Братусь - Аномалии личности

О чем же данная книга, которую не воображаемый, а реальный читатель («свой» или «чужой» — пока неведомо) держит в руках? Эта книга об общих проблемах психологии личности, о том, что такое психическое и личностное здоровье, о том, как возможно уклонение от нормы, появление аномалий личности, о том, наконец, какие перспективы, пути предупреждения и коррекции этих аномалий может предложить психологическая наука. Разумеется (и здесь, как легко видит читатель, мы используем «громоотводную» функцию предисловия), автор отнюдь не претендует на окончательное решение каждого из названных вопросов.

 

Эти вопросы вообще не имеют окончательных решений, ибо относятся скорее к категории «вечных». Как все вечное, они актуальны в любое время, но все же бывают периоды, когда они становятся особенно остры. В психологической науке это связано с требованиями практического использования ее данных, с возрастанием роли «человеческого фактора». Отсюда возникает потребность нового пересмотра проблемы нормы и патологии, аномалий и здоровья личности. Попытка обосновать некоторые подходы к такому пересмотру и предпринята на последующих страницах. 

 

М. : Никея, 2019. Изд. 2-е, перераб. и доп. 912 с.

ISBN 978-5-91761-944-6 

 

Предисловие к первому отечественному изданию 

Предисловие к американскому изданию 

Вступительная статья В. В. Давыдова к американскому изданию 

Предисловие ко второму изданию 

Summary 

Об авторе 

 

 

«Наука — это драма идей», — говорил Эйнштейн. И драма людей, — добавим мы. Нельзя понять науку, ее роль, место, перспективы, не поняв судеб ученых, их реальной жизни в реальном обществе. И отречение Галилея, и переезд Фромма из Германии в США, и смерть великого русского биолога Николая Вавилова в сталинской тюрьме — в равной степени эпизоды жизни ученых и эпизоды науки. Только на скрещении идеи и жизни рождается факт науки, и одно просто неотрывно от другого. И в этом плане советская психология — едва ли не полностью закрытая для западных читателей тема. Время от времени всплывающие имена, отдельные переводы тех или иных книг и статей не создадут картину, как не создадут ее несколько точек, поставленных на полотне, — нужны линии, краски, отношения, пристрастия, нужно привнесение жизни, которой жили все эти годы советские ученые-психологи и которая была просто несопоставима с жизнью ученых Запада. И подобно тому, как, скажем, учение Фрейда неотделимо от знания его биографии и представляется как нечто слитное, как целостный образ, советская психология как совокупность исследований и имен должна слиться с ее реальной историей и сформировать некий живой образ. В мировую культуру входят именно такие живые образы, а не отдельно выдернутые идеи, и человек на могиле Фрейда думает о пути подвижничества и научном бесстрашии, а не о законах сексуальной сублимации. 

 

Но пока не написана такая живая история советской психологии, честная книга о драме ее идей и людей. И оттого сомнения и волнения автора: слово и позиция, понятные и значимые здесь, в Союзе, включенные в здешний мир, будут ли приняты и поняты в далекой стране, окажутся ли созвучными, соотнесутся ли с идеями и людьми, живущими столь отличной от нашей жизнью. В этом плане автор смотрит на перевод как на явление почти магического ряда, ведь в случае удачи, не прилагая к тому дополнительных усилий, он входит в круг нового общения, приобретает новых собеседников и оппонентов. И потому автор, полностью полагаясь на искусство и мастерство уважаемых переводчиков данной книги, будет с надеждой и верой ждать встречи с новым для него читателем.

 

Борис Братусь, Москва, июнь 1989