
Э. Метаксас. Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха. М.: Эксмо, 2012. Д. Бонхеффер. Этика. М.: Издательство ББИ, 2013. Д. Бонхёффер. Проповеди, размышления, толкования. Том 1. М., Издательство ББИ. 2014. Д. Бонхёффер. Проповеди, размышления, толкования. Том 2. М., Издательство ББИ. 2014.
Владислав Бачинин - Дитрих Бонхёффер против Адольфа Гитлера
Сопротивление и покорность
При размышлениях о бонхёфферовском трехтомнике, выпущенном издательством московского Библейско-богословского института, и о биографическом фолианте Эрика Метаксаса так и рвётся с кончика пера замшелый трюизм, памятный со школьных лет и тяготящий своей совковой генеалогией: «Очень своевременные книги!» Впечатляет темпоральный парадокс непреходящей своевременности вечной темы: беспощадная и смертоносная коллизия экзистенциального выбора между сопротивлением и покорностью[1], кажется, не собирается нас покидать.
70 лет тому назад, весной 1945 года гитлеровский режим убил бесстрашного борца с тоталитаризмом Дитриха Бонхёффера. И по сей день колокол этого имени продолжает звонить. И не стоит спрашивать по ком он звонит. Особенно сегодня…
В нашем восприятии имя Дитриха Бонхеффера, этой знаковой фигуры антифашистского сопротивления, неотрывно от образа молодого, полного сил, цветущего мужчины, который встал на путь бескомпромиссной борьбы с преступной властью, выказал готовность не только к духовному, но и к политическому сопротивлению гитлеризму, вступил в ряды заговорщиков, замысливших физическую ликвидацию фюрера, и сложил голову, взойдя на эшафот, достойно встретив смерть на виселице.
Понять глубинный личный, экзистенциальный подтекст этики Бонхеффера, его богословских текстов и проповедей невозможно если изъять их из того социально-исторического и политического контекста, внутри которого существовало авторское «я». А контекст этот был чудовищным. Жить, мыслить, трудиться, писать приходилось под гнётом тяжелейших глыб нацистской режимности, придавливавших к земле живую человеческую душу.
Из фундаментального, прекрасно написанного биографического исследования Э. Метаксаса мы узнаём, что Дитрих Бонхёффер решил стать богословом в тринадцать лет. В конце 1920-х он защитил свою первую диссертацию, дебютировав как теолог-социолог. Работа называлась «Sanctorum Communios: Догматическое исследование социологии Церкви». Уже тогда обозначилась отчетливая социальная ориентированность его религиозного мышления. Исследуя пограничные проблемы церковно-общественной жизни, он не подозревал, какие испытания ожидают в будущем церковь и общество, весь народ, всех немецких христиан и его самого, в том числе. Он не мог и помыслить, что в его собственной судьбе теология самым трагическим образом пересечётся с политикой, и что ему придётся расплатиться за это пересечение своей жизнью.
Будучи выходцем из старинного аристократического рода, протестантским пастором, христианским интеллектуалом, серьёзным богословом, духовным лидером, неустрашимым борцом с диктаторским режимом, Бонхёффер отчетливо сознавал безмерную чудовищность политического режима Третьего Рейха. Для него не существовало проблемы выбора модели отношения к нацизму. Вопрос «принимать Гитлера или не принимать» для него не стоял. Он ясно видел, что при фюрере практически всё, в чем сохранялся, хотя бы, малейший проблеск человечности, нравственности и подлинной одухотворённости, подвергалось растлению и растаптыванию. Он слышал, как из-под глыб диктатуры раздавались стоны и вопли полураздавленных душ, жаловавшихся на то, как им плохо, страшно, невыносимо. Они вопили в пустоте богооставленности и, не получая ни ответа, ни утешения, изнемогали и тихо гасли, подобно искрам, тающим в ночном мраке. От них оставались тени былых личностей, человеческие оболочки, антропологические остовы, послушно отправляющие свои социальные и политические функции, но для духовной жизни умершие.
