Карсавин - серия Философия России первой половины XX века

«Всё основное о Карсавине» — так может быть назван наш том. Он содержит систематизированный комплекс текстов, посвященных творчеству Льва Платоновича Карсавина (1882—1952) от его начала и до конца, во всех его жанрах и ареалах. Структура комплекса отражает многомерность его предмета.

 

Творчество Льва Карсавина — сложный феномен, оно развивалось в целом ряде научных дисциплин и культурных сфер: в истории и теории истории, философии, богословии, политической публицистике, лирико-исповедальной прозе, даже в поэзии...  Поэтому том открывает сводный очерк С. С. Хоружего, рисующий все это творчество в его развитии как цельное и синтетическое единство, вскрывающий его сквозные связующие нити и представляющий также основные сведения о жизненном пути мыслителя.  

 

Соответственно, в первом разделе тома,«Карсавин — историк», представлены две работы:  рецензия 1913 г. на первую большую книгу ученого, принадлежащая перу его учителя, крупнейшего историка И. М. Гревса, и глава из новой монографии А. В. Свешникова (Омск), рассматривающая идеи, идейные конфликты и взаимоотношения в предреволюционной русской медиевистике во всеоружии современных методологий анализа профессиональных сообществ.

 

Далее следует раздел «Карсавин и евразийство», где работа всего одна, но довольно капитальная: новое исследование М. Байссвенгера (США), сочетающее историческое изложение и философский анализ и опирающееся на архивные разыскания.

 

 

 

Под ред. С. С. Хоружего.
М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. — 527 с. : ил. 

Философия России первой половины XX в.
ISBN 978-5-8243-1726-8
 

Хоружий С. С. Вступительная статья

Мелих Ю. Б., Хоружий С. С. Философия Карсавина в Серебряном веке и в наши дни
Хоружий С. С. Жизнь и учение Льва Карсавина
 

Гревс И. М. Рецензия на книгу: Карсавин Л. П. Очерки религиозной жизни Италии XI—XIII веков
Свешников А. В. Конфликт в жизни научной школы. Казус Карсавина
 

Байссвенгер М. «Еретик» среди «еретиков»: Л. П. Карсавин и Евразийство....

 

Хоружий С. С. Философия Карсавина в судьбах европейской мысли о личности

Мелих Ю. Б. «Симфоническая», совершенная личность
Мелих Ю. Б. Сущее личности и личностность единосущего. К вопросу о спорности персонализма у Л. П. Карсавина и Н. А. Бердяева 275
Азаренко С. А. Лев Карсавин и темы телесности и совместности в современной философии
Сиклари А. Д. