Мантегацца - Экстазы человека

Книга, которую, мой благосклонный читатель, ты только что развернул, — это борьба. Борьба, которой я не искал, но которую принял; борьба, в которой я являюсь обороняющимся, а не нападающим. Никогда гнев не господствовал надо мной более одной ночи.

Именно поэтому я охотно посвятил бы этот труд всем тем, кто, искренне или лицемерно, проклял мою книгу «Любовь у людей», но я предпочёл всё- таки посвятить его дорогому мне человеку, имя которого славится по всей Италии.

Если бы не эти проклятия, посыпавшиеся на мою голову с нетерпением давней ненависти и яростью внезапно вызванного гнева, я не только никогда не стал бы писать о человеческих экстазах, но даже, может быть, и не подумал бы об этом. Задетый, я сумел бы дать отпор; осыпанный целым потоком презрительных издевательств и жалких ругательных статеек, я тоже мог бы бросить в лагерь своих врагов грязь и песок — все те осколки, которые набрали мои враги в своём бессилии. Но я предпочёл превратить в книгу всё своё презрение к такой несправедливости, всю жёлчь и досаду, стараясь достигнуть этим того видоизменения сил, которое облагораживает материю в последовательном ряду развития. Ибо я всегда с удивлением созерцал всемогущество природы, превращающей навоз в розы и виноград. И негодование — сила: почему же и ему не видоизмениться в полезную и хорошую работу? Одни камни нечувствительны, а я хочу быть человеком. Впрочем, может быть, не отвечать на оскорбление — значит поступать не по-человечески, не по-христиански. Превратить негодование в благородную месть, в гимн, гармонию, книгу — значит сделать нечто великое или, по крайней мере, благородное, достойное попытки, потому что не всё великое можно совершить по своему желанию, а попытка никого не позорит... Размышляя обо всём этом, я и написал эту книгу — «Экстазы человека».

В своей книге «Любовь у людей» я рискнул опуститься в грязное вонючее болото человеческих пороков. Точнее говоря, я был вынужден туда опуститься, потому что человек живёт и там. Но почему бы мне и не выйти из этого болота и, обмытому с головы до ног чистой и прозрачной водой науки, не устремиться за самые крайние вершины чувства и мысли? Туда человек может добраться, лишь пыхтя и отдуваясь. Но, счастливый тем, что так высоко поднялся, он оглядывается, становясь на кончики пальцев, нет ли ещё более высокой вершины, куда можно бы взобраться, нет ли более широкого горизонта, который он мог бы преодолеть.

Если я изучал самые скотские формы человеческой любви, то почему бы мне не попытаться изучить и человеческие экстазы?

Под экстазом я понимаю не все явления, заключающиеся в этом слове, а точно определённую и ограниченную группу психических фактов.