Воскресенский Олег — Разумное основание веры — Историческая достоверность Священного Писания

Олег Воскресенский — Разумное основание веры — Историческая достоверность Священного Писания

Но разве может быть разумное основание веры в Бога? Должно ли оно быть? А с другой стороны, не является ли разумное основание веры показателем как раз ее отсутствия или ущербности? И не вредит ли вере в Бога стремление найти ей рациональное и научное обоснование? И даже — не предаем ли мы веру наших дедов, вполне, кажется, обходившихся без какой-либо научной аргументации? Мне приходится слышать немало таких и подобных им вопросов, как только речь заходит о вере в наш просвещенный и просветленный век — век разума.

Ведь и в самом деле, люди приходят к вере и живут с Богом, руководствуясь отнюдь не всегда и отнюдь не только доводами строгого научного знания, так что и основания веры у разных людей могут быть очень разными. Почти у каждого верующего найдутся глубоко личные основания, которые касаются только его одного, его совершенно уникальных и порой интимных обстоятельств, переживаний и опыта.

Легкое, едва заметное выражение растерянности подчас пробегает по лицу человека, когда его спрашивают, казалось бы, о самом простом и уже, наверное, не раз и тщательно обдуманном: «Как вы уверовали в Бога?» Для многих, оказывается, этот простой вопрос связан с настолько сокровенным опытом, что воспринимается как нечто навязчивое и почти неприличное со стороны малознакомых людей, тем более если он задан публично.

Может быть, это объясняется еще и тем, что неотъемлемой частью такого опыта является глубокое сердечное покаяние, навсегда остающееся тайной личных взаимоотношений человека и Бога. Для кого-то часть этого сокровенного опыта оказалась совершенно мистической, и настоящее чудо, происшедшее в жизни человека — живая встреча с живым Богом — легло в основание веры в Него.

Этим чудом, однако, поделиться оказывается довольно трудно ввиду самой природы чуда, которое, во-первых, также бывает глубоко личным переживанием и, во-вторых, едва ли во всей своей полноте поддается описанию и выражению человеческим словом.