И вот, среди этого, почти дантовского, гнетущего хорала мертвых и полумертвых душ, раздавленных своей потерянностью, раздается звук совсем другого голоса. То не крик в темноту и пустоту, то обращение души прямо к Богу. Это душа Дитриха Бонхёффера, который просит у Господа мужества и стойкости, Ему очень нужны духовные, нравственные силы, и он знает, где их искать. Для него протестантская этика, ищущая опоры в евангельском учении Христа, апеллирующая к личной нравственности, совести, ответственности, - лучшее пособие при формулировке принципов собственной поведенческой стратегии в экстремальных обстоятельствах тоталитарного режима. Он находит силы в постоянных молитвах, неустанных размышлениях, проповеднической деятельности, общении с верующими, работе над текстами статей, книг, проповедей. Он копит силы, которые вскоре ему очень понадобятся.
«Мерзейшая мощь»: внутри катастрофы
31 января 1933 г. Гитлер стал рейхсканцлером. Спустя несколько дней после этого, Геббельс записал в своём дневнике: «Теперь будет легко продолжать борьбу, потому что мы можем использовать все государственные ресурсы. Радио и пресса в нашем распоряжении. Мы осуществим шедевр пропаганды. И на этот раз, естественно, не будет недостатка в деньгах»[2].
Государство готовилось стать демонизированным монстром, эффективной машиной по уничтожению всего лучшего, что выработал немецкий дух за свою историю. Многим высоким ценностям и смыслам было уготовано оказаться перемолотыми и безжалостно брошенными в огненную топку. В воздухе запахло тотальным насилием, серой и смертью. В этих условиях становятся понятны те чувства и мысли, которые привели Бонхёффера к признанию: "По правде говоря, я молюсь о поражении моего народа в войне, ибо это единственный путь расплатиться за страдания, причиненные моей страной миру!"

Циничный вождь Третьего рейха неоднократно сокрушался по поводу исторического невезения немцев, которым досталась, как он утверждал, самая несуразная из всех религий - христианство. Оно с его мистическим бредом, кротостью и бессилием не шло ни в какое сравнение ни с воинственным исламом, ни с героической верой японцев, прославляющих самопожертвование. И с этой, ни на что не годной религией надо было что-то делать.
К этому времени своё решение данной проблемы уже нашли большевики в СССР, вынесшие христианству смертный приговор и принявшиеся нещадно искоренять его. Однако нацистский вождь, будучи макиавеллистом и ницшеанцем, избрал другой путь, более коварный и прагматичный. Это был путь, как сегодня сказали бы, деконструкции христианского учения. Решено было приспособить христианскую религию к эпохе великих преобразований. Гитлер причислил Иисуса к «арийским героям» и надеялся заставить церковь идти в ногу со временем, сделать её несентиментальной, сильной и беспощадной, превратить в союзника национал-социализма, в проводника его идей.
У Бонхёффера не оставалось сомнений, что не только государство, но и народ вошли в историческую полосу торжества зла. Отныне все три ветви власти, законодательная, исполнительная и судебная, вместе с аппаратом пропаганды стали с удесятеренной силой осуществлять растление масс, лишать их духовного иммунитета против пандемии зла. И они добились своего: миллионы людей не захотели оставаться людьми и действительно перестали ими быть. Подобно доктору Фаустусу, Германия заложила свою душу дьяволу, оказалась в полной власти темной силы, а это не обещало ей ничего хорошего. Под брутальным напором демонической мегаструктуры тоталитарного государства совершилось вхождение в мефистофелевскую эпоху «апокалипсиса немецкой души» (Г. У. фон Бальтазар).
Бонхёффер понял, что родина становится для него духовной чужбиной, что борьба неизбежна, что ни о каком непротивлении и смирении не может быть и речи, что нерассуждающая покорность злу сама есть зло. В том же 1933 году он записал: «Чудовищная опасность нашего времени заключается в том, что повсеместно раздается призыв к авторитету вождя или должности, и мы забываем о человеке, одиноко предстоящем высшей власти, и о том, что каждый, кто налагает насильственно руки на другого человека, попирает вечные законы и берет на себя сверхчеловеческую власть, которая в итоге сокрушит его»[3]. Германскому народу не следует ожидать спасения от Гитлера. И надо, во что бы то ни стало, помогать людям избавляться от гибельных заблуждений.
