Кузинер Игорь - Святые из подполья

Я занимаюсь историей разного рода неканонического христианства уже порядка десяти лет. За это время мой интерес то сужался до маленькой группы старообрядцев-бегунов, о которых я писал кандидатскую диссертацию и пишу книгу (а еще им будет посвящен третий эпизод сериала), то, наоборот, расширялся до попыток встроить историю о российских религиозных радикалах в контекст глобальных исторических сюжетов первой половины XX века. Ну а начался мой интерес с того же, с чего у многих начинается интерес к «сектантам»: с романтического очарования тайнами народной жизни, какой тогда я ее себе представлял. Как и многие образованные горожане, я фантазировал, что где-то за пределами КАДа или МКАДа таится какое-то особенное таинственное пространство, где живет народ, и его жизнь принципиально не похожа на мою. Это такой очень характерный троп для российской культуры. Мне кажется, поэт Николай Клюев, писатели Пимен Карпов, Юрий Мамлеев, Владимир Сорокин и Илья Масодов иногда иронично, а иногда всерьез говорили как раз об этом. О народе как большом и пугающем своей непостижимостью другом. Забегая вперед — разумеется, я не нашел того, что искал. Просто потому, что того, что я искал, не существует. Но мне удалось обнаружить нечто гораздо большее.

Я обрел свой сюжет. Где-то в интернете я наткнулся на скан молодежной советской газеты «Смена» за 1963 или 1964 год. В ней была статья о том, как в Казахстане судили загадочных «сектантов»-бегунов, которые организовали в Алма-Ате какое-то подполье и заманивали в него неосмотрительных советских граждан. Меня заинтересовала даже не сама статья, а иллюстрация. Это было фото самих арестованных — мрачных бородатых мужчин, стриженных под горшок, в каких-то монашеских робах. Я подумал: вау. Эти люди выглядят так, будто телепортировались из семнадцатого века в середину двадцатого. Как такое может быть? Что эти почти средневековые товарищи делают в почти современном мире с телевидением, радио и полетами в космос? Я решил пойти за этой историей и прошмыгнуть за бегунами в их таинственное подполье. Так началась история моего личного странствия и поиска ответов: в рукописях моих героев, в уголовных делах против них и в материалах советской и имперской бюрократий, которые хранились в архивах десятка городов России.

Отрезвление от таинственности пришло быстро. Чем глубже я погружался в мир моих героев, тем более нормальными они оказывались. В них не было ничего мистического, эзотерического и даже просто экзотического. Они верили в Бога, и их вера иногда была очень специфической, но в остальном они ссорились, мирились, торговали и работали на заводах и в колхозах, стояли в очереди за бесплатными конфетами по случаю какого-нибудь советского праздника и вырывали зубы в советской поликлинике. Короче говоря, они не были какой-то антиобщественной законспирированной группой фанатиков. Они жили среди современников и отличались от них только особенной склонностью к религиозному искательству, которое часто приводило к противоречиям с внешним миром.