Ковсан - Хохма в поисках самоопределения

 

 

Памяти С. Аверинцева

                                                                                             

1

 

 

Первая попытка определения в Священном писании (уже после того, как слово было употреблено) делается, когда Господь избирает Бецалэля (дословное значение имени: в тени Бога, т.е., под Божьей защитой) строить Переносной храм. Господь объясняет Моше (Моисею):

 

Духом Божиим исполнил его:

мудростью, разумом, знанием во всяком искусстве

(Имена, Шмот 31:3; в русской традиции: Исход). 

 

Этот стих (его Моше в точности повторит, обращаясь к народу, там же 35:31) может быть прочитан иначе: если поставим в конце первого полустишия вместо двоеточия запятую. И в этом случае второе полустишие будет уточнять, что есть «Дух Божий». Но является ли «мудрость» первой в ряду синонимов или «разум» и «знание» лишь уточняют понятие, неясно. Как бы то ни было, благодаря строителю Храма читатель получает первое определение мудрости.

Одному избранному не справиться с делом, он получает помощников:

 

Будет делать Бецалэль и Оѓалиав, и каждый человек мудрый сердцем, кому дал Господь мудрость и разум — уметь совершать всю работу дела священного,

всё, что Господь заповедал

(там же 36:1).

 

Если Бецалэль исполнен Божией мудростью, то его помощники, люди «мудрые сердцем», вероятно, наделены необходимым качеством от природы. Стремясь определить, что есть хохма, текст, присматривается, пытаясь разобраться, подобно Сократу, какие качества ее составляют, но, в отличие от него, в этом не признаваясь.

 

Сократ. А мудрецы, я думаю, мудры благодаря мудрости?

Теэтет. Да.

Сократ. А это отличается чем-то от знания?

Теэтет. Что именно?

Сократ. Мудрость. Разве мудрецы не знатоки чего-то?

Теэтет. Что ты имеешь в виду?

Сократ. Одно ли и то же знание и мудрость?

Теэтет. Да.

Сократ. Вот это как раз и приводит меня в затруднение, и я не вполне способен сам разобраться, что же такое знание

(Платон. Теэтет).

 

Обратив внимание на многоговорящую сократовскую тавтологию, вернемся к стихам из Писания. В первом из них говорится, что  Господь исполняет строителя Храма мудростью, а во втором — что дает мудрость каждому «мудрому сердцем», т.е., наделенному мудростью от природы. И в следующем стихе выражение «мудрый сердцем» уточняется, «внешнее» и «внутреннее» (мудрости от Господа к человеку, и человека к мудрости, значит, к Всевышнему) движения в определении-познании понятия друг с другом встречаются:

 

Призвал Моше Бецалэля и Оѓалиава, и каждого человека мудрого сердцем, кому дал Господь мудрость в сердце его,

каждого, кого сердце влекло, приступить совершать это дело

(Имена, Шмот 36:2).

 

Хохма? Определения осторожны и робки. В чем причина ее появления? «Дал Господь»? Бецалэля Всевышний избрал, особо его одарил. А обычных, не избранных? Им «дал» в том смысле, что Господь, Творец мира и человека, Он дает всё. Текст: ни конца, ни начала — круг, символ вечности. Слово движется, образуя некое поле: мудрец, мудрое слово, мудрый поступок, мудрый правитель, мудрый народ. В предсмертной речи, призывая хранить Господни законы, Моше говорит:

 

Храните их, исполняйте: они в глазах народов ваши мудрость и разум,

услышат все эти законы и скажут: «Мудр и разумен этот великий народ»

(Слова, Дварим 4:6; в русской традиции: Второзаконие). 

 

Хохма? Может, она проявляется в стремлении познать себя самого? Платон в «Протагоре»  рассказывает: в храме Аполлона в Дельфах философы написали «Познай самого себя».

 

            Хохма — исключительно человеческое качество. Называя Творца мудрым (справедливым, могучим и т.д.), мы рискуем из метафоричности впасть в антропоморфизм, от которого с особой суровостью остерегал великий еврейский философ Рамбам.

            Хохма — одно из наиболее универсальных понятий, стержень,  камертон бытия. Впервые в Писании слово появилось, когда встревоженный сном фараон призывает египетских мудрецов (Вначале, Брешит 41:8; в русской традиции: Книга Бытия). Их мудрость недостаточна, после чего был призван Иосеф, мудрец истинный, будущий правитель Египта. Кстати, еврейский религиозный закон требует от человека, встретившего мудреца, еврея и не еврея, произнести особые благословения.                            

           

Не определяя, что есть Бог, мы узнаем Его по деяниям в мире. Подобно этому, не определяя, мы находим следы аксиоматических понятий в обыденной жизни. Мудрость, праведность — неизменные сущности бытия, приближение к которым возвышает созданного по образу и подобию. «Быть выше самого себя — не что иное, как мудрость» (Платон). Подобно любой аксиоме, самодостаточная хохма обречена на поиски себя самоё.