Разумеется, такие полярные личностные типы, как Дитрих Бонхёффер и Адольф Гитлер, не могли оставаться на положении отдалённых, индифферентных относительно друг друга полюсов. Провидение вело борца-праведника, взявшего на себя тяжкий крест, к его Голгофе. Бог готовил его к скорбному поприщу мученика. Рано или поздно духовный свет и духовная тьма, самоотверженное благородство и чудовищная подлость, праведность и дьявольская одержимость должны были столкнуться.
Великая христианская депрессия
Тексты Бонхёффера свидетельствуют о том, что он не питал иллюзий относительно качества религиозности и уровня духовности своего народа. Секуляризм уже несколько веков разгуливал по немецкой земле, и бытовым безверием уже давно никого нельзя было удивить. Фаустовско-мефистофелевский дух прочно обосновался в Германии и не собирался её покидать. Энергетический импульс Реформации, заданный в XVI веке Мартином Лютером, успел заметно ослабеть. Повседневная жизнь лютеранских церквей свидетельствовала о серьёзных деформациях религиозного сознания как священнослужителей, так и прихожан. Радикальные формы безрелигиозности доминировали в социальных, моральных, культурных, художественных и прочих сферах духовно-практической жизни. Богословская мысль занималась целенаправленным обмирщением образа Христа. А те, кто хотел высвободить Сына Божьего из чужеродного секулярного контекста, пребывали в меньшинстве и не могли переломить общую ситуацию.

На его глазах совершалась духовная катастрофа: церковь, покорная злу, капитулировала перед циничным режимом. Многим казалось, что христианский крест побеждён нацистской свастикой. Появился и всё шире распространялся оксюморонный тип христианина-фашиста. Всё больше церковных служителей, епископов и пасторов выказывали готовность пойти в услужение режиму. Союз с нацистским государством, подчиненность фюреру представлялись им неизбежными и даже целесообразными.
Теолог Тимоти Келлер, автор книги с примечательным названием «Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих» (русский перевод - М: Эксмо, 2012), пишет: «Наследие Бонхёффера невозможно справедливо оценить, не зная о чудовищной капитуляции немецкой Церкви перед Гитлером. Как могли «преемники Лютера», величайшего проповедника Евангелия, дойти до такого позора?»[4]. И здесь же называются несколько предпосылок совершившегося падения. Если их сгруппировать и прописать с графической отчетливостью, то вырисовываются следующие факторы:
- нежелание жертвовать собственной безопасностью и противиться наступлению нацизма.
- выработка фарисейской системы хитроумной аргументации, позволяющей во всём поддерживать позицию фюрера, осуждать другие народы, превозносить немцев и одновременно уклоняться от прямых обвинений в измене делу Христа.
- чрезмерно легковесное, профанированное толкование Божьей любви и благодати: мол, Бог прощает всех, такая у Него работа; и нас Он примет такими, какие мы есть, никуда не денется; спасение нам всё равно гарантировано.
- формализм, в котором погрязла церковная жизнь, изобилующая социальными мероприятиями, общественными акциями, внешне благопристойными, но внутренне выхолощенными.
- непропорционально большая роль идей легализма и морализма, убеждающих, будто Бог особо благоволит к тем, кто законопослушен, не перечит властям, дисциплинирован и активен в совершении малых добрых дел скромного социального служения.
Сконструированный блок этих защитных сооружений позволял забыть о христианском долге «стояния в проломе», требующем духовной отваги, о принципах бескомпромиссной духовной войны со злом. Он обеспечивал атмосферу попустительства злу, наступавшему по всем направлениям, становившемуся всё сильнее и наглее.
