Блахетта - Книга немецких графических знаков

Блахетта В. - Книга немецких графических знаков

Наверное, всем, интересующимся немецким фольклором и раннегерманской историей, бросалось в глаза, что почти каждое древнее изображение шаблонно толкуют в книгах как «знак солнца» — то есть, отсылку к видимому годичному движению светила, к циклу мифов о зимнем солнцестоянии. Прямой равносторонний крест, мол, изображает Солнце в его четырех важнейших годичных положениях, как они наблюдались из околополярных широт — и позднее, когда ухудшение климата заставило предков германцев переселиться южнее, этот крест, бывший прежде точной зарисовкой астрономических событий, утратил буквальность. И тогда горькой необходимостью стало появление косого, диагонального креста. Вот, мол, почему восходящая к тем почтенным временам традиция, сохраняя священную вертикаль север-юг, налагает на нее косой крест — рождая в результате руну хагал, великий солярный символ. Свастика в таком прочтении оказывается, конечно, огненным колесом вращающегося Солнца. Руна одал, спираль, знак витого рога — всё это объявляется изображениями змеев зимы, поглощающих зимнее Солнце; перечеркнутый круг — встречей старого и нового солнечных годов посредине зимы; младшая руна ман — знаком бога той половины го* да, что восходит к середине лета, младшая руна ир — знаком водного божества, спускающего Солнце к зимнему солнцестоянию, и так далее. Перечень подобных расхожих толкований бесконечен, и они считаются столь же достоверными, как этнографические описания празднеств народов Заполярья, приуроченных ко дню, когда после долгой полярной зимы солнце впервые вновь появляется над кромкой гор. Изящный вымысел, воспринимаемый с исключительной серьезностью, лежит в основе почти любого сочинения. Только вообразите: бесконечная ночь застилает мерзлую долину, в которой скорчились наши обуреваемые ужасом праотцы; мысль, одна на всех, заполняет умы: «Неужели злой волк всё- таки сожрал Солнце?». Величайшая вселенская загадка: «Вернется ли Солнце на этот раз?». В точности как еврейский Ной, они ждут появления знака надежды, карабкаются на высокие горы и напряженно всматриваются во тьму. И вот, в один из полдней, замечают на горизонтом едва теплящийся красный отблеск. Ура! Солнце не сожрано — оно снова с нами! Принесем же радостную весть скорей в долину, пусть дряхлые старцы там внизу перестанут терзаться мучительным страхом. Разумеется, эту весть встречают с огромным облегчением и поднимают страшный галдеж. В честь Солнца, вновь одолевшего всех заклятых врагов, закатывается шумное пиршество, не смолкающее пятеро суток.

Поймите правильно: мы не подвергаем сомнению, что наши предки действительно праздновали поворот Солнца на лето, когда животворящее светило с каждым днем всё дольше держалось над горизонтом, разливая ласковое тепло. Современный рождественский сочельник служит тому достаточным подтверждением. Однако же, подобные «драматические сценарии народных игрищ» вовсе не доказывают бытования среди наших предков описанных убеждений и верований. Как вообще получается, что мы, с одной стороны, признаём за нордическими народами способность постигать устройство Вселенной, обладание знанием о видимом движении Солнца и планет, умение сооружать масштабные культовые площадки, ориентированные для наблюдения определенных астрономических событий — то есть, утверждаем, что они обладали грандиозной всеохватывающей культурой, предполагающей нравственный, моральный, высокодуховный уклад жизни — ас другой стороны, тут же сочиняем о них небылицы, уподобляя их неграм- бушменам, что трясутся в грозу, белея от страха перед племенным божком Бабубой?

Наши предки с точностью до часа могли высчитать время, когда зимнее Солнце совершает (кажущийся) поворот на лето, что для приполярных районов означает его возвращение на небосвод, а для наших широт — прирастание светового дня. Умели они вычислить и все прочие годичные положения Солнца, умели замерять его местоположение на небосводе. Это знание было таким же несомненным и надежным, как наблюдавшееся поколениями и всегда неизменное движение жизни через становление, бытие и исчезновение к новому становлению. И если это знание они (или их потомки) выразили цветистым языком поэзии, это вовсе не дает нам права приписать им буквальную веру в образные выражения. Волк зимы, змей, солнечная повозка, разделенный на поры года Бог и так далее — только яркие поэтические обороты, описывающие определенный эффект освещенности, выделяя его из целого набора совершающихся одновременно вселенских процессов.

Предлагая толкования символам, мы должны принимать во внимание сегодняшний немецкий народ, считаться с мнением крестьян и рабочих. Неверно думать, будто сегодняшний немец так уж отличается от своих отцов и пращуров. Течение времени не стронуло с места внутреннюю структуру расы и крови. Замутился только самый возвышенный психологический символизм, да пошатнулась уверенность суждения. Собственно, тьму средневековья, ужас насильственной христианизации германская душа немцев пережила благодаря вороху суеверий, сохраняясь в прибаутках прежних культов, в слезах благодати и покаяния. Об этом свидетельствуют каменные своды соборов и светская архитектура, полотна живописцев, изваяния скульпторов, песни миннезингеров. Увидеть, как проступают очертания подлинного германского духа можно, обратившись ко временам культурного упадка, к годам нужды и войн, к эпохе переселения народов, находя в текстах «Эдды» и саг, в материалах археологических раскопок, редкие остатки прежних нравов и обычаев, во всём беспорядке предметов собственных и заимствованных, в смешении изначального знания с суевериями, выродившимися в колдовство.