Спонг - Декалог - Комментарии - 1 - Я – YHWH, Господь твой

Начинаем серию переводов по книге Джона Шелби Спонга:

Beyond moralism : a contemporary view of the Ten Commandments

Все началось с Авраама и Сарры, когда они покинули Месопотамию и мигрировали в Ханаан. Мы не можем знать, каким было их положение в Уре. Там мог быть голод, перенаселенность или чума. Или, может быть, Ур просто больше не был хорошим местом для жизни семьи. Возможно, на улицах была преступность, неуважение молодежи к старшим и общий распад моральных ценностей. Или, возможно, существовало жесткое классовое общество, которое определяло роли людей на всю жизнь и делало невозможной восходящий рост. Какими бы ни были условия, Ур был их домом, а люди редко покидали свой дом без веской причины. Неважно, насколько неудовлетворительно там жилось, дом знаком и поэтому удобен. Нам не хочется отрываться даже от привычной, но знакомой боли. Каким-то образом Авраам убедился, что ему следует уйти, и поэтому он собрал всех домочадцев и слуг и двинулся в путешествие, которое еще не закончилось. Безопасный и мирный дом ускользает от Авраама и Сарры все далее и далее.

 

Важность их миграции заключалось в том, что, покинув Месопотамию, они также оставили множество богов - богов природы, домашних богов, городских богов - чтобы следовать за одним Богом, который является источником жизни, создателем неба и земли. Путешествие Авраама не только отделяло большое гетерогенное население от тех, кто станет народом завета, но также выдвигало новую религиозную идею, идею единого Бога, который имел власть над всем и превосходил все творение.

 

Единый Бог стал почитаться среди плюралистической культуры, которая была также и политеистической. В Уре было много богов, которые боролись за благосклонность народа, и все одновременно отдавали предпочтение более чем одному богу. Все религии имеют свои отличительные характеристики по отношению к религиям соседей. В каждом вероучении есть неявное «Я не верю в…» Доктрины и догмы построены в утвердительных выражениях, которые освещают отвергнутые принципы других систем верований. В раннем утверждении веры кочевых евреев, которые твердо определили свои религиозные истоки в монументальном решении Авраама покинуть свой дом, было заявление «Мой отец был странствующим арамеем». Хотя это, очевидно, описывало  людей, которые в конечном итоге назвали себя «избранным народом», это также было начальным описанием их Бога котрый как и их предок, не связанн с местами, временами года или материальными предметами.

 

Мобильность и всесторонний охват этой новой концепции бога позволили людям сохранить свою веру, пока они были в пути. Их лидеры навсегда покидали дом. Иаков сбежал в Паддан-Арам, овладев первородством Исава (Бытие 28); Иосиф оказался в Египте после того, как столкнулся в конфликте со своими братьями (Бытие 37); Моисей сбежал в Мадиан после убийства египетского стражника (Исход 2). Выход из дома и отправка в далекую страну часто были прелюдией к встрече с единым Богом-творцом, в которой Бог раскрывал больше божественной природы. Когда Моисей встретился с Богом в горящем кусте в Мадиане, и ему было поручено вывести евреев из Египта, он спросил: «Если они спросят меня, как [твое] имя, что я скажу им?» Другими словами: «О каком Боге я говорю?». Снова плюралистическая и политеистическая доминирующая культура потребовала от Моисея провести четкую дифференциацию.

 

Когда Бог ответил именем «Я есмь», Моисей знал, что это был Бог Авраама и Сарры, Бог, который называет себя самоназванием от первого лица и глаголом. Этот Бог личен в отношениях и динамичен по сути. Следовать за этим Богом, который не забыл и не оставил народ, означало бы, что им придется двигаться снова. Им придется покинуть Египет, неприятный дом, но, тем не менее, дом, чтобы идти туда, где они не были. Но это было обещание Бога, и их отношения были с ним, а не с деревом, камнем или городом, и который будет поддерживать жизнь в движении. Они оторвутся от своей рабской жизни и статуса меньшинства. Они будут удалены от конкурирующих влияний местных и ограниченных богов. «Я есмь» будет лично руководить каждым аспектом их судьбы и приведет их в новый дом.

 

Когда Бог говорил с Моисеем с горы, чтобы дать заповеди, Бог начал говорить с самоидентифицирующегося слова. Это был не бог горы, который говорил; это был единственный Бог, который действовал не только в сам по себе, но и во взаимоотношениях, и который теперь призывал народ к общению через принятие им божественного закона. Данный закон был столь же всеобъемлющим, как и божественная природа, и таким же близким, как и божественная личность.