Катастрофическое расширение пространства роковых перемен уже почти не беспокоило большую часть немецких протестантов. Они, как будто, оглохли и ослепли, замуровав наглухо все дверные и оконные проёмы, запечатав все воздуховоды, соединявшие их с миром библейских истин. Приняв в себя яд агрессивной пропаганды, они убили внутри себя зародыши чувств вины, стыда, ответственности, заглушили в себе голос совести. Выступая с проповедями, Бонхёффер видел и понимал, что страх Божий почти исчез из душ многих прихожан, вытесненный животным ужасом перед угрозами насилия со стороны циничного и беспощадного режима.
Протестантская этика и дух тоталитаризма
Неутешительные констатации ставили перед Бонхёффером, как пастырем и проповедником, неотвратимый вопрос: что же делать тем христианам и христианским церквам, которые не желают плыть в общем депрессивном потоке? Ответ, который он сформулировал для себя, звучал так: «Не только перевязывать раны попавшим под колеса, но и вставлять палки в эти колеса». Церковь должна быть с теми, кто страждет. И она ни в коем случае не должна быть заодно с агрессорами и насильниками.
Еще в ранней юности Бонхёффер, услышав, как отец критикует немецкую церковь, называя её ограниченной, жалкой и слабой, заявил: «В таком случае я возьмусь реформировать её».

Ещё в преддверие 1933 года, накануне прихода Гитлера к власти, в осенний праздник Реформации Бонхёффер выступил с мрачной проповедью. Как интеллектуал-аналитик, он на церковной кафедре не витийствовал, не заклинал, а исследовал и доказывал. Выстраиваемая им цепочка рациональных умозрений не утешала, не умиротворяла прихожан, а заставляла задуматься над смыслами происходящих перемен.
Бонхёффер заявил, что Немецкая Лютеранская церковь находится при смерти, что «эта Церковь уже не является Церковью Лютера», что в приготовлениях к торжественному празднованию ему видятся признаки обряда пышных похорон, что слова отца Реформации «На том стою и не могу иначе» перестали иметь какое-либо отношение к современным лютеранам, ибо те стали совсем другими.
Будучи по характеру нонконформистом, обладая сильным и независимым умом, Бонхёффер оставался практически одинок в своих умонастроениях и публичных выступлениях. Единомышленников, которые бы полностью поддерживали его, было очень мало.
В глазах Бонхёффера церковь непременно должна существовать отдельно от государственных, властных структур. Даже её собственные организационные структуры нередко оказываются холодными, безличными конструкциями, тяжелыми веригами, пригибающими христианский дух к земле и препятствующими развитию личных отношений христианина с Богом. Эти структуры могут костенеть, ветшать, корёжиться, разрушаться под напором различных обстоятельств. В предельных случаях они становятся совершенно чужеродными евангельскому духу, начинают угашать его, уничтожать его свободу, вставать препятствием на пути индивидуального духа к Божьему Духу. Сакральное становится не мостом к трансцендентному, а стеной, которую мало кому удаётся преодолеть.
Чтобы этого не случалось, церковь никогда, ни при каких обстоятельствах не должна находиться под идейно-политическим патронажем государства. Институциональная обособленность, финансово-экономическая независимости – вот базовые социальные условия её духовной свободы от идеологических ангажементов и режимных требований политических узурпаторов.
Эта евангельская истина стоила Дитриху Бонхёфферу вначале свободы, а затем и жизни. Краткий, протяженностью всего лишь в 39 лет, жизненный путь был насильственно прерван. Но остались замечательные тексты, которые читают во всем мире, и которые постепенно доходят и до российского читателя.
В.А. Бачинин, профессор,
доктор социологических наук
(Санкт-Петербург)
[1] См.: Д. Бонхёффер. Сопротивление и покорность. М., Пер. с нем.— М.: Издательская группа «Прогресс», 1994.
[2] Цит. по: Метаксас Э. Дитрих Бохёффер. Праведник мира против Третьего Рейха. М.: Эксмо, 2012.С.173.
[3] Метаксас Э. Дитрих Бохёффер. Праведник мира против Третьего Рейха. М.: Эксмо, 2012.С.165.
Категории статьи:
Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов: