Карпицкий - Прифронтовое богословие 2

Николай Карпицкий - Прифронтовое богословие и служение христиан на востоке Украины 2

 

 

Война вытаскивает наружу то, что люди прячут глубоко внутри себя, и плохое, и хорошее. Поэтому война между Россией и Украиной разделила многих людей, породила раскол между христианами и поставила перед вопросом: «Как достичь взаимопонимания и примирения людей в период войны?» Этому вопросу был посвящен международный миротворческий семинар в церкви «Добрая весть» (г. Славянск) 30 октября 2015 г., организованный миссией Евразия с участием пасторов из разных частей Украины, в том числе и с оккупированных территорий, а также из России и Соединенных Штатов Америки.

 

 

Война разделила христианские церкви Украины и России. Хотя многие российские христиане поддерживают своих украинских братьев, большинство всё же одобряет агрессивные действия российской власти против украинского народа и осуждает украинских христиан за их гражданскую позицию. И такую позицию занимают не только большинство представителей привилегированной церкви, но и большинство протестантов, хотя они сами долгое время подвергались дискриминации в России. Больше всего украинских протестантов удивляет, почему большинство протестантов России предпочитают верить государственной пропаганде, а не своим украинским братьям. Проблема даже не в том, что большинство российских христиан молчаливо или открыто поддерживает политику Кремля в отношении Украины. Для украинских христиан – это принципиальный вопрос отношения ко лжи, причем такой лжи, плодом которой стала война. Поэтому многие украинские христиане считают, что невозможно построить искренние христианские отношения на фундаменте человеконенавистнической лжи. Это привело к всё более углубляющемуся разрыву между украинскими и российскими братьями, и поиск путей преодоления этого разрыва стал одной из задач миротворческого семинара в Славянске.

 

Обсуждая вопросы миротворчества в библейском и современном практическом смысле, участники семинара все время возвращались к проблеме отношений между российскими и украинскими христианами. Однако эти вопросы нельзя не решить без нового богословского осмысления евангельского откровения с позиции современной ситуации войны России против Украины.

 

 

Приехавшие на семинар российские пасторы могли говорить только от себя лично, но не от имени своих церквей, и тому была веская причина. Дело в том, что даже те пасторы в России, которые поддерживают своих украинских братьев, сами оказались заложниками своих общин, в которых большинство прихожан находится под властью антиукраинской пропаганды. Говорили они также и о причинах эффективности этой пропаганды.

 

Пастор Геннадий из России рассказал, что исторические корни конфликта России с Украиной лежат в многовековом формировании имперского сознания от Ивана Грозного, мессианской идеи «Москва – третий Рим» и покорения Сибири. Беда в том, что обычный русский и сейчас считает себя членом империи. Но есть вина и христианских церквей, в том числе и протестантских, которая заключается в стремлении вовлечь общество в себя, но не себя в общество. Эта установка приводила к отстраненности от активной общественной жизни и, в конечном счете, приводила к маргинализации общин. Такая отстраненность способствовала к тому, что сознание паствы в общественной жизни стали формировать не пасторы, а пропаганда.

Украинских братьев очень тронуло, что Геннадий попросил прощение за российских христиан, поверивших в ложь про Украину.

 

Его соотечественник Леонид рассказал о материальных соблазнах, которые привели к успеху антиукраинской пропаганды не только среди простых обывателей, но и среди христиан. В 90-х люди были на грани выживания, но с приходом к власти Путина в течение многих лет стабильно рос уровень жизни. Росли зарплаты и пенсии, стал выплачиваться материнский капитал, появилась перспектива покупки автомобиля, квартиры. Всё что связано с бедностью и унижением стало ассоциироваться с внешним враждебным окружением, а рост жизни и уверенность в завтрашнем дне – с Путиным. В этой картине мира присоединение Крыма означало победу над всем внешним враждебным окружением и давало основание гордиться величием России.

