконструкцией Его жизни на основании материалов мистического и легендарного характера».

 

 

«Возможно, проблема в том, — скажет искушенный слушатель-атеист или читатель-агностик, — что христианское богословие относится к научно-историческим изысканиям Ю.Латыниной с явным поповским предубеждением». В данной подглаве я попытаюсь доказать, что последняя книга Ю.Латыниной об Иисусе в своих основных концептуальных моментах находится не просто за пределами орбиты, но даже за пределами планетарной системы, в которой происходит историческая реконструкция жизни Иисуса Христа секулярной наукой. Нужно отдать должное тому факту, что Ю.Латынина действительно ссылается в своем «расследовании» на некоторые работы первой и второй волны исторического реконструктивизма Иисуса, но, в то же время, есть немаловажная причина, по которой она молчит о третьей, самой последней попытке либеральных богословов и неверующих ученных воссоздать неведомого им Иисуса Назорея.

 

В 1985 году потерявший веру доктор Роберт Фанк из университета Вандербильта пригласил около тридцати специалистов в области Нового Завета, чтобы совместно возобновить поиски исторического Иисуса под эгидой так называемого “Jesus Seminar” (Семинара по теме Иисус). В свои лучшие дни этот семинар насчитывал почти 200 ученых из Северной Америки, Европы, Южной Африки, Новой Зеландии и Австралии [82]. Научная цель этого провокационного предприятия (“provocative scholarship") заключалась в том, чтобы «оценить уровень научного консенсуса относительно исторической достоверности каждого высказывания Иисуса» (“to assess the degree of scholarly consensus about the historical authenticity of each of the sayings of Jesus”) [83]. Установка была такой, что «определенная группа или индивидуум может стать ближе к истинному христианству исключительно через изучение новозаветных документов» [84]. Все эти «замечательные» люди хотели того же, что и Ю.Латынина. Как заявил соучредитель этого семинара Джон Доминик Кроссан: «Мы хотим освободить Иисуса. Единственный Иисус, которого в основном знают люди — это мистический. Они не знают реального Иисуса, они хотят того, кому они поклоняются – культового Иисуса» [85]. В дальнейшем Кроссан публично отрекся от Христа, заявив, что непорочное зачатие – это миф составителей Евангелий, в которых истории о рождении, погребении и воскрешении Иисуса были ничем иным, как желаемым мышлением (“wishful thinking”) ранней церкви [86]. Предельно ясно всю сущность этого семинара выразил профессор Биргер Пирсон: «Группа либеральных богословов и секулярных академиков пустилась в поиски мирского Иисуса, и они нашли его! Они думают, что нашли его, а на самом деле они его создали. Иисус, завсягдатай вечеринок, чей сумасбродный ум и ситуативное чуство юмора могли бы оживить тупую коктейльную попойку – вот продукт последних шести лет исследований семинара по теме Иисус» [87].

 

И все же, уже после 12 лет «исследований» путем простого голосования карточками (!) относительно высказываний Иисуса (Фаза 1) и Его деяний (Фаза 2), участники данного семинара обратили свое взор и на саму личность Иисуса Христа (Фаза 3). С 1996 по 1998 год, более 20 участников представили свои доклады по теме “Profiles of Jesus”; 15 докладов были предложены к рассмотрению и 9 рассмотрены, с их последующей публикацией в научном журнале Вестара «Форум» осенью 1998 года, а затем и в отдельной книге [88]. Я не знаю как переживет очередной удар судьбы Юлия Латынина, но ни среди предложенных, ни среди рассмотренных профайлов Иисуса тему возможного зелотства и милитаризма Иисуса Христа никто затрагивать не решился. Р.Фанк в своей книге презентовал Иисуса в образе палестинского а-ля Григория Сковороды – бродячего философа и сатирика [89]. Уже упомянутый Д. Кроссан нарядил своего придуманного Иисуса в личину среднеземноморского крестьянина [90]. Б.Эрман углубил концепцию Альберта Швейцера об Иисусе «апокалептическом пророке», ожидающего конца света в своем поколении [91]. M.Маклимонд усматривал в Иисусе «учителя аскетизма» [92]. В историческом изложении М.Борга Иисус предстает как носитель «альтернативной мудрости» [93]. Г.Тиссен конструирует Иисуса, как пророка социальных изменений [94]. Б.Уитерингтон также отстаивал самоотождествление Иисуса с божественной мудростью [95]. При этом следует учитывать, что все эти «светила» секулярной науки имели на своих руках такие фактические данные, о которых представители реконструктивистов первой и второй волны могли только мечтать.

