Кострюков – Русская Зарубежная Церковь в 1939–1964 гг.

Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ) – явление в истории уникальное. Появление в эмиграции этой структуры было напрямую связано с Гражданской войной в России и установлением в стране антихристианской диктатуры. Последующие десятилетия, ознаменованные репрессиями против Церкви на родине, а также стремлением государства полностью подчинить ее, только углубили разделение между московской церковной властью и подавляющим большинством русской эмиграции.

 

Годы Второй мировой войны стали для Церкви в Отечестве переломными. В 1943 г. было восстановлено патриаршество, в последующие несколько лет открылось несколько семинарий и около тысячи храмов. Продолжала действовать и ббльшая часть церквей, открытых при гитлеровцах. Позднее в состав Московского Патриархата были включены и униатские приходы Западной Украины. Хотя послабления коммунистического руководства в отношении Церкви были вызваны исключительно прагматическими соображениями и замышлялись, как временные, все же государство более не возвращалось к гонениям по довоенному образцу. Немаловажно, что на перемены откликнулась и часть русского духовенства в эмиграции. В середине 1940-х гг. в ведение Московского Патриархата перешло большинство иерархов Русской Зарубежной Церкви и немалое количество духовенства. Кроме того, в послевоенный период Московский Патриархат наладил общение со всеми Поместными Церквами и вышел на международную арену. Казалось бы, несмотря на атеистическую власть, Церковь имеет возможность выполнять свою миссию. Однако разделение между Московским Патриархатом и Церковью в эмиграции не было преодолено – и противостояние между ними в последующие годы серьезно обострилось.

 

Почему Русская Православная Церковь за границей предпочла продолжить независимое существование и стала относиться к московской церковной власти более жестко, чем в довоенные годы? Почему именно в этот период Русская Зарубежная Церковь все больше и больше приближалась к осознанию себя единственной неповрежденной частью Всероссийской Церкви? Ответам на эти вопросы и посвящено настоящее исследование.

 

Понимание разделения между Церковью в Отечестве и Церковью в эмиграции представляется весьма актуальным для оценки периода, который некоторыми авторами характеризуется как сталинский церковный ренессанс.

Период, рассмотренный в настоящей работе, выбран неслучайно. 1939 г. был ознаменован началом Второй мировой войны, разделом Польши между Германией и СССР, включением в состав последнего территорий, ранее принадлежавших Российской империи, а также некоторым смягчением антицерковной политики. Последующие события этой войны, когда Советское государство сначала оказалось на грани катастрофы, а затем сумело утвердиться в Восточной Европе, стали основанием для нового этапа церковно-государственных отношений. Теперь власти старались не столько истребить духовенство, сколько поставить его на службу атеистическому государству. Хотя в послевоенные годы положение Церкви в СССР ухудшилось, власти все же отказались от ее физического уничтожения.

Верхняя граница настоящего исследования (1964) обусловлена важным и ключевым событием истории РПЦЗ – уходом на покой митрополита Анастасия (Грибановского). Это событие почти совпало с увольнением советского лидера Н. С. Хрущева и прекращением гонений, вошедших в историю под названием «хрущевских».

 

Взаимоотношения между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью, процесс ее организации и ее идеологические ориентиры в полной мере еще не изучены. Если проблемам РПЦЗ в 1920–30-е гг. историки уделяют внимание, то последующий период остался на периферии исследований. Как правило, труды о послевоенной церковной жизни в эмиграции имеют лишь ознакомительный характер. Объясняется это тем, что разделение между Московской Патриархией и Зарубежным Синодом к 1940-м гг. оформилось окончательно. Стороны конфликта выразили отношение друг к другу и высказали свои аргументы еще в 1920–30-е гг. Основные документы, подтверждающие или опровергающие правоту сторон, были также изданы именно в эти годы. Тогда же были выработаны и сформулированы позиции московской церковной власти и РПЦЗ относительно коммунистического режима. Период 1939 – начала 1960-х гг., в принципе, не дал сторонам новых доводов. Хотя эти годы не были периодом полемического покоя, новых аргументов стороны практически не выдвигали. Можно сказать, что на смену борьбе канонических толкований пришла борьба компроматов. Заблуждения, грехи и ошибки сторон сразу же выносились на поверхность как очередное доказательство ущербности враждебного лагеря.

 

Таким образом, представляется важным понять проблему разделения в 1940–60-е гг. и определить принципы, на которых стала строиться идеология Русской Зарубежной Церкви. Для ответа на поставленные выше вопросы необходимо изучение как официальных постановлений, распоряжений, посланий, делопроизводственных документов, так и свидетельств современников – воспоминаний и писем.

 

М.: Изд-во ПСТГУ, 2015. – 488 с.

ISBN 978-5-7429-0931-6

 

Введение

ГЛАВА 1. Русская Зарубежная Церковь накануне Второй мировой войны

ГЛАВА 2. Русская Зарубежная Церковь в 1939-1945 гг.

ГЛАВА 3. Преодоление кризиса

ГЛАВА 4. Русская Зарубежная Церковь в 1950-1964 гг.

Заключение

Источники и литература

Приложение

Краткие биографические сведения о некоторых лицах, упоминаемых в книге

Именной указатель

Список сокращений

 

Было бы наивно полагать, что Гитлер планировал сохранить единую Россию. Даже жителям северо-западных районов России местная оккупационная власть говорила, что они не русские, а ингерманландцы. Стремление Германии к раздроблению России и созданию на ее территории марионеточных государств подтверждается и тем фактом, что Смоленская и Брянская области были включены Германией в состав Белоруссии. По некоторым сведениям, после разделения России Германия планировала переселить православное русское население западных регионов, в частности Прибалтики, в «Рейхскомиссариат Москва». Таким образом, для православия на оккупированных территориях не было никаких положительных перспектив. «Мы должны избегать, – говорил Гитлер, – существования единой отдельной Церкви, которая удовлетворяла бы религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту, поклоняющуюся Богу на свой манер. Если некоторые деревни в результате этого пожелают практиковать черную магию на манер негров или индейцев, мы не должны ничего предпринимать, чтобы воспрепятствовать им <... > Наша политика на широких русских пространствах должна состоять в поощрении любой и каждой формы распри и раскола». Кроме того, есть данные, что Гитлер после победы над Советским государством планировал развернуть активные антицерковные мероприятия. Это подтверждается среди прочего репрессиями, которые обрушились на чешское православное духовенство после убийства шефа полиции безопасности и СД Р. Гейдриха.

Открытие храмов и монастырей, массово проводившееся в занятых немцами областях, не свидетельствовало о христианских убеждениях нацистского руководства, которое старалось использовать религиозный фактор для укрепления своего положения. Храмы, как правило, открывались не оккупантами, а населением, замученным советским богоборчеством. Что касается Германии, то ей не нужна была единая Русская Церковь. Православие рассматривалось нацистами как временный союзник, нужный лишь для приобретения симпатий местных жителей.

 

Уже 2 июля 1941 г. Р. Гейдрих в своих директивах предписывал помогать распространению религиозных сект и препятствовать образованию на оккупированных территориях единой Церкви. 16 августа Гейдрих подписал оперативный приказ № 10, основанный на директивах фюрера. В приказе прямо говорилось, что не может быть и речи о поддержке православия и воссоздании прежней Патриаршей Русской Церкви. Наоборот, расщепление и дробление церковных групп поощрялось. Против православия как объединяющей русской силы выступал и рейхсминистр восточных территорий А. Розенберг. В его секретной инструкции от 13 мая 1942 г. говорилось, что на оккупированных территориях всякое религиозное сообщество должно ограничиваться пределами одной области, а Русская Церковь не должна допускаться к духовному руководству в Белоруссии и на Украине.

 

Препятствуя усилению Русской Церкви, нацисты способствовали укреплению национальных структур, например «Украинской автокефальной Церкви». Страх перед единой Русской Церковью был у немцев столь велик, что они отказывались от ее организации даже в мае 1944 г., когда Германия стремительно теряла захваченные земли.

 

Оккупированные Германией территории России в церковном отношении были подчинены разным юрисдикциям. На северозападе церковной жизнью руководил экзарх Прибалтики митрополит Сергий (Воскресенский), формально находившийся в подчинении митрополита Сергия (Страгородского). Экзарх не стал покидать Прибалтику после вступления туда немецких войск и развернул активную миссионерскую деятельность. В проповедях архипастыря звучало обличение коммунистического режима и призыв к совместной борьбе русского и германского народов против коммунизма. Сам экзарх поминал митрополита (затем Патриарха) Сергия на богослужениях. Более того, своему духовенству, служившему на территории Ленинградской епархии, митрополит предписал молиться за митрополита Алексия (Симанского). Поминовение последнего прекратилось только после того, как с советского самолета были сброшены подписанные митрополитом Алексием листовки с призывами бороться против захватчиков. По мнению В. И. Алексеева, гитлеровцы терпели позицию митрополита Сергия (Воскресенского), во-первых, по причине его антисоветских выступлений и, во-вторых, из желания максимально разделить православное население. Помимо этого, митрополиту Сергию удалось убедить немцев, что его подчинение Москве для них выгоднее, чем подчинение Вселенскому Патриарху. В Москве заявления Прибалтийского экзарха вызывали возмущение. В сентябре 1942 г. Московская Патриархия предписала прекратить поминовение имени митрополита Сергия (Воскресенского) в московской Преображенской церкви, где он был ранее настоятелем.