 

«Я Господь, который вывел тебя из земли Египетской и из дома рабства» - это была первая заповедь в соответствии с еврейской системой нумерации. Законнические западные умы не могут признать эту заповедь как закон, поскольку она не содержит директив для действий. Будучи прологом к заповедям, она призвает своих слушателей признать всеобъемлющее требование Бога к их жизни. Божье обращение «ты» выражало заинтересованность в человеческих поступках. Это был судьбоносный вывод.

 

Здесь, в основе закона, Бог завета не называл себя «Я YHWH, Господь природы», как это было уместно для месопотамцев и хананеев, и даже не был «Я YHWH, Господь неба и земли» как это было сказано для Авраама и Сарры. Эти ограничения были недостаточными. Они были далеки, неподражаемы, безличны. Бог не может быть определен адекватно по плану, атрибуту или функции. Разум и философская концепция не могли проникнуть в божественную природу. Отношения были центральными в познании Бога, поэтому те, с кем Бог общался, были частью божественного определения. Завет был взаимным документом. Бог призвал; Божий народ отвечал. Каждый был связан друг с другом. Именно еврейские обряды, придававшие значение событиям жизни, сформировали все библейские описания этой встречи. Те, кто живет в истории, сформированы этой историей и понимают себя с точки зрения этой истории. Они также определяют своего Бога по отношению к себе. Таким образом, завет утверждал в этой священной традиции: «Я Господь, который действует в истории. Я действую, чтобы освободить рабов и восстановить справедливость. Я действую, чтобы дать жизнь. Я YHWH, чья любовь охватывает смиренных, угнетенных и бессильных. Моя любовь зовет их в жизнь. Я партнер в каждой человеческой судьбе. Если вы хотите узнать меня или ощутить мое присутствие, вы должны войти в жизнь глубоко, полно и всецело, потому что жизнь - это то, где Я нахожусь. Я люблю, потому что это моя природа, а не потому, что ты заслуживаешь или зарабатываешь такую любовь. Я действую в любви, чтобы вы могли ответить на эту любовь. Эта преднамеренная любовь ведет к земле обетованной, стране благословений и исполнений надежд».

 

Покорность в еврейских писаниях не была обязанностью; это был ответ благодарного получателя бесконечной любви YHWH. Люди из народа завета не были призваны соблюдать заповеди, чтобы завоевать любовь своего Бога. Они были призваны соблюдать заповеди, потому что Бог их уже любил. Этические требования завета были этикой благодарения. Люди из народа завета соблюдали Заповеди, потому что они, как любимые Богом, стремились склониться к источнику любви, к этому бесконечному, любящему, милостивому Богу.

 

Их принятие YHWH как Бога, который не был привязан к какому-дибо одному аспекту жизни, породило видение истории, в котором каждое событие происходило из разума Бога. Каждая катастрофа была возмездием против грешного народа, который сбился с пути; каждый раз процветание было даром от Бога. Ассирийцы и вавилоняне считались агентами Бога, чья угроза побуждала народ Божий вернуться обратно в заветные отношения. Персидский военачальник Кир, как инструмент освобождения из Изгнания, назывался Мессия, помазанник Божий. Неважно, что Кир не был членом сообщества завета. Тем не менее, он находился под властью единого Бога независимо от того, знал он это или нет. Жизнь в гуще истории мешает замечать динамичность, поэтому пророки имели обязанность помогать народу оценивать текущие события. Было совсем неверно принять мир и процветание за счет бедных за доказательство милости Бога. Амос противостоял этой лжи. Также было малодушием - унывать, когда им угрожали вторжения армий, бояться, что Бог оставил народ, и вернуться к старым языческим обычаям, таким как принесение в жертву детей царя, чтобы получить благосклонность Бога. Исайя сказал несколько слов против такой боязливой тактики. Имя YHWH превратило евреев в неразделимое сочетание поклонения и образа жизни. Этот этический монотеизм, возглавляемый одним именем, собрал и объединил всю жизнь.

