Гвардини - Смерть Сократа

Рассуждения Гвардини о религиозности Сократа, о сущности его иронии явно не преследуют никакой научной цели и в целом находятся вне контекста науки. Гвардини настраивает определенным образом оптику читателя, который после этого читает диалог совершенно иначе. Совершенно теперь неважно, почему беседа в «Евтифроне» заканчивается ничем. Главным итогом диалога Гвардини называет то, что нам стало понятно, на чем основывается огромное духовное превосходство Сократа, без чего совершенно непонятен тон его речей в «Апологии» и его поразительное спокойствие в «Критоне» и «Федоне». Все это объясняется равнодушием Сократа к смерти: «Эта внутренняя независимость от смерти позволяет ему даже в эти часы, которые, казалось бы, должны были своим тяжким грузом заполнить все сознание, оставаться открытым для человеческого общения и сохранять внутреннюю свободу, необходимую для размышления над духовными вопросами».

 

Начало разговора об «Апологии Сократа» Гвардини обставляет вполне в духе историко-философской науки, требованиями которой он так часто пренебрегал: он пишет небольшое историческое введение, в котором описывает ситуацию, сложившуюся в греческом обществе ко времени судебного процесса над Сократом. Зачем нужен Гвардини этот экскурс? Сам он объясняет это следующим образом: «Для понимания человеческой и духовной ситуации необходимо знать историко-политические условия, поэтому перед тем, как перейти к интерпретации, здесь будет дан их краткий очерк». Но почему-то в других случаях Гвардини прекрасно обходится без этого «необходимого знания», сразу приступая к сути дела. Можно предположить, что ответ скрывается в тех особенностях дела Сократа, которые заставляют посмотреть на политические коллизии его времени не просто как на некий фон, а как на важную составляющую самого дела Сократа.

 

Интерпретация платоновских диалогов «Евтифрон», «Апология Сократа», «Критон» и «Федон» 

Перевод с немецкого И. П. Стребловой 

Санкт-Петербург, «Владимир Даль», 2018 г. - 384 с.

ISBN 978-5-93615-197-2 

 

Прокопенко В. В. Романо Гвардини: встреча с Сократом 

Вводные замечания

 

Судьба Сократа представляет собой одну из существенных тем западной духовной истории. Какими бы путями начиная с 399 года до Рождества Христова ни шла философия, в какой-то момент она всегда возвращается к этой загадочной фигуре, которая так глубоко волнует всякого, кто с ней встретится. Сократ не создал философской системы, и тем не менее сказал о значении философии больше, чем авторы методически выдержанных сочинений. Сократ неповторим, но в то же время его идеи у последующих поколений мы встречаем чаще, чем концепции большинства других учителей, заложивших основы правил духовной жизни. Между тем его судьба, целиком и полностью сформированная его жизненным путем и теснейшим образом связанная с особенным складом его личности, являет собой образцовый пример такой огромной силы, какая свойственна лишь немногим историческим фигурам. Не всякая личность равно предрасположена к тому, что можно назвать духовной встречей, ибо духовная встреча предполагает особый характер личности. Человек может обладать превосходнейшими качествами, но характер его при этом таков, что ставит преграду между ним и тем, кто хочет к нему приблизиться. Другой оказывает сильнейшее влияние, но только через плоды своей деятельности, в то время как его личность совершенно отодвигается на задний план. Есть и такие, чья человеческая сущность вызывает к себе огромный интерес, но в остальном они ничего собой не представляют. «Встреча» в духовном смысле подразумевает знакомство с таким историческим лицом, которое обладает ярко выраженной личностью и в то же время несет в себе нечто имеющее всеобщее значение. История небогата людьми, своей неповторимостью приводящими к сущностному, и Сократ среди них — самый сильный. 

 

Образ Сократа в сочинениях Платона и сам является плодом подобной духовной встречи — это совершенно реальная личность, но представленная в том виде, как она рисовалась в эмоциональном восприятии Платона, так же как Платон навсегда останется тем, кто десять лет прожил под непосредственным влиянием Сократа. Несомненно, в творчестве Платона есть области, в которых личности обоих значительно отдаляются друг от друга. Так, в произведениях раннего периода образ Сократа наиболее близок к своей человеческой личности, отрицательно относящейся к любым теориям, замкнутой в своем мире, в то время как в «Законах», сочинении позднего периода, его имя вообще не упоминается, и речь в них ведет от собственного лица единовластный, склонный к построению систем философ. Но даже в раннем творчестве Платона перед нами возникает тот Сократ, каким Платон его увидел и полюбил, и даже в самых поздних метафизических умозрительных построениях ощущается характер давно умершего учителя. Читатель платоновских сочинений то и дело сталкивается с местами, которые вынуждают его задаваться вопросом, действительно ли персонаж, высказывающийся от имени Сократа — это тот самый Сократ. Ответ на него зачастую неизбежно гласит — теперь это уже невозможно установить; однако в большинстве случаев все-таки можно сказать, что как человек и мыслитель этот литературный образ несомненно наделен такими чертами, которые в действительности были присущи живому образцу или по крайней мере могли ему принадлежать. И само уже то, что этот платоновский Сократ — поборник чистого разума и в то же время глашатай эроса, критический философ и в то же время человек,  ведомый нуминозными внушениями, практический учитель этики и в то же время глубокий мыслитель, ощущавший связь с вечными сущностями — во всех его проявлениях становится нам понятен; то, что образ этого человека во всех своих ипостасях предстает как мощнейшая личность, наделенная высочайшей силой, доказывает нам, какая за ним стоит неподдельная историческая реальность, а также каким великим художником был тот, кто нарисовал этот образ в своих сочинениях.