 

Война привела к ухудшению экономической ситуации в России, что вынудило Кремль искать поддержку даже в тех группах населения, которые ранее были дискриминируемы, в частности в протестантских церквях. И это стало еще одним искушением для российских протестантов – еще недавно к ним относились как к маргинальным сектантам, а сейчас они стали пользоваться вниманием и уважением властей. Вставать в оппозицию власти означает сейчас потерять всё, чего добивались на протяжении многих лет. Поэтому не удивительно, что большинство российских протестантов, как и большинство россиян, доверилось антиукраинской пропаганде, поддерживая действия российских властей в Украине.

 

            

Возникает вопрос, если согласно протестантской позиции, спасение осуществляется верой во Христа, то как тогда протестанты могут верить в ложь, причем не просто в абстрактную ложь, а в основанную на ненависти ложь, с помощью которой оправдывают войну и убивают невинных людей? Если вера от Бога и эта вера спасает, то почему она не освобождает от другой демонической веры, которая несет смерть и разрушения?

 

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобраться, что есть вера. Даже антиукраинской пропаганде люди верят по-разному. Одни воспринимают её просто потому, что не имеют других источников информации, но при этом готовы прислушиваться к альтернативному мнению. В этом случае их вера – всего лишь сложившееся мнение в соответствии с имеющейся информацией, которое в дальнейшем может измениться.

 

Другие не просто верят пропаганде, но с ненавистью и агрессией относятся к любому, кто ставит эту пропаганду под сомнение. Их вера – не просто принятое мнение, но внутреннее самоопределение, которое изменило личность. В результате этого изменения они не могут и не хотят жить в мире, где не было бы врага, с которым они отождествляют Запад и Украину. Любое сомнение в пропаганде они расценивают как угрозу их картине мира. Поэтому не все российские протестанты, которые верят кремлевской пропаганде, одинаковые. Среди них есть и те, кто просто заблуждается. Такие люди открыты для покаяния в своих заблуждениях. Но есть и те, кто выбрал зло и подменил веру во Христа демонической верой в универсального врага. Формально они продолжают считать себя христианами, но живут в извращенной картине мира, в которой мир поделен на светлое царство Путина и на весь остальной враждебный мир.

 

Религиозная вера включает в себя разные аспекты, а именно: внутреннее намерение быть личностно открытым для Бога, знание о Боге на основе религиозного опыта и доверие Богу. Следствием этой веры является освобождение человека от рабства внешним обстоятельствам и внутренним психическим факторам. Соотношение этих аспектов может быть разным. В протестантском понимании вера рождается от слышания Слова Божьего, поэтом внутреннее намерение довериться Богу возникает только из опыта слышания. В православном понимании первично свободное самоопределение к Богу, которое выражается во внутреннем намерении. В этом смысле человек может быть внутренне готов открыться Богу даже до того, как узнает о Слове Божьем. При этом всякая религия отвергает идолопоклонство, которое также имеет разные аспекты.

 

 

В христианском понимании идолопоклонство предполагает такую веру в абстрактную сущность или реальную силу, которая подменяет поклонение Богу и тем самым закрывает путь к спасению. Кроме того идолопоклонство обесценивает содержание жизни человека, препятствует осознанию свободы и ответственности за поступки. Поэтому идолопоклонство не обязательно должно носить религиозный характер. Человек может быть убежденным атеистом, но при этом считать, что общество или государство ценнее жизни человека. Он такой же идолопоклонник, как и любо другой религиозный фанатик, так как в данном случае поклонение абстрактной идее обесценивает жизнь человека. Идолопоклонство включает в себя три аспекта:

 

Следствием такого внутреннего согласия является перестройка всей картины мира, в которой человек становится рабом идеи или силы. Это добровольное рабство возможно потому, что идолопоклонство всегда предполагает самообман. Например, все люди, которые убеждённо верят кремлевской пропаганде и поддерживают агрессивные действия России в Украине, являются идолопоклонниками, так как для них российская имперская идея дороже человеческих жизней. Однако, как правило, сами себе они в этом не признаются, полагая, что поддерживают действия России по защите мирных жителей от «киевской хунты». На самом деле вера в ложь про «киевскую хунту» в данном случае является не причиной, а следствием идолопоклонства. Люди хотят, чтобы «киевская хунта» была на самом деле, потому что не желают признаваться себе в том, что им собственная империя дороже жизни чужих людей.