Таким поискам посвящена литература мудрости: канонические Притчи (Мишлей), Иов, Коѓелет (Экклесиаст), ряд глав Теѓилим (Псалмов), апокрифы Премудрость Бен Сиры, Премудрость Соломона. Даже небольшая подборка из Теѓилим дает представление о круге тем и мотивов, которые вокруг себя собирает хохма.

Уста праведника мудрое изрекают,

язык — справедливое

(37:30).

 

Мудростью Своей наставляешь,

к чести меня ведешь

(73:24).

 

Велики деянья Твои, Господь, всё в мудрости сотворил Ты,

полна земля Твоими созданиями

(104:24).

 

Начало мудрости — страх Господень, разум благой — следующим за ними,

слава Его вовек

(111:10).

 

Велик наш Господь, всесилен,

мудрость Его беспредельна

(147:5).

 

Поиску мудрости посвящена притча — двадцать восьмая глава книги Иова, в которой упоминаются дальние земли: Офир, о которой достоверно известно лишь то, что там добывалось высоко ценимое золото, и страна Куш, которая находилась, по всей вероятности, «на краю земли», южнее Египта.

 

Есть место выхода серебра

и место, где золото очищают.

 

Железо из земли добывают,

из камня медь выплавляют.

 

Предел темноте положил,

познает все края,

во тьме — камень, тьму смертную.

 

Ворвался в долину обжитую,

ногою забытую,

удаленную от человека, далекую.

 

Землю, хлеб из которой выходит,

а под ней смятение, как огонь.

 

Место камней сапфир,

где золото — прах.

 

Тропа, коршуну не известная,

ее глаз ястреба не видал.

 

Ее хищники не протоптали,

лев по ней не проходил.

 

На кремень простирает он руку,

горы с корнем он вырывает.

 

 Каналы в скалах он пробивает

всё ценное глаз его замечает.

 

Потоки рек он останавливает,

на свет сокрытое он выводит.

 

А где отыщется мудрость?

Где разума место?

 

Ее место не ведает человек,

в стране живых она не отыщется.

 

Бездна сказала: «Она не во мне»,

и море сказало: «Она не со мною».

 

Не дают золото за нее,

цену серебром не отвешивают.

 

Золотом Офира не взвесить,

драгоценным ониксом и сапфиром.

 

Не равноценны ей золото и стекло,

сосуды из золота не равны.

 

Каменья, хрусталь и не вспомним,

не за кораллы обретение мудрости.

 

Не равноценен ей из Куша топаз,

ее золотом чистым не взвесить.

 

Откуда мудрость придет?

Где разума место?

 

От глаз всего живого укрыта,

от птицы небесной утаена.

 

Ад и смерть говорят:

«Весть своими ушами мы слышали».

 

Знает Бог ее путь,

Он ведает ее место.

 

Ведь во все края земли зрит,

под всеми небесами Он видит.

 

Силу ветра определяет,

воду мерою отмеряет.

 

Дает мерило дождю

и путь — туче и грому.

 

Увидел, измерил,

познал и постиг.

 

Сказал Он человеку:

Вот! Страх Господень есть мудрость,

разум — от зла удаляться.

 

2

Притчи (Мишлей) — вершина «сакрального интеллектуализма» (С. Аверинцев, «Премудрость в Ветхом завете»), их авторство Традиция приписывает царю Шломо (Соломону), мудрому собирателю, который «знанию народ обучал, внимал, изучал и сочинил много притч» (Коѓелет 12:9). В другом месте читаем: «Была мудрость Шломо больше мудрости всех сынов Востока,// всей египетской мудрости»; «Три тысячи притч он произнес,// пять и тысяча было песен его» (Цари 1 5:10, 12). Уточним. У слова «притча» немало значений: пословица, афоризм, сентенция, пророчество, философское и морализаторское рассуждение, плач, ироническое и саркастическое высказывание. 

У Притч ярко выраженный универсальный характер, достаточно отметить: во всем тексте, кроме первого, заголовочного стиха, ни разу не появляется слово Израиль. Задачи Притч определены в начальных стихах: «Познавать мудрость и поучение,// речения разума понимать. Принимать поучение, разумение,// праведность и правосудие, и справедливость» (1:2-3).

 

Притчи — поэтический сборник афоризмов и сентенций различных авторов, один из которых сам царь Шломо. В Притчах, вероятно, как ни в одной другой книге ТАНАХа, ведущую роль играют ключевые слова, это «черно-белая» книга, которую лейтмотивом прошивают пары антонимов: мудрец (43 упоминания из 138 в ТАНАХе) — дурак (49 упоминаний из 70 в ТАНАХе), праведник — злодей и т.д.

Главный персонаж книги — хохма с производными, антонимами и неизменными спутниками — словами, пытающимися казаться синонимами. Это дидактическое сочинение, которое, вероятно, использовалось в школах мудрости. Адресат книги — юноша, ученик, постигающий мудрость, поэтому одна из особенностей Притч — обращение к «сыну», преемнику жизненных ценностей. Древняя поэтика построена на параллелизме, а древняя дидактика не предусматривает оттенков:

 

Сын мудрый отца радует,

сын дурак — горе матери

(10:1).

 

Вслед за этой парой появляется «разумный сын» и «сын бесчестный» (там же 5), «мудрый сердцем» и «неразумный» (там же 8), «идущий непорочно» и «извращающий пути» (там же 9). «Мудрые хранят знание,// рот неразумного к гибели приближает (там же 14). Параллельно теме мудрости развивается тема праведности, которые соединяются в одном из стихов: «Мудрость уста праведника изрекают» (там же 31).

Обретая оттенки, в Притчах хохма определяется через сравнение и отрицание. Представляя различных носителей мудрости, одинокий, не поддающийся определению образ погружается в насыщенный раствор близких понятий. Они (разум, правда, правосудие, справедливость и т.д.) — окружение, играющее короля, каждое из них отражает какое-либо из качеств, хотя, даже все их сложив, после знака равенства слово хохма не напишешь. Хохма притягивает к себе спутников, которые ей по нраву, тщательно отбирая из множества претендентов верных оруженосцев.

 

Путь глупца в глазах его прям

(12:15).

 

Учение мудреца — источник жизни

(13:14).

 

Мудрая женщина строит дом,

глупая своими руками его разрушает

(14:1).

 

Мудрость умного — понять дорогу свою,

дураков глупость — обман

(там же 8).

 

Мудрый боится — от зла удаляется

(там же 16).

 

Почиет мудрость в сердце разумного,

дураков она ранит

(там же 33).

 

Уста мудрецов знание распространяют,

не таково сердце глупцов

(15:7).

 

Не раз в Притчах мудрости воздается самой полной поэтической мерой — всё исчерпывающим, однозначно утверждающим параллелизмом:

 

Обретение мудрости лучше золота,

обретение разума замечательней серебра

(16:16).

 

Дом будет выстроен мудростью,

рассудком он утвердится

(24:3).

 

Однозначность, полная симметрия параллелизма — лишь начальная ступень поэтического уловления мудрости: хохма, как всё истинное, изначальное, проста — сложны пути ее постижения. Поэтому мудрый поэт сеть готовит изысканную, на мудрого читателя полагаясь: поймет, постигнет, дополнит.

 

Страх Господень — начало знания,

мудрость и поучение глупцы презирают

(1:7).

 

 Это будет услышано: Страх Господень — начало знания, которое ведет к мудрости, а поучение мудреца глупцы презирают.

В конце концов, если нет читателя мудрого, кто мудрого поэта услышит? Ему-то можно сказать и без хитросплетений и сложностей, ведь «Счастлив человек, который мудрость нашел,// человек, который рассудок обрел» (3:13).

Этот человек познал главную тайну, явленную людям истину бытия:

 

Господь землю мудростью основал,

рассудком небеса утвердил

(там же 19).

 

            Самое заметное место в ТАНАХе занимает хохма в трех главах Притч (7-9). Их автору она столь полюбилась, что он, словно скульптор творение, ее оживил, сделав главной героиней рассказа, к слову сказать, послужившего аргументом мудрецам, не считавшим возможным включить Притчи в канон.

 

Глава 7

Сын мой, речения мои береги,

заповеди храни.

 

Храни заповеди — и живи,

как зеницу ока — Учение.

 

На пальцы их повяжи,

на скрижалях сердца их запиши.

 

Скажи мудрости: «Ты мне сестра»,

разум родным нареки.

 

Чужеземной жены берегись,

чужой, чьи речения льстивы.

 

 Когда из окна дома,

в форточку выглянул я.

 

Увидел среди глупцов, заметил среди парней

безрассудного юношу.

 

Проходя рынок возле угла,

дорогой к ее дому шагает.

 

В сумерки, вечером,

в полночь, во мраке.

 

И — женщина навстречу ему,

шлюхой держится вероломная.

 

Горластая, буйная,

в доме ноги ее не бывает.

 

То на рынке, а то на улицах,

у каждого угла устраивает засаду.

 

Схватила, поцеловала,

обнаглев, говорит.

 

«Жертвы мира на мне,

сегодня исполнила я обет.

 

Потому вышла позвать,

встретить тебя и нашла.

 

Постель покрывалами я покрыла,

узорчатыми, красными, египетскими.

 

Ложе свое воскурила

миррой, алоэ, корицей.

 

Пойдем любовь утолять до утра,

в любви веселиться.

 

Мужа нет дома,

ушел дорогой далекой.

 

Узел с деньгами взял в руку,

придет домой в день назначенный».

 

Множеством словес его совратила,

льстивостью уст отвратила.

 

Пошел, соблазненный, за ней,

как бык идет на заклание,

как глупец, в узы закованный.

 

Пока печень стрела не пронзит,

спешит птицей в силки он,

не ведая:

душою рискует.

 

А теперь слушайте меня, сыновья,

речениям уст внимайте.

 

Не уклонится от дороги сердце твое,

блуждать по тропам не будет.

 

Много жертв повергла она,

множество погубила.

 

Ее дом — путь в преисподнюю,

им спускаются в обиталище смерти.

 

Глава 8

Вот, мудрость взывает,

возвышает голос рассудок.

 

На вершине высот, при дороге

стоит на перекрестке путей.

 

У ворот городских,

в проходе ворот выкликает.

 

К вам, люди, взываю,

мой голос — к сынам человека.

 

Глупцы, постигните мудрое,

дураки, сердце поймите.

 

Слушайте, истинное скажу,

уста прямому открою.

 

Правду уста изрекут,

злодейство — устам моим мерзость.

 

Истинны речения уст,

нет в них криводушия и порока.

 

Для разумного все верны,

прямы отыскавшему знание.

 

Примите не серебро — мое поучение,

не отборное золото — знание.

 

Мудрость лучше кораллов,

ничто желанное с ней не сравнится.

 

Я — мудрость, соседствую с мудрым,

нахожу знание и умудренность.

 

Страх Господень —

зло ненавидеть,

высокомерие и гордыню, путь зла, уста лживые

я ненавижу.

 

Со мной — совет и защита,

я — разум, со мною сила.

 

Цари мною царствуют,

властители — справедливость ставят законом.

 

Вельможи властвуют мной

и знатные, судьи праведные.

 

Любящих меня я люблю,

найдут меня ищущие.

 

Богатство, почет со мной,

несметное богатство и праведность.

 

Плод мой лучше золота, злата,

урожай — отборного серебра.

 

Путем праведности хожу,

дорогами справедливости.

 

Любящим меня дать наследство,

их сокровищницы наполнить.

 

В начале пути Своего Господь создал меня,

изначально, прежде Своих созданий.

 

Извечно избрана я, изначально,

древнее земли я.

 

Родилась — не было бездн,

не было источников, полных водою.

 

Прежде, чем погрузились горы,

раньше холмов родилась.

 

Еще не создал землю, пустыню,

 прах вселенной начальный.

 

Создавал небеса — была там,

когда рубеж ставил бездне.

 

Когда в высях утверждал облака,

когда крепли источники бездны.

 

Рубеж ставил морю, чтобы вода не приходила на берег,

утверждал земли основания.

 

Была верной Его,

отрадою ежедневной,

играющей пред Ним постоянно.

 

Играющей во вселенной, Его земле,

отрадой сынов человека.

 

А теперь слушайте меня, сыновья,

счастливы мои дороги хранящие.

 

Слушайте поучение, будьте мудры,

его не избегайте.

 

Счастлив человек, слушающий меня

у моих ворот постоянно,

моего входа столбы охраняя.

 

Нашедший меня нашел жизнь,

обрел благоволение Господа.

 

Грешащий против меня губит душу,

все ненавидящие меня смерть возлюбили.

 

Глава 9

Мудрость построила дом,

вытесала семь столбов.

 

Зарезала скот, вино налила

и стол накрыла.

 

Возгласить послала служанок

с высот городских.

 

«Кто глуп, пусть сюда завернет! —

Безрассудному говорит. —

 

Идите, ешьте мой хлеб,

пейте налитое мною вино».

 

Оставьте глупость, живите,

разума дорогой ходите.

 

Поучающий наглеца обретает позор,

обличающий злодея — бесчестье.

 

Не обличай наглеца — возненавидит,

мудрого обличай — он полюбит.

 

Дай мудрому — будет мудрее,

вразуми праведного — умножит познание.

 

Начало мудрости — страх Господень,

Святого знание — разум.

 

Со мной умножатся твои дни,

годы жизни прибавятся.

 

Стал мудр — для себя мудрым стал,

стал наглецом — сам будешь страдать.

 

Дура-баба горланит

глупости, не ведая ничего.

 

Дома, у входа сидит,

на городской вершине на стуле.

 

Зазывает прохожих,

идущих путями прямыми.

 

«Кто глуп, пусть сюда завернет! —

Безрассудному говорит. —

 

Сладка краденая вода,

ворованный хлеб приятен».

 

Не ведает: там — духи мертвых,

ею званые — в глубине преисподней.