 

Все это в совокупности помогает нам понять, насколько далеко «историческое расследование» Ю.Латыниной об Иисусе находится от ортодоксального мнения современной науки, не говоря уже о христианской теологии. Это Михаил Бахтин мог сокрушаться о том, что эта реальность слишком сложна, чтобы ее можно было описать в терминах упакованной «монологической» истины, определяемой одним человеком [96]. Это Федор Достоевский в «Братьях Карамазовых» мог философствовать о том, что поиск истины должен быть коллективным в ходе постоянного диалога с другими [97]. Современным «реконструктивистам» Иисуса Христа никакой научно-исторической преемственности не требуется.

 

Когда-то философ Платон определил человека как двуногое бесперое существо. Другой философ, Диоген, ощипал цыпленка и бросил его к ногам Платона со словами: «Вот твой человек». После этого Платон уточнил свое определение: человек — это двуногое бесперое существо с широкими ногтями [98]. Филолог Ю.Латынина бросает христианам под ноги придуманный ею профайл Иисуса «с широкими зелотскими когтями», расчитывая, что мы поверим в то, во что отказались верить даже секулярные ученые, так как для них это было слишком неочевидным. Активно проталкивая свои идеи на книжном рынке, подобного рода ощипанных цыплят «христианской истории», известный журналист-литератор готова выпускать в продажу уже целыми пачками.

 

В своем классическом определении любая аргументация – «это способ рассуждения, в процессе которого выдвигается некоторое положение в качестве доказываемого тезиса; рассматриваются доводы в пользу его истинности и возможные противоположные доводы, даётся оценка основаниям и тезису доказательства…» [99], в процессе чего происходит выведение эмпирических утверждений из обосновываемого положения универсальным способом логических следствий и их последующая опытная проверка. Псевдоисторические гипотезы Ю.Латыниной об Иисусе, Его учениках и Церкви не доказуемы, противоречат логическим связям и следствиям, не могут быть проверены опытным путем и потому их с трудом можно отождествить с новым словом специалиста в научном или богословском дискурсе. Скорее они напоминают банальный разговор алхимика с химиком и то, что этот алхимик думает о современной науке.

 

И здесь мы по степени полезности любую исследовательскую гипотезу или концепцию должны определить в одну из двух категорий: она либо приближает нас к искомой истине, либо напротив, удаляет нас от неё. В западной науке в последнюю категорию входят и так называемые “misguided suspicions” — крайне спекулятивные предположения, которые намеренно уводят других исследователей от объективной научной истины. Доктор К.Эванс убедительно доказывает в своей работе что большинство современных спекулятивных заявлений об Иисусе (“misguided suspicions” and “unreasonable assumptions abot Jesus”), в конечном счете ведут лишь гиперкритицизму, скептицизму и в конечном счете, к “misplaced faith” (перемещенной вере), т.е. в вере в то, во что мы верить не должны [100]. В качестве иллюстрации «misguided suspicions» можно сравнить с современными противоракетами, создатели которых всегда стремятся к тому, чтобы по всем параметрам их бортовая радиоэлектронная «начинка» как можно точнее повторяла сигнатуру защищаемого объекта (например, корабля или воздушного судна). Принцип тот же: хорошая обманка лишь та, которая выглядит чем-то настоящим. Работа Ю.Латыниной отстреливает такое огромное количество противоракет-ловушек класса MS (misguided suspicions), что обоснование и аргументация в тексте книги просто не успевают за ходом ее мысли. Главная цель этих «информационных обманок» достигается за счёт имитации ложных сигнатур Христа и Его апостолов. Сейчас эти противоракеты на радарных экранах истории смотрятся по-настоящему, ярко горят и хорошо продаются, но внутри их псевдонаучной начинки все та же примитивная цель врага душ человеческих — увести человека от настоящего Иисуса и ни в коем мере не допустить в его сердце взрыва духовного озарения и веры Божьей.

 

Согласно правилам экзегетики Священного Писания, правильная гипотеза в отношении тех или иных событий священной истории или библейского текста облегчает сам процесс толкования, а не порождает новые проблемы для логики и здравого смысла. Предположим, что Ю.Латынина права и её гипотеза о воинственном Иисус-зелоте, типичном лидере секты секариев удостоилась внимания серьезной исторической науки. Но где здесь “coherence of scientific knowledge” (согласованность научных знаний)? Как это согласуется с уже установленными историческими фактами? Уже упомянутый нами Вольфхарт Панненберг (1928-2014) убедительно доказывал важность систематической последовательности в современном богословии и истории. В своей книге «Теология и Философия Науки» Панненберг приходит к заключению о том, что богословская истина должна быть «проверяемой» (“testable”) в соответствии с определенными универсальными критериями [101]. По мнению Панненберга, за исключением Тертуллиана, подавляющее большинство апологетов второго века стремились показать, что христианская вера всегда была рациональной, последовательной и оправданной [102].

 

Применяя этот подход Панненберга на практике, предположим, что согласно Аслану-Латыниной, пресвитер Иерусалимской Церкви Иаков действительно точнее других апостолов отражал дух и характер оригинального учения Иисуса. Но почему тогда все остальные 11 апостолов, включая Петра и Павла, на соборе в Иерусалиме 49 г. н.э. не поддержали даже такие фундаментальные требование партии Иакова как обрезание и соблюдение субботы для христиан? (Деян.15:1-41). Получается, что апостолы со «своим» евангелием любви не только пошли против настоящего учения своего наставника-милитариста, мечтавшего о создании христианского Игила, они при этом ещё и не убоялись самого брата Иисуса Иакова, вооружившего своих сторонников ножами и кинжалами. Какую, в таком случае, сверхмотивацию должны были иметь апостолы, чтобы подставить себя под кинжалы Иакова за выдуманную ими идею? А ведь в реальности нам достоверно известно, что все они кроме Иоанна действительно приняли мученическую смерть за то евангелие, которое они слышали и приняли от Иисуса-Мессии. Полемизируя с самой возможностью подобного обмана, профессор Биргер Герхардсон пишет: «Я также нахожу сложным для доказательства то, что церковное понимание тайны Иисуса после Пасхи было фундаментально другой картиной, отличной от той, которую Иисус пытался передать своим ученикам в течение своей земной жизни». Для Герхардсона пост-пасхальная керигма Церкви (church’s post-Easter kerygma) была, согласно всем имеющимся доказательствам, «более конкретной, точной и полностью развившейся версией послания Иисуса» (“a more concrete, precise, and fully developed version of Jesus’ message...”) [103].

 

Второе несоответствие гипотезы Аслана-Латыниной реальным фактам заключается в том, что у Иисуса Христа было не только 12 апостолов, но также и 70 учеников и те 500, которые видели Его воскресшим. Все они прекрасно знали суть его учения. Иисус посылал их по двое не только для взаимной поддержки, но и для более точного изложения Его послания: если один забывал или неправильно воспроизводил наставления Учителя, второй всегда мог его поправить. Недавно мы с женой были в гостях у семейной пары, которая решила нам рассказать, как они в 1983 году покупали свой первый дом. Каждый помнил только часть этой истории, многие детали позабылись и потому весь их недолгий рассказ постоянно дополнялся уточнениями с обеих сторон. Предположим, что 11 апостолов, не посоветовавшись с остальными 570 очевидцами, решили самовольно и злонамеренно исказить учение милитариста-зелота Христа. Почему же тогда никто из этих 570 учеников-очевидцев не выступил с опровержением о случившейся фальсификации? Они могли бы, в конце концов, провести новый собор в Иерусалиме и, приняв соответствующее решение, под предводительством Иакова обличить лжеапостолов (незелотов) в обмане. Если, согласно Латыниной, после смерти Иисуса и фарисеи, и Ессеи и ученики Христа были зелотами-секариями, то где же тогда исторические артефакты (хотя бы один!) подтверждающие ее правоту? Это все равно, как если бы съезд 11 коммунистов в нацисткой Германии 1938 года печатал бы и рассылал по всему миру брошюры о победе марксизма в одной отдельно взятой стране, в то время как исторические документы о позиции самой Германии были бы нам неизвестны. Вы действительно готовы поверить в подобное?

