Бурдах - Реформация - Ренессанс - Гуманизм

От автора.  Я собираюсь говорить о словах «Ренессанс» и «Реформация». Эти два слова имеют поистине мировое значение. Я хочу бросить свет на первое появление и на значение этих слов в сознании образованных людей Европы и на тот круг воззрений, исходя из которого они обрели жизнь в Германии. То, что я предлагаю, следовательно, строго говоря, только предистория этих двух немецких иностранных слов, Ренессанс и Реформация, которая совершается на между-"народной" почве: в области латинского языка. Однако развитие, происходящее в этой предистории обоих слов, оказывается решающим для их жизни и их воздействия немецкого духа и их выражения в немецком языке.

ISBN 978-5-98712-406-2

 

Также первое издание книги

Пер. с нем. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. - 208 с. (Серия «Книга света»)

Обе работы, объединенные в данной новой публикации по желанию широкого круга многочисленных читателей, внутренне составляют единое целое и входят в число многолетних связанных друг с другом исследований, посвященных раннему итальянскому и немецкому Ренессансу. Они предоставляют в узких рамках извлеченное из исследований ядро и поясняют его в свете этимологического развития и истории идей.

 

Обе статьи в основном повторяют доклады: первая -доклад, прочитанный в Берлинской академии наук в 1910 г., вторая - речь, произнесенную на собрании филологов в Марбурге (октябрь 1913 г.).

Цель обеих статей - дать живое понимание сущности и становления Ренессанса в большей степени, чем это обычно совершалось, исходя из источников, прежде всего литературных, во вторую очередь - художественных. На этом пути в ряде случаев возникает необходимость критического рассмотрения существующих теорий Ренессанса.

 

Однако если доклад, прочитанный в Академии, при понятном и по возможности предметном изложении носит все-таки характер специального исследования, которое исходит из точно определенного пункта, не выходит за пределы своего намеченного пути, обращается непосредственно к источникам и лишь намечает общие исторические связи, то в другом докладе, обращенном к менее подготовленным слушателям, задача которого — сообщить им определенные сведения и убеждения наряду с установлениями новых точек зрения и результатов, дан обзор состояния проблемы Ренессанса в целом. Этим объясняется то, что обе работы в ряде мест пересекаются: во второй лаконично и сжато изложено то, что в первой при подробном изложении материала доказывается, обосновывается и поясняется. Эти, впрочем, незначительные по объему, дублирующие друг друга пассажи отличаются различным освещением вопроса, служат один другому опорой, взаимно повышают свою значимость и сообща служат всестороннему уяснению проблемы. Поэтому я счел целесообразным сделать во второй статье лишь два небольших сокращения.

 

В моем исследовании познание Ренессанса не является, как это большей частью происходит со времен Якоба Буркхардта, проблемой философии искусства. В нем меньше подчеркиваются обстоятельства и законы, вообще внимание направлено не на поперечное сечение эпохи, а на ее продольное сечение, на меняющийся генетический процесс. Здесь по возможности мы избегаем абстракций и конструкций, внимание уделяется конкретному множеству и противоположности отдельных явлений, полноте личностного, многообразию и различию индивидуальных творческих сил. И руководящей нитью в этой путанице пульсирующего духа служат не идеи и суждения людей последующих веков, а исключительно признания вождей этого великого движения.

 

Я не жду решения только от истории личностей, применения биографического метода в узком смысле. Вернее, — если мне дозволено привести слова из моей первой программной историко-литературной работы (Rein-mar und Walther. S. If., 32 f., 54 f.) и распространить их на область искусства в целом, — я хочу выявить те скрытые нити, которые связывают поэта с поэтом, художника с художником, местность с местностью, художника и публику, писателя и читателя и следуют из известных законов развития художественной формы; ведь каждое поэтическое и художественное направление получает свое значение благодаря воздействию на определенную публику (пусть даже вначале это очень узкий круг), и это значение необходимым образом обусловлено внутренним состоянием подготовки восприимчивости этой публики. Я продолжаю видеть в каждом поэтическом и каждом художественном произведении сумму того, что снимает в публике существующее напряжение, некую, пусть даже неосознанную, потребность и того, что возникает из своеобразного свойства, создающего творящего индивида. 

 

В данной работе я попытаюсь сообщить результаты своего исследования и одновременно предоставить примеры метода и цели той области немецкой филологии, где задачей служит не анализ звуков и форм, не статистика, описание, объяснение и характеристика грамматических и стилистических особенностей, а история слов, их значений, их ценности и их влияния на духовную жизнь нации.

Я хочу предложить выдержку из главы немецкой этимологии. Я говорю немецкой этимологии, а между тем речь пойдет о двух иностранных словах. Ибо если раньше немецкое исследование в области лексики долгое время исключало иностранные слова или допускало их лишь с оговорками и в очень узких границах, то в настоящее время прочно утвердилось защищенное от всех нападок мнение: отказываться от введенных в немецкий язык и внешне представляющихся чуждыми слов в изложении немецкой этимологии столь же недальновидно, как не упоминать в истории немецкой литературы о проникших в нее из литератур чужих стран материалов, мотивов и стилей.