Строганов - Введение в синоптические Евангелия

«Не вливают также вина молодого в мехи ветхие..., но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое», - эти слова Христа воспроизведут и Матфей, и Марк, и Лука /Мф. 9, 17; Мк. 2, 22; Лк. 5, 37-39/. Новое содержание определяет новые формы. «Если посмотреть на тот повседневный мир, в котором жили первые христиане, мы могли бы ожидать, что они примут в качестве формы для своей литературы свиток из пергамена, как в современном им иудаизме, или папирусный свиток, принятый языческим миром, или оба. Но в действительности они не сделали ни того, ни другого: на этот счет, как и для прочих вещей, у людей, которые “перевернули мир”, оказались другие идеи... Где и кем именно эта идея была впервые опробована, мы не знаем; но то, чем мы с уверенностью располагаем сейчас, - новая форма непосредственно связана с самыми первыми временами христианства, и изобретатель мог действительно быть христианином». Так писал в 1969 г. хранитель рукописей Британского Музея доктор Т. К. Скит о совершенном христианами преобразовании в мире письменности - изобретении ими книги-кодекса, которая завоюет весь мир, изобретении по значимости приравниваемом к такому событию, как переход от рукописной книги к печатному станку. Начиная с самых первых известных нам фрагментов, тексты Нового Завета будут представлены только в форме книги-кодекса в окружении иудейских и языческих свитков. 

 

Новизна касается не только формы книги. Христиане «вторгаются» в современный им мир письменности с собственным уникальным корпусом литературы, переступающим прежние жанровые, стилистические, языковые границы. Тексты Нового Завета повествуют об уникальном событии - о вхождении Бога в человеческую историю, о Боговоплощении. Создатели новозаветной письменности - святые апостолы и евангелисты, авторы Евангелий, Деяний, Посланий, Откровения, в своей творческой деятельности основывались на словах, принадлежащих Тому, о Ком было сказано: «никогда человек не говорил так, как Этот Человек» Ин. 7,46/13.  

 

Эммаусским путникам воскресший Христос, «начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании» /Лк. 24, 27/, а затем, явившись одиннадцати апостолам и «бывшим с ними» /Лк. 24, 33/ - «отверз им ум к уразумению Писаний» /Лк. 24,45/. В Церкви всегда были и есть достойные восприемники этого дара «уразумения Писаний», «священной герменевтики». 

 

Евангелия - документы истории и повествуют об исторических событиях, и в то же время это - не летописи и не биографии. Они переступают границы привычных литературных жанров, поскольку история здесь - это история спасения для жизни вечной, а биография - это жизнеописание Бога. Уникальность их литературного жанра подчеркнута самим названием «Евангелие» (греч. то εύαγγέλιον) - «благая весть». Это - документы-воззвания о наступившем времени Искупления от греха и смерти, обращенные ко всему человеческому роду и каждому человеку в отдельности. Составители Евангелий стремились исполнить волю Божию, полагая в основу своих трудов прямые указания и наставления Своего Божественного Учителя. Явные свидетельства этого Божественного водительства должны быть приняты во внимание в первую очередь, ибо именно они определяют ключевые богословские задания каждого евангелиста. Забвение жанровой уникальности Евангелий, неверный сдвиг при указании целей евангелиста становятся роковыми для экзегета. Подобной ошибкой западной библейской критики епископ Кассиан считал гипертрофированное предпочтение «плоскости истории» или «исторической цели» принятых в качестве главного критерия при объяснении текста.