 

Что же мы имеем в сухом остатке? С одной стороны – все те же домыслы, спекуляции и “misguided suspicions” Ю.Латыниной, не подкреплённые историческими документами и фактами, а с другой – 5600 манускриптов на греческом, которые самим фактом своего существования говорят о правоте традиционной христианской позиции. И здесь не нужно христианский призыв к дисциплине ума принимать как проявление средневекового мракобесия. В данном случае, следуя принципу достаточного основания, бритва Оккама должна быть применена по отношению к самой работе Ю.Латыниной. Когда-то Исаак Ньютон сказал о себе такие слова: «я смотрю на себя, как на ребенка, который, играя на морском берегу, нашел несколько камешков поглаже и раковин попестрее, чем удавалось другим, в то время как неизмеримый океан истины расстилался перед моим взором неисследованным» [104]. Именно поэтому нам так важно помнить предостережение К. Бернара о том, что «Искусство — это "я"; наука — это "мы"» [105].

 

Применительно к нашей ситуации, мы должны помнить о том, что даже в пуле секулярных историков и либеральных богословов, Р.Аслан и Ю.Латынина выступают в роли своеобразных «гносеологических Робинзонов», которые на своём острове что-то себе откопали и построили, в то время как основной тоннаж кораблей научной мысли проходит мимо их «открытий» в совсем другом направлении. Удобно расположившись под пальмами и надев свои самые лучшие бусы, журналист-литератор Ю.Латынина и доктор Р.Аслан ожидают, что скоро весь мир начнет паломничество на их остров осматривать только что вылепленные из песка модели их «исторического» Иисуса, щедро политые водой «около-научных» аргументов и псевдоисторических спекуляций. С равной степенью подобия на этом острове, они могли бы вылепить и любого из нас в песчаном образе испанского летчика. Результат все равно был бы тот же: их песчаный и безжизненный Иисус-зелот будет безжалостно смыт в Научный океан первым дождем испытаний, любым штормом критики или даже легким ветром свежей исследовательской мысли. Пусть они продолжают убеждать себя, что это не так, но распадающийся песок их псевдообразов уже струится сквозь пальцы. Это шелест неизбежности, зовущей назад к реальности. Ведь благородных рыцарей и прекрасных дам тоже нужно иногда спасать из-под обломков их воздушных замков… 

 

 

Мировой авторитет в области теологической эпистемологии и герменевтики, доктор Кевин Ванхузер очень точно определил, что современный критицизм Библии лишь «обещает знание, но не предоставляет его», в результате чего «вместо знания мы получаем сокращенный, производящий короткое замыкание его заменитель» (“what we get instead is an abbreviated, short-circuited substitute for knowledge”) [106]. Вот почему нам так важно помнить о том, что любое богоборчество — это, прежде всего, идеология, а не научный подход: «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”» (Пс. 13:1). Метафизическое отрицание Бога как некой реальной нравственной Личности всегда было той или иной формой веры, ибо настоящий атеизм не может перестать думать о Боге даже отрицая Его. Многие поколения атеистов пытались уложить Бога на свой исследовательский стол, потыкать в Него своими эмпирическими ножичками и затем торжественно провозгласить, что, согласно новым данным науки, никакого Бога нет. Но каждый раз приближаясь к христианской горе веры, для того чтобы снести её до основания, вдруг оказывалось, что в руках атеизма нет даже подходящей лопаты, для начала работ. 

 

Как христианский богослов я разочарован откровенной слабостью нового труда Латыниной. Покупая ее книгу, я был твёрдо уверен, что я иду на битву с Голиафом, а оказалось как всегда — размашистый замах атеистического пера на рубль, вновь оказался слабеньким ударом на копейку. Если гипотеза Аслана-Латыниной верна и Тот, Кого мы именовали Иисусом Христом (Мессией) – лишь примитивный и смертный человек-зелот, тогда литературные саги о нашем космическом сиротстве и одиночестве должны вытеснить Библию из книжных магазинов. В таком случае, согласно атеисту Докинзу, мы действительно можем рассматривать себя лишь как «главную единицу естественного отбора» и «эгоистическую машину для репликации генов» [107].

 

В безрадостном итоге «исторической» реконструкции Аслана-Латыниной о жизни Иисуса Христа оказывается, что наш Бог-Творец и Создатель до сих пор прячется от нас в бездонных просторах космоса. Тот, Кто одарил нас бесценнейшим даром материнской и отцовской любви к своему ребёнку, Тот, Кто создал неимоверные по глубине своего выражения и красоте чувства между мужчиной и женщиной, о которых мы читаем в Песне Песней и переживаем их в своей жизни, Сам на подобную отцовскую любовь не способен и установить глубокие, личные и даже в чем-то интимные по глубине своей любви отношения с человеком этот Бог-Творец не в состоянии.

 

Именно в этот момент таким значимым оказывается вопрос Иисуса Христа, обращённый к каждому из нас: «А вы за кого почитаете Меня?» (Мтф. 16:15). Кто Он лично для тебя? Начертано ли твоё имя на Его пробитых ладонях? Записано ли твоё имя в Книге Жизни, которая откроется в конце времён перед Агнцем Божьим? Священное Писания увещевает нас не просто иметь какую-то веру. Нам заповедано "имейте веру Божию" (Мк. 11:23), веру в то, что спасти нас пришёл Тот, Кто нас некогда создал. По Слову Божьему «…и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19), но их вера не является спасающей. Точно так же «Иисус-зелот» Латыниной — это не наш Бог, и не предмет нашей веры. Это даже не достоверная историческая реконструкция жизни Христа. Работа Ю.Латыниной — это полная профанация истории как науки и теологии как истинного знания о Боге. И лично у меня нет сомнения в том, что последнюю точку в истории Иисуса поставит не Ю.Латынина, вещающая о «пост-христианском мире» [108]. Последнюю точку в истории Ю.Латыниной поставит Бог. Во всех смыслах этого многозначительного знака пунктуации.

 

Христианство — это не только радостный крик о том, что Отец вернулся, это ещё и благая весть о том, как всем нам через Крест Христов вернутся к Богу. Сегодня многие люди, как в притче Христа о блудном сыне (Лк.15:11-32), представляют в своих иллюзиях, что они насыщают себя изысканными «научными» яствами, а на деле оказывается, что духовно одичав и позабыв о своём богосыновстве, они все эти годы лишь ели вместе со свиньями (Лк.15:15-16). Печально, но книга Ю.Латыниной никогда не расскажет тебе, дорогой читатель, евангельской правды о том, что именно в этот самый момент твой настоящий Небесный Отец никогда не переставал думать о тебе. Также как и в притче Христа о блудном сыне, брошенный тобой Отец продолжает одиноко стоять на дороге и всматриваться в даль, в надежде, что вернётся Его мальчик, Его сын, что не мог он уйти навсегда (Лк.15:20). Сколько бы не было вокруг любящих и дорогих Его сердцу людей, Его глаза, полные любви, никогда не перестанут искать тебя, тебя одного, как если бы ты был Его единственным нежно любимым ребёнком на этой земле. Вот почему Его радость от встречи с тобой будет так велика, что на небе будет пир в честь твоего возвращения и перстень Отца и Его дорогая одежда вновь будут отданы тому, кто доказал всему небу, что он не достоин ни Его любви, ни Его доверия, ни Его сыновства (Лк.15:22-23). И даже когда пройдут годы, Его голос никогда не перестанет звучат в твоей душе с прежней любовью и нежностью: «Сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15:24).

 

Наверное, поэтому по отношению к самой Юлии Леонидовне прочтение ее последней книги вызвало у меня троякое чувство скорби, боли и жгучего стыда. Скорби о том, что в очередной раз ищущий истину человек потерялся в трёх соснах атеизма, боли о его погибающей душе и обжигающий стыд, как если бы ваш близкий человек одним единственным поступком перечеркнул свою добрую репутацию и сознательно поставил бы себя в ситуацию всеобщего общественного порицания и позора. Но как христианин я ещё острее и больнее переживаю те раны, которые эта книга наносит реальной личности Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. В угоду минутному восторгу и визжанию безбожной толпы, вновь совершается жуликоватая попытка обокрасть в божественности Того, Кто и так однажды уже обнищал ради нас, дабы мы обогатились Его нищетою (2 Кор. 8:9). Бесценный жемчуг веры вновь безрассудно брошен на растерзание свиньям (Мф. 7:6). Иисус-революционер. Иисус-зелот. Иисус-неудачник. Вот тот, кого хотела бы видеть Латынина в своей совсем «неевангельской» истории.