 

Не все, кто верит антиуркаинской пропаганде, в равной степени являются идолопоклонниками. Есть такие, кто просто принимает её как достоверное мнение, поскольку все вокруг ей также верят, а альтернативной точки зрения они не слышали. Но есть и те, кто это мнение считает настолько своим личным, что перестраивает картину мира так, что его страна оказывается со всех сторон окруженной врагами. Однако бывает ещё более тяжелый случай, когда внутри человека изначально спала внутренняя установка ожидания врага, дожидаясь момента, когда её разбудят соответствующей пропагандой. Такие люди обрадовались тому, что их ожидание наконец-то реализовалось, когда услышали, что кремлевские власти назначили врагом Украину. Именно эти люди становятся наиболее фанатичными ксенофобами.

 

Возникает вопрос, как верующие в Бога могут одновременно верить кремлёвской пропаганде, и может ли уживаться религиозная вера с идолопоклонством? Ведь подлинная вера должна освобождать человека, в том числе и от власти кремлёвской пропаганды, и от поклонения идолу империи «русского мира».

 

Разумеется, никакая религиозная вера не может защитить от простых человеческих ошибок. Если человек чего-то не знает, то вполне может принять ошибочное решение. Однако религиозная вера должна защищать от того, чтобы это ошибочное решение не извратило ценностное восприятие жизни. Верующий человек вполне может довериться ошибочным представлениям о ситуации в Украине, если он не имеет других источников информации кроме российских СМИ. Однако пока он остается христианином, его ошибки не будут влиять ни на его убеждения, ни на ценностное смоопределение. Более того, он будет стремиться узнать правду и станет прислушиваться к голосу очевидцев. Но если он не хочет слышать никакой другой точки зрения, кроме кремлёвской, значит, на это есть веская причина – сверхценная установка (Третий Рим, «русский мир»), обесценивающая жизнь людей, которыми можно пожертвовать. Это и есть идолопоклонство, которое несовместимо с религиозной верой.

 

 

Понимание этого обстоятельства принципиально важно для ведения диалога между украинскими и российскими протестантами, который пытаются наладить на официальном уровне с весны 2014 г. Однако достичь взаимопонимания оказалось не просто. Ведь порой российские братья не только не хотят прислушиваться к другой точке зрения, но даже открыто поддерживают антиукраинскую пропаганду. В частности, 25 ноября 2014 г. начальствующий епископ российских пятидесятников, председатель Российского объединенного Союза христиан веры евангельской Сергей Ряховский обвинил украинские власти в тех же самых преступлениях против христиан, которые на самом деле совершают сепаратисты (гонения и убийства). Досталось от С.В. Ряховского и украинским христианам, которые якобы не решаются критиковать власти, а на Майдане и вовсе кричали «лозунги, больше напоминающие нам о человеконенавистнической идеологии».

 

Выступавшие на миротворческом семинаре представители миссии Евразия Влад Кусакин и Михайло Черенков убеждали, что такой диалог всё равно необходим, так как только через диалог можно достичь взаимопонимания. Влад Кусакин изложил библейское понимание миротворческого диалога. Михайло Черенков показал, что диалог необходим ещё и для того, чтобы самим понять, с кем можно иметь дело дальше, кого приглашать, с кем работать. Диалог должен помочь формированию общества тех людей, которое будут строить Новую Украину и Новую Россию.

