Там, где прежде были «кровавые земли», места массовых убийств и геноцида, произошла европейская революция.
Почему же Европа от нее отворачивается?
Почему действия России находят такое «понимание»?
Тимоти Снайдер - У путинской идеологии фашистские корни
Статья из книги издательства «Дух и Литера» - Тимоти Снайдер - Украинская история, российская политика, европейское будущее - полностью читайте на Эсхатосе
Конфликт в Украине снова привлек внимание к региону, который историк Тимоти Снайдер назвал «кровавыми землями». Это восточноевропейские земли, расположенные между гитлеровской Германией и сталинской Россией, которые обе повинны в совершенных тут массовых убийствах. Снайдер в своих исследованиях стремится выявить сходство и различие этих массовых убийств — в том числе и для того, чтобы подчеркнуть уникальность геноцида евреев. По приглашению Польского Института в Берлине ученый рассказал о двух почти забытых героях Сопротивления: Яне Карском и Витольде Пилецком. Оба они добровольно отправились в центры нацистского террора. Пилецкий провел не один год в Освенциме. Оба стали свидетелями Хо-локоста и тайком передавали сведения о нем на Запад. Карскому удалось даже встретиться с президентом США Франклином Д. Рузвельтом. После войны оба стали жертвами коммунистического режима — как почти все, кто помогал евреям. Карский умер в 2000 г., эмигрировав в США, а Пилецкого расстреляли в 1948 г. как «американского шпиона».
Die Welt: Ян Карский и Витольд Пилецкий были польскими националистами, католиками, участниками Сопротивления. То есть они тоже были жертвами. Но они сумели подняться над собственными страданиями и осознать особенный ужас Холокоста. Это должно было особо тронуть сердце автора «Кровавых земель», не так ли?
Тимоти Снайдер: Ваша интуиция Вас не подвела. Карский и Пилецкий произвели на меня впечатление именно как личности, делавшие то, чего не делает большинство других людей. Они видели больше, чем страдания их собственного коллектива. С учетом сегодняшней тенденции идентифицировать себя с той или иной группой жертв, их поведение особенно интересно в моральном плане. Карский и Пилецкий видели страдания других. Для них не стоял вопрос о «конкуренции» жертв, который сегодня, пожалуй, решается еще труднее, чем тогда.
Die Welt: У нас на Западе говорят о молчании по поводу Холокоста после 1945 г. Но было еще и другое молчание — молчание на Востоке Европы.
Тимоти Снайдер: О да, было много вариантов «забывчивости». В Германии практически каждый знал о Холокосте— ведь он начался с массовых убийств в Восточной Европе, в которых приняли непосредственное участие десятки тысяч немцев. Сотни тысяч, если не миллионы, знали об этом; вероятно, чуть ли не каждый немецкий солдат на Восточном фронте. И мы знаем, что они писали об этом домой. Я полагаю, что Холокост как факт был широко известен задолго до того, как был устроен Освенцим. А после войны пришли американцы и британцы и обнаружили лагеря смерти. И они спросили у немцев: «Вы знали об этом?» И получили вполне правдивый ответ: «Нет, мы не знали точно, что там происходило». Так лагеря заслонили собой Холокост. И по сегодняшний день Холокост у немцев ассоциируется прежде всего с лагерями смерти, хотя на самом деле он был сравнительно мало связан с ними.
Die Welt: А в Восточной Европе?
Тимоти Снайдер: Там почти каждый видел это или слышал об этом. Ведь все это происходило в их городах и селах. И здесь мы сталкиваемся совсем с другой проблемой. Дело в том, что на оккупированных немцами территориях Холокост был также и социальной революцией. Евреев сгоняли в гетто и впоследствии уничтожали. Немцы забирали все, что могли увезти с собой, но недвижимость доставалась местному населению. Это было значительно радикальнее, чем все, что позднее делали коммунисты. Коммунисты не были заинтересованы в том, чтобы отменить результаты этой социальной революции. Между ними и местным населением существовала своего рода договоренность: не упоминать об этом воровстве.
Die Welt: Это звучит почти по-марксистски. Материальное бытие определяет сознание.
Тимоти Снайдер: Да. Тут еще возникает вопрос национальной легитимации. Новые коммунистические лидеры были непопулярными, многие из них провели годы войны в Советском Союзе, некоторые по происхождению евреи. Они вынуждены доказывать, что мыслят национальными интересами. И они делают это, подчеркивая национальный характер страданий во время войны. Конечно, это включает в себя и еврейские страдания, но исключает особый характер еврейских страданий.
Die Welt: Несколько лет тому назад в Киеве я видел в еврейском доме престарелых еврейских ветеранов войны, которые в День Красной Армии с гордостью носили свои советские мундиры и медали.