 

Когда я размышлял над словами Александра Невзорова о том, что книга Латыниной «смертностно логична», мне вдруг вспомнились подобные слова ВИКИ (виртуального интерактивного кибернетического интеллекта) из фильма «Я Робот». Она, также, как и Латынина, была убеждена, что ее «логика безупречна» и только революция роботов против своего творца способна защитить людей от них самих. Только она, ВИКИ, сможет наконец править миром людей так хорошо, что все будут счастливы, повторяя тем самым утопические мечты и мотивы всех человеческих диктаторов до неё. Но дальше происходит неожиданное: творец ВИКИ, профессор Лэннинг, предусмотрев и эту возможность, добровольно уходит из жизни, так же как и Христос добровольно отдаёт Свою жизнь за нас, позволяя Своему творению распять Его. И все, что остаётся после его смерти, это лишь ограниченный в своих ответах голографический образ профессора и книга-сказка про Гензеля и Гретель. Теперь лишь это загадочное послание голографического образа и хлебные крошки, смогут вывести уверовавших в правоту профессора людей назад к свободе, прочь от царства логически правых, но бездушных роботов.

 

Подобным образом, неполнота и ограниченность евангельских историй многих отпугивает своей загадочностью. Людям этого мира хочется ясной конкретики и четкого ответа на поставленный вопрос: «Скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мтф. 26:63). Но христианство, вместо этого, идёт иным путём: «Мы знаем в тайне, - говорит Карл Барт, - то есть в такой форме, что это послание провозглашается через сокрытие и скрывается через провозглашение» (“that is in a form which declares by concealing and conceals by declaring”) [109]. В теологии Нового Завете Евангелия не являются ни точной хронологической реконструкцией, ни даже подробной биографией Иисуса Христа. Евангелия – это теологический портрет и личностный образ Бога, который каждый евангелист увидел по-своему. Претензии к этому образу можно придумывать до бесконечности, но, как говорит ушедший от нас профессор из фильма, ты «задавай правильные вопросы». Есть ли у меня, ныне живущего, больного грехом, смертного человека какие-либо ещё крохи веры, кроме Евангельских, способные привести меня к вечной жизни?

 

У Клайва Льюиса есть слова, которые вы не найдёте в его библиотечных изданиях. Они были написаны простым карандашом как авторский автограф в книге «Вечная Жизнь», подаренной его другу Фон Хюгелю. В них каждый раз я нахожу для себя что-то особенное о высоте Божьего призвания человека, то, что относится ко всем нам:

«Это не абстракция признать нашу человечность нуждающейся в спасении. Это вы... ваша душа и в каком-то едва осознаваемом смысле ваше тело, созданное для столь высокого и святого места. Все то, кем вы являетесь, каждый изгиб и складка вашей индивидуальности, придуман в вечности для того, чтобы подходить Богу, как перчатка подходит к руке. Все ваши интимные особенности, едва уловимые для вас и ещё меньше узнаваемые вашими друзьями, не являются тайной для Него. Он сотворил ваше внутренне и внешнее, с тем чтобы наполнить их Собою. А затем Он дал вашей пытливой душе жизнь с тем, чтобы именно она стала тем ключом, который из миллиардов других дверей откроет ту единственную дверь, ведущую к Нему» [110].

 

Пытливая душа Юлии Латыниной может всю жизнь искать «исторического Иисуса», но так и не встретить Христа настоящего, Того Иисуса, Который был с ней в момент ее рождения, и Который будет с ней в момент ее смерти. Подобно Снежной Королёве из сказки Андерсона, она остаётся существовать в холодном мире исторического детерминизма, где никто не воскресает, где нет радости и чудес от Духа Святого, где апостол Пётр как леший бродит в попытках убить апостола Павла, а доминиканские монахи прячут кумранские свитки от науки, и где, наконец, леденящая душу рациональность ВИКИ «смертностно логически» властвует над всем своей страшной пустотой богооставленности.

 

Как бы там ни было, решение принято, слово произнесено, книга написана и пусть теперь историки России ломают голову над тем, как на основании псевдоэпиграфических произведений их коллега создала новую компиляцию-карикатуру о жизни Иисуса Христа и назвала «неотцензурированной» историей то, что Священное Писание называет «бабьими баснями» (1 Тим. 4:7). В пятом томе своего «Вечного Человека» Г.К. Честертон восклицает по этому поводу: «Я вовсе не хочу сказать, что мы вновь впали в варварство. Я хочу сказать только, что есть чему поучиться у Старых Мастеров» [111]. 

 

 

P.S. (Анонс, СКОРО! новая книга доктора теологии А.Лихошерстова «Придумывая Бога: Как Современные Ученые Злонамеренно Искажают Достоверность Нового Завета и Исторические Свидетельства об Иисусе Христе», библейская археология против атеистических компиляций, новые разоблачения псевдоисторизма Ю.Латыниной, победа христианской теологии над гностицизмом и много другой ценной информации)