 

Иисус не только жил в этой еврейской традиции отношения с личным Богом; он также сделал еще один шаг вперед, назвав Бога «Авва» или «Отец». Он понимал, что Бог не только имел личные отношения с народом в истории, но и то, что Бог был лично и индивидуально связан с каждым мужчиной и женщиной. Отношения Иисуса с Богом были такими любящими и такими близкими, что ранняя церковь стала видеть Иисуса неотделимым от Отца-Создателя. «Иисус есть Христос, Мессия» стало ранним восторженным выражением веры. Иисус был помазан и избран для того, чтобы действовать в истории решительным и уникальным образом, чтобы привести всех людей в отношения с единым Богом. Таким образом, авторы Евангелия могли вложить в уста Иисуса: «Никто не знает Отца, кроме Сына» (Луки 10:22). «Никто не приходит к Отцу, как только через меня» (Иоанна 14: 6). Со временем, благодаря постоянному опыту, авторы христианских Священных Писаний поняли Иисуса как полное откровение Бога. Знать Иисуса Христа было, по их мнению, познанием Бога полностью и всеобъемлюще. Поэтому они записали свое понимание того, что сказал Иисус: «Я и Отец едины».

 

Церковный опыт Иисуса из Назарета как Мессии преобразовал, переориентировал и расширил понимание христиан о Боге иудаизма. Церковь переименовала YHWH в Святую Троицу: Отец, Сын и Дух. В огромной церкви разные группы подчеркивали разные аспекты Троицы. Некоторые стали теоцентричными, некоторые - христоцентричными. Христоцентричные христиане были и остаются самыми исключительными и определяют себя и Бога в противоположность другим религиям. Чем более они абстаргируются от культуры, тем лучше христоцентричные христиане определяют природу Бога и свидетельство Божьего самопознания. Христос не является аватаром, одним из многих воплощений единого Бога, которого следует почитать, например, рядом с Буддой. Иисус Христос является для них единственным окончательным и всеобъемлющим воплощением, полным и завершенным. Нет другого действительного откровения.

 

Консервативный христоцентризм считает, что мир должен быть обращен к этому конкретному Христу как к единственному средству достижения спасения. Эти христиане не заинтересованы в том, чтобы знать о других религиях или изучать возможность того, что другие религии могли слышать другие имена Бога, которые отличаются от их имен и которые раскрывают больше божественной природы, чем отдельная личность или исторический поток могли бы испытать или осмыслить. Консервативные христиане, которые знают имя Иисуса и отрицают все остальные, или даже запрещают другие толкования имени Иисуса, не ценят тех людей, которые не являются христианами, но ведут благочестивую жизнь.

 

Возвышая Христа за пределы исторической личности Иисуса до святого принципа, который действует в человеческой жизни независимо от того, признается ли это имя или нет, либеральные христоцентричные христиане открыты для людей, не исповедующих их традицию, они действуют в любви и смирении. Тем не менее, для них конкретное воплощение Иисуса Христа остается единственным историческим событием, по которому все другие воплощения должны быть измерены для согласованности.

 

Теоцентричные христиане могут быть инклюзивными, когда Святой Дух - это выражение Троицы, которое отдельно подчеркивается. Бог, присутствующий во всем творении, который не ограничен узкими определениями и конкретными историческими событиями, является Богом, который объединяет разных людей этой земли вместе. Тем не менее, такое щедрое богословие подвергается риску пантеизма, веря в присутствие Бога во всех вещах, в имманентности и который утрачивает трансцендентность, аспект Бога, который когда-то был частью аргументированного богословского дискурса. Доктрины Святого Духа в значительной степени опираются на личные отношения и личный опыт Бога и вводят в заблуждения, будучи отрезанными от потока истории, который регулирует и защищает традицию.

 

Будучи христианами в современном мире, мы все еще прислушиваемся к произношению имени Бога. Само откровение Бога через имя Бога будет иметь внутреннюю согласованность с именами, которые слышали на протяжении всей истории те, кто считает, что есть одно имя, которому должно поклониться каждое колено. Подобно тому, как имя «Я есмь» было дано в диалоге, так и это имя продолжает звучать и слышаться в диалоге. С кем мы будем вести этот диалог? Если мы говорим только с единомышленниками, теми, кто разделяет наш словарь и знают одинаковые имена и придают одинаковое значение этим именам, мы не избавимся от страшной мысли о том, что только у нас есть исключительное право на истину. Если мы сможем понять свои собственные умственные и исторические ограничения, мы будем свободны вести диалог с другими людьми, которые имеют разные переживания Бога и проживающие соответствующие жизни. Обнаружение, что Бог - это больше, чем мы думали, больше, чем мы знаем, не означает, что наши конструкции либо неправильны, либо обязательно неадекватны. Это означает, что Бог действительно трансцендентен, а также имманентен. Бог связан с творением удивительно личным, интимным образом, но Бог также неограничен в способах воплощения божественного духа.