 

Первая встреча представителей протестантских церквей России и Украины состоялась накануне Пасхи 2014 г. в Иерусалиме. Россияне отказывались ехать в Украину, и поэтому встречаться приходилось на нейтральной территории. На иерусалимской встрече взаимопонимания достичь не удалось. Российские братья навязывали свою позицию и отказывались посмотреть на события в Украине объективно. Для украинских братьев отношение к агрессии России это еще и вопрос о неприятии лжи, так как без отказа от лжи невозможно доверие. В этом вопросе они чувствовали братскую солидарность от христиан разных стран, но, к сожалению, не от своих братьев в России.

 

На следующей встрече в Киеве состоялся уже предметный разговор. Были также встречи в Лондоне, Осло, Стамбуле.

 

В связи с этим у меня возник вопрос, который я задал Владу Кусакину на семинаре: «А что является целью этого миротворческого диалога? Допустим, мой оппонент глубоко убежден, что я совершаю грех, поддерживая «киевскую хунту», и не собирается отказываться от своего убеждения. Что должно стать результатом диалога с ним?» Подобный вопрос вслед за мной задал и пастор церкви «Добрая весть» Сергей Демидович, христианскую телепрограмму которого, кстати, не так давно по политическим причинам сняли с эфира общественного телеканала ТБН-Украина (офис в г. Санкт-Петербург). «Что я должен сделать, чтобы со мной согласились примириться российские братья?» – спрашивал Сергей Демидович, пытаясь понять, что именно для этого нужно – признать, что нет войны против Украины, что не было преследований христиан сепаратистами или что-то другое.

 

На эти вопросы Влад Кусакин ответил, что диалог это процесс, и участие в этом процессе уже само по себе важно, так как по ходу этого процесса будут постепенно изживаться заблуждения и необоснованные претензии. Я также высказал своё соображение о том, что переговоры за круглыми столами мало что дадут. Человека меняет не разговоры, а поступки. Диалог приведет к результату, если российские протестанты совместно с украинскими будут участвовать в волонтёрской работе, раздавать еду голодающим в прифронтовой зоне и видеть что реально происходит своими глазами. Пастор церкви «Добрая весть» Пётр Дудник напомнил, что он делал открытое обращение к российским пасторам, в котором приглашал их приезжать в Славянск, чтобы вместе раздавать хлеб в прифронтовой зоне.

 

***

 

Диалог между церквями необходим, однако цель диалога должна быть религиозной, а не светской. Если бы речь шла о светских организациях, то тогда вполне понятной целью было бы достижение общения и сотрудничества, несмотря на идейные разногласия. Однако христианин изначально должен быть открыт для общения и сотрудничества. Целью может быть только то, что хочет Бог от христианина, а именно, свидетельство истины.

 

Если христианин видит, что его братья погибают, ослепленные человеконенавистническим лжеучением или пропагандой, то он должен приложить все силы, чтобы дать им шанс вновь обратится к истине. Цель диалога не в том, чтобы наладить мирское общение, а в том, чтобы показать человеку путь спасения. Поэтому он должен говорить на понятном для оппонента языке и показывать пример внимания к чужой точки зрения. Важно свидетельствовать не только словами, но и делами, вовлекать оппонентов в волонтёрскую работу, знакомить с простыми людьми, пострадавшими от войны.

 

Заблуждающимся это поможет вырваться из плена пропаганды, однако на идейных, которым обязательно нужен враг, это не подействует. Как с ними быть? В этом случае христианин должен поступать иррационально, просто доверяясь Богу. Ведь то, что невозможно для человека, возможно для Бога. Человек не может знать, когда и как Бог изменит того, кто сейчас упорствует в заблуждении. Христианин просто должен верить, что это возможно для Бога, и потому призван продолжать вести диалог даже тогда, когда по всем рациональным соображениям это кажется бессмысленным.

 

 

Прифронтовое богословие. Часть третья. Борьба с тоталитарным сознанием

 

Прифронтовое богословие. Часть первая. Вопросы социального служения