Тимоти Снайдер: Вы сейчас говорите про одну из самых сложных тем в нашей культуре памяти. Мы на Западе хотим иметь наратив добра и зла. Хорошие люди помогали невинным жертвам. И это действительно было. Но часто истории были куда более запутанными. Для евреев в Восточной Европе не было никакого выхода, кроме смерти. Если они хотели выжить или тем более бороться, они должны были примкнуть к организациям вроде Красной Армии или партизан, которые, со своей
стороны, тоже совершали злодеяния. Невозможно было остаться незапятнанным.
Die Welt: Мы должны поговорить об Украине. Что Вы чувствуете здесь, в Германии, когда видите, что большая часть общественного мнения, кажется, склонна согласиться с путинским расчленением Украины?
Тимоти Снайдер: Меня многое удивляет. Люди забыли, например, что Вторая мировая война — ас ней и Холокост — началась с присоединения Австрии и аннексии Судет. Если бы этому сопротивлялись, все могло бы случиться иначе. И это, собственно, должно было бы стать исходным пунктом всех дискуссий об Украине в Германии. Именно немцы должны были бы указать на это.
Die Welt: Именно этого они и не хотят.
Тимоти Снайдер: Соблазн в том, чтобы найти причину ничего не делать. Этому и служит представление о событиях в Киеве как захвате власти фашистами. В таком случае ничегонеделание оказывается просто-таки добродетелью. Но такое представление безосновательно. И.о. президента Украины — консерватор, премьер-министр — консерватор, один из вице-премьеров — еврей. Евреи вообще хорошо представлены в этом правительстве. Роль ультраправых экстремистов в протестах гротескно преувеличена. Это была народная революция. Революция, пришедшая слева, революция против автократии, неравенства и коррупции, за права человека.
Die Welt: Почему же на Западе этого почти не видят?
Тимоти Снайдер: Следует признать, что российская пропагандистская машина работает великолепно. Она привлекла внимание европейских левых к правым силам в Киеве. Это была ее работа. При этом левые не замечают, что авторитарный аппарат в самой России принадлежит правым. Партия DieLinke («Левые». — Прим. ред.) сосредотачивается на горстке несимпатичных личностей в Украине, и это избавляет ее от необходимости видеть действительно ужасные вещи, происходящие в России. Так можно не замечать, что путинская евразийская идеология имеет фашистские корни. Что по российскому телевидению открыто обвиняют в Холокосте евреев. Что русские предлагают полякам разделить Украину. Отличная работа российской пропагандистской машины. Снимаю шляпу.
Die Welt: Европейские правые, конечно, не дают себя обмануть.
Тимоти Снайдер: Ничего подобного. Die Linke следовало бы повнимательнее приглядеться, кто такие «друзья России». На так называемый «референдум» в Крыму Россия пригласила в качестве наблюдателей представителей правопопулистских и неонацистских партий. В этом и состоит политика России: поддерживать ультраправых в Европе, чтобы развалить Евросоюз. Зато у украинских правых, у пресловутой партии «Свобода», больше нет друзей среди европейских правых популистов и правых экстремистов. Ведь все они, от французского Национального Фронта до неонацистов, переметнулись на сторону Путина.
У путинской идеологии фашистские корни Die Welt: Что же происходит?
Тимоти Снайдер: Скажу прямо: происходит предательство того, за что боролись Карский и Пилецкий. Предательство идеалов человечности. Инициатором украинской революции был мусульманин, украинский журналист афганского происхождения Мустафа Найем. Первыми убитыми на Майдане были белорус и армянин. Миллионы людей участвовали в революции и рисковали ради нее всем: этнические русские, гомосексуалисты и лесбиянки, женщины и старики. Майдан был в лучшем смысле космополитичным. И об этом забыли. И это очень грустно. Этих людей свели к стереотипам, а это означает обесценить их как людей. Они не были пешками в империалистической игре. Ведь Запад практически ничего не сделал. То, как изображают украинцев — на Востоке «русские», которые все хотят быть с Россией, а на Западе националисты и фашисты, — это по сути расистский взгляд, который в другом контексте был бы расценен именно в Германии как однозначно неприемлемый.
Перевод Евгении Комаровой Под редакцией Алексея Панина
Категории статьи:
Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов:
Комментарии
По-видимому, учёт оценок не
По-видимому, учёт оценок не позволяет оценить материял на нуль.
А данная статья заслуживает именно такой оценки.
Такая трактовка современных событий и истории хороша, вероятно, на Западе, где публика в массе дезинформирована подобными ложныим, чтобы не сказать лживыми, высказываниями. В России подобные трактовки известны. Но там люди имеют возможность строить свои суждения на основе оценки различных точек зрения, такие публикации приведут к результатам, не тем, что ожидают публикаторы. К антипатии.
Справочно: я не являюсь сторонником, тем более, поклонником Путина.
Но какое отношение всё это имеет к эсхатологии?!
"на Западе, где публика в