 

Если у нас хватит смелости вступить в серьезный диалог с людьми, не входящими в нашу собственную традицию, в первую очередь среди тех, кто являются представителями других религий, таких как индуисты, мусульмане, буддисты и евреи, это даст нам только новые горизонты понимания. Диалог с другими религиями не может и не должен угрожать ни нашим убеждениям, ни нашим религиозным традициям. Серьезный и уважительный диалог с другими религиозными традициями не ослабляет веру, как некоторые того боятся. Скорее, это дает возможность углубиться в суть своей собственной традиции. Мы редко учимся у тех, кто разделяет нашу собственную точку зрения; мы обычно учимся в диалоге с теми, кто отличается от нас, кто видит по-другому, кто слышит имя Бога, произносимое иными словами. Нет необходимости включать другую традицию в нашу собственную, но диалог необходим только для того, чтобы прийти к удивительному знанию, что Бог - это больше, чем мы думаем, и больше, чем мы знаем. Единство не требует консенсуса. Оно требует готовности принять идею о том, что Бог способен объединить всех людей в отношения единой человеческой семьи, которая охватывает широкое разнообразие и уникальность жизни.

 

Теология была в диалоге с наукой до тех пор, как две дисциплины не разделились в Новое время. Когда богословие утратило свои позиции «королевы наук», имеющийся в средневековый период, оно оказалось в напряжении со светской наукой. Поскольку давние концепции Бога были поставлены под сомнение, церковь вступила в борьбу, когда конкурировали астрономические системы Коперника и Птолемея. Птолемей поместил землю в центр вселенной; Коперник теперь настаивал на том, что солнце было центральным во вселенной. Церковь стала на сторону традиции, осудив Коперника за его «ересь».

 

В защиту церкви необходимо указать, что церковь как институт действительно следовала консервативному пути любых учреждений, делая выбор в пользу самосохранения в ущерб новой истине. Но церковь также настаивала на том, что нет абсолютной истины, кроме Бога. Церковь не хотела, чтобы новая система Коперника или любая другая система была в состоянии абсолютной истины. Церковь была права. Наше солнце не является центром вселенной; это всего лишь центр крошечной солнечной системы, в которой мы живем. Большая часть нынешнего консервативного осуждения дарвинизма в церкви относится к тому же богословскому образу. Хотя консервативные христиане ошибаются, настаивая на научной точности одной из библейских историй о сотворении мира (которых, по меньшей мере, пять), они правы, настаивая на том, что дарвиновской модели эволюции не будет дан божественный императив или ее светский эквивалент, и что такой статус препятствует тому, чтобы эта модель была оспорена или даже серьезно обсуждена, когда она станет общепринятой как абсолютная истина.

 

В последние десятилетия ученые квантовые физики предлагают теории, которые являются настолько революционными для мышления, как в свое время были астрологические дебаты пятнадцатого века. Механистическая вселенная сэра Исаака Ньютона, которую он задумал как машину, все детали которой работают в соответствии с естественными и предсказуемыми законами, оказалась под угрозой. Неизменные законы причины и следствия, заменившие неизменные божественные качества личного Бога и разделившие жизнь на религиозные и светские категории, сами заменяются новой физической системой. Ученые квантовой физики, исследуя свойства физической жизни, открывают отношения времени, пространства и материи, которые заставляют их говорить о вселенной и ее компонентах как о пульсирующем организме, а не как о машине. Они предполагают, что две несомненные характеристики вселенной заключаются в том, что все связано со всем остальным и что все находится в постоянном движении. Интересно вспомнить, что имя YHWH было описанием Бога, чьи основные качества были реляционными и динамичными.

 

Дальнейшее изучение новой физики может привести к предположению, что динамическое качество всей материи, по крайней мере, сродни качеству, которое религиозные люди называют духом. Мистики и поэты не отделяли живущую жизнь от того, что, возможно, только внешне неодушевлено. Скорее, они увидели единство, которое все чаще подтверждает современная физика. И мечта Исаии о том, что однажды деревья будут ликовать, может оказаться ближе, чем мы осознаем, когда узнаем, что соединились с единым Богом, который действительно является Богом всех и всего.