Барскова – Сибиллы

Его царское величество сам сидит в Амстердаме на аукционе картин у знатока живописи и впоследствии живописца Академии наук в Петербурге господина Кселля и покупает несколько сот картин для своих новых резиденций. Кселль, зять знаменитой мадам Мериан и тесть знаменитого профессора математики Эйлера, принят на службу Петром I в Амстердаме. Был превосходен в натюрмортах. Добивался хорошего сходства и в портретах, но всякий раз с плохой стороны и с ржавым колоритом. Кселль умер в преклонном возрасте, оставив многочисленную семью, которая была хорошо обеспечена. Старшая дочь замужем за капитаном корабля российского императорского флота, впоследствии вице-адмиралом Кайзером, а вторая за знаменитым господином Леонардом Эйлером, впоследствии директором Прусской королевской академии наук в Берлине.

 

Известно о Гзеле немало, ну кое-что: меньше, чем о великой Сибилле, но все же гораздо более, чем о Доротее. Известно, что сначала именно он прибыл в Петербург 10 октября 1717 года после месяца пути из Амстердама и устроился на Васильевском острове, а затем вернулся в Амстердам за женой и детьми и привез их в июне 1718 года. Он привез Доротею в город в самые белые ночи, поначалу они оба не могли спать, лежали, молились и тревожились. Петр забывал или не успевал платить им, раздираемый, раздражаемый громадьем планов, они жили вынужденной продажей раскрашенных гравюр Сибиллы. Затем Петр переполнил свой Летний дворец и Кикины палаты куриозами, наполнил по самую крышечку монстрами и странностями, и так стала вызревать его мечта о кунсткамере особой постройки. Именно с кунсткамерой была связана огромная часть работы Гзелей, причем первенствовала/заправляла тут, вероятно, уже украшательница и раскрашивательница Гзелиха.

 

Дел у Гзеля было невпроворот: звали, например, присутствовать при разъятии умершего в зверовом дворе льва для рисования внутренних частей, вскоре также нашелся кит — сказано ему, чтобы рыбу без замедления срисовать. Пока анатом (еще одна из излюбленных профессий Петра) вспарывал и раздирал, Гзель всматривался в кровавую, блестящую на солнце полость. Также он участвовал в прожекте об иллюминации на празднике коронации Петра II: попросил предоставить ему некоторые сведения о приглашенных, хотя бы описания их талий, дабы в какое-нибудь сходство и подобие привесть особливо тех, которые впереди стоят. Но, главное, Гзелем был обустроен павильон Грот — еще одна царская забава, версия кунсткамеры. В(л)ажная тайна, вместилище знаний, сокровищ, идолов. Грот в Летнем саду — одно из любимых детищ Петра, до нас не дошедшее или дошедшее как прапамять или сон.

 

Через металлические вызолоченные ворота посетитель Летнего сада мог войти в таинственную стынущую темноту Грота, он был украшен разноцветным мрамором и раковинами тропических морей. Мраморы выбирал Гзель, раковины раскладывала Гзелиха. Грот состоял из трех залов, в центре главного стоял фонтан с позолоченной фигурой Нептуна на четверке морских коней. Нептуном, конечно, Петр мыслил себя: властелином иной стихии, создателем иного нового города. Не царь земли и не царь подземелья, но царь всего, что льется, переливается, встает над стихией — и его часто видят плавающим на яхте, буере или шлюпке и упражняющимся в плавании под парусами. В этом деле его едва ли превзойдет кто-либо, кроме господина вице-адмирала Корнелиуса Крюйса. Эта страсть настолько сильна, что его величество видят на воде, и в дождь, и в снег, и в любую погоду, какой бы она ни была. Когда Нева уже настолько замерзла, что лишь в одном месте перед резиденцией его величества оставалась еще сотня шагов чистой воды, он тем не менее плавал по ней под парусом на маленьком суденышке взад и вперед с обычным успехом.

 

 

 

Издательство – «Ивана Лимбаха»

Санкт-Петербург – 2025 г. / 192 с.

ISBN 978-5-89059-573-7