 

Часть прибалтийских приходов во главе с митрополитом Рижским Августином (Петерсоном) и митрополитом Таллинским Александром (Паулусом) с началом немецкой оккупации перешла в юрисдикцию Константинопольского Патриарха.

На Украине действовала Украинская Православная автономная Церковь. 18 августа украинские иерархи архиепископ Алексий (Громадский), епископы Антоний (Марценко), Симон (Ивановский), Пантелеймон (Рудык) и Вениамин (Новицкий) на Соборе в Почаевской лавре объявили об автономии Украинской Церкви на основании решения Собора 1917-1918 гг. Украинская Церковь считала себя автономной по отношению к московской церковной власти, то есть признавала ее. Хранили единство с митрополитом Сергием (Страгородским) и многие приходы Кубани и Северного Кавказа. Протоиерей Стефан Ляшевский вспоминал, что поминовение Патриаршего Местоблюстителя на этих территориях практически не прекращалось. Оккупационные власти препятствовали такому поминовению. Однако, даже отказываясь возглашать имя митрополита Сергия за богослужением, священнослужители не переставали считать себя в его подчинении. «Епископ Иосиф [Чернов], – вспоминал протоиерей С. Ляшевский, – хотя и не поминал под нажимом немцев Блаженнейшего Митрополита Сергия, но считал себя находящимся в Русской Церкви, возглавляемой Блаженнейшим Митрополитом Сергием, и, выдавая мне удостоверение о рукоположении, написал, что мы находимся в Церкви, возглавляемой Блаженнейшим Митрополитом Сергием, так же было написано и на выданном мне походном антиминсе, все это у меня хранится. Так же поступал и Архиепископ Николай [Амассийский]».

 

Юго-запад Украины и Бессарабия находились в ведении Румынской Православной Церкви.

 

Кроме того, на оккупированных территориях существовали и раскольничьи структуры: обновленцы (их приходов было много на Северном Кавказе) и «Украинская автокефальная Церковь». Последняя структура была образована епископами Поликарпом (Сикорским) и Александром (Иноземцевым) в феврале 1942 г. и вскоре стала принимать «духовенство» самосвятов-липковцев без совершения над ним рукоположения.

 

Желая максимально обособить от России Белоруссию, Германия завозила сюда белорусских сепаратистов-эмигрантов. Естественной выглядит и попытка немцев создать здесь независимую Церковь. Митрополиту Пантелеймону (Рожновскому), согласившемуся возглавить новую структуру, были поставлены условия – Церковь должна именоваться «автокефальной», ее епископат должен утверждаться немецким командованием, проповедь и делопроизводство должны вестись на белорусском языке. Митрополит Пантелеймон со своей стороны добился важной оговорки, что об автокефалии речь может зайти лишь после того, как Церковь будет организована и созреет для этого. В июне 1942 г. митрополит Пантелеймон был отстранен от руководства Церковью и сослан сначала в полуразрушенный Благовещенский монастырь в д. Ляды, а затем в г. Вилейку под надзор СД. К управлению Церковью митрополит вернулся лишь в мае 1943 г. В отсутствие митрополита Пантелеймона 30 августа 1942 г. под давлением германской администрации был созван «Всебелорусский Собор» с участием клира и мирян. Из пяти белорусских архиереев в мероприятии участвовало трое – архиепископ Филофей (Нарко), епископы Афанасий (Мартос) и Стефан (Севбо). Старшие по хиротонии иерархи, митрополит Пантелеймон и архиепископ Венедикт (Бобковский), властями на Собор допущены не были. На Соборе был принят статут Белорусской автокефальной Церкви, однако о ее независимости ничего не говорилось. А 12 мая 1944 г. Собор с участием митрополита Пантелеймона, архиепископов Венедикта и Филофея, епископов Афанасия, Стефана, Павла (Мелентьева), Григория (Боришкевича) и Иоанна (Лавриненко) не признал статут белорусской автокефалии и заявил о планомерном развитии «церковно-национальной жизни». При этом, несмотря на требования немецких властей, Белорусская Церковь за все время оккупации не употребляла в печати слова «автокефальная».

 

Политика Германии, направленная на разделение православия, не могла не отразиться на Русской Зарубежной Церкви, великорусские идеи которой в гитлеровские планы совершенно не вписывались. Еще за полтора года до нападения Германии на СССР, 4 декабря 1939 г., внешнеполитическое ведомство нацистской партии подготовило докладную записку, где содержался негативный отзыв о РПЦЗ как организации монархической. Весьма показательными для понимания церковной политики Германии стали аргументы чиновников генерал-губернаторства по поводу деятельности архиепископа Серафима (Ляде) в Польше. «Как это руководящее церковное ведомство Серафима, – говорилось в заявлении, – а именно великорусский монархически настроенный Архиерейский Синод в Белграде, могло бы определять церковные интересы Генерал-губернаторства? Они находятся в первую очередь в сфере компетенции самого генерал-губернатора, а не какой-то чужеродной и чужеземной эмигрантской организации в другой стране, чья позиция по отношению к Германии к тому же очень сомнительна». В последующие годы отношение к Зарубежной Церкви только ухудшалось.

 

В результате положение Русской Зарубежной Церкви на оккупированных территориях СССР было следующим. С одной стороны, формально Германия не запрещала РПЦЗ претендовать на церковное окормление некоторых регионов, как, например, Смоленской и Орловской областей. С. В. Троицкий на этом основании делал неверный вывод о поддержке РПЦЗ на советской территории. С другой стороны, расширение Среднеевропейского округа РПЦЗ на восток так и осталось формальностью, и на деле Зарубежная Церковь не имела ни малейшей возможности не только управлять, но даже влиять на церковную жизнь в оккупированных районах. В соответствии с указаниями Гитлера 6 августа 1941 г. появился приказ за подписью Кейтеля, запрещавший привлекать к деятельности на «восточных территориях» духовенство из Германии или из-за границы. Подобный запрет, касавшийся в первую очередь Русской Зарубежной Церкви, повторялся и в других распоряжениях германских ведомств. В последующие годы архиереи РПЦЗ, несмотря на все свои старания, так и не смогли посетить оккупированные территории, а издаваемые Синодом молитвословы, книги и иконы приходилось переправлять на родину контрабандным путем. Что касается священников РПЦЗ, то они проникали в контролируемые оккупантами районы крайне редко и лишь в качестве военных священников русских антисоветских подразделений. Кроме того, Германия всячески препятствовала контактам РПЦЗ с Белорусской и Украинской Церквами.

 

Показательно, что при организации Белорусской Церкви немецкое командование потребовало от митрополита Пантелеймона руководить Церковью самостоятельно без каких-либо сношений с Москвой (то есть с Московской Патриархией) и Берлином(то есть с РПЦЗ и митрополитом Серафимом). В сентябре 1942 г. духовенство Смоленской и Орловской областей, не пожелавшее подчиняться Белорусской Церкви, обратилось к митрополиту Серафиму (Ляде). Духовенство заявило, что подчиняется РПЦЗ через митрополита Серафима. Орловское духовенство просило при этом прислать в Орел епископа. 19 ноября Архиерейский Синод предложил митрополиту Серафиму принять меры к отправке в Смоленск и Орел епископов и организации там церковной жизни. Однако решение это так и осталось на бумаге – митрополит Серафим (Ляде) не смог прислать в Смоленск и Орел ни епископа, ни священника.

 

Более того, Русской Зарубежной Церкви было фактически запрещено даже окормление некоторых германских территорий. Речь идет о Белостокско-Гродненской епархии, включенной Германией в состав Восточной Пруссии. Хотя этой епархией должен был управлять Берлинско-Германский архиерей, наделе епархия управлялась Белорусской Церковью в качестве некоего «зарубежного белорусского экзархата».

В 1942 г. инициативная группа Украинской автономной Церкви в составе епископов Пантелеймона (Рудыка), Вениамина (Новицкого) и Димитрия (Магана) обратилась к митрополиту Серафиму (Ляде) с просьбой принять Украинскую Церковь в свое подчинение, чтобы не зависеть от Московской Патриархии и налаживать хорошие отношения с немецким руководством. Митрополит Серафим посоветовал иерархам обратиться к рейхскомиссару Украины. Но РПЦЗ на территорию Украины допущена не была, и просьба украинских иерархов осталась без последствий.

 

С. В. Троицкий, ссылаясь на письма митрополита Серафима (Ляде), говорил о материальной помощи германского правительства Зарубежному Синоду. Это утверждение оспаривает А. К. Никитин. Исследования, проведенные в архивах нацистских ведомств, позволили автору сделать вывод, что об оказании РПЦЗ заметной материальной поддержки в годы войны не было и речи. Германская епархия оставалась одной из самых бедных в Зарубежной Церкви, а нерегулярные и незначительные субсидии от государства начались лишь в конце войны, когда Синод переехал из Югославии в Германию.

 

Политика Германии в отношении РПЦЗ касалась и ее структур в Европе.

 

Несмотря на то что митрополит Анастасий не выступал публично против зверств нацистского режима, доверием с его стороны он не пользовался. Начиная с июня 1941 г. митрополит Анастасий неоднократно пытался получить разрешение на посещение Берлина, чтобы обсудить с германскими ведомствами вопрос об удовлетворении духовных нужд русского населения. Попытки архипастыря не дали результата – германские ведомства разрешения на въезд митрополита в Берлин так и не дали.

О необходимости создания единой Православной Церкви на оккупированных территориях высказалось и Венское совещание 1943 г. Однако нацистское руководство свою политику менять не стало. Попытки Зарубежного Синода переместиться в Германию также долгое время оставались безуспешными.

 

В течение всего периода Второй мировой войны РПЦЗ испытывала притеснения со стороны германского правительства. После оккупации Югославии гитлеровской Германией гестапо устроило обыск в квартире митрополита Анастасия на Крунской улице, 20. Было изъято также и делопроизводство Архиерейского Синода. Одно время под угрозой закрытия находились храмы в Лейпциге и Дрездене. Закрытие не состоялось из опасения, что такая акция ухудшит отношения с германскими союзниками – Румынией и Болгарией.

Просветительская деятельность Зарубежной Церкви также встречала препятствия. До середины 1942 г. существовал запрет на ввоз издаваемой Почаевским монастырем в Ладомирово литературы на территорию рейха, Богемии и Моравии, Бельгии, Голландии и Сербии. В последующие годы войны в этих областях было разрешено распространять литературу только в храмах или по подписке.

Со стороны священнослужителей Русской Зарубежной Церкви предпринимались неоднократные попытки оказать пастырскую помощь военнопленным, а также рабочим, вывезенным на работу в Германию. Однако германское руководство препятствовало и здесь. С огромным трудом митрополиту Серафиму (Ляде) удалось получить разрешение на назначение 15 разъездных священников, которые посещали лагеря. Но на практике деятельность этих пастырей зависела от местного начальства, которое по своему усмотрению решало вопрос о допуске священнослужителей на территорию лагерей.

 

Положение РПЦЗ в годы войны усложнялось невозможностью общения между Архиерейским Синодом и епархиями. Митрополит Анастасий считал, что препятствия нормальной деятельности Синода были частью германской политики. Более того, ситуация не изменилась даже в период агонии гитлеровского режима.

 

Доверием не пользовался и лояльный Германии митрополит Серафим (Ляде). Встречаются высказывания, что этого иерарха гитлеровский режим рассматривал в качестве Патриарха Русской Православной Церкви. В декабре 1945 г. газета «Русские новости» назвала митрополита Серафима «гитлеровским кандидатом на престол Патриарха Московского». Об этом писал и митрополит Серафим (Лукьянов): «...немцы намерены были назначить его Патриархомоккупированных ими русских областей». Однако пока не выявлено документов, подтверждающих, что такие планы относительно митрополита Серафима (Ляде) имели высшую санкцию. Факты говорят об обратном.

Более реальным претендентом на патриаршество в Русской Церкви был митрополит Варшавский Дионисий (Валединский), который даже распечатал бланки с титулом «Смиренный Дионисий, Патриарх Московский и всея Руси». По мнению немецкого исследователя Хайера, генерал-губернатор Франк стремился использовать Польскую Церковь для захвата Русской Церкви. Однако этот проект не совпадал с целями Германии, которая не хотела видеть на оккупированных территориях единого церковного лидера. Поэтому мечтам митрополита Дионисия не суждено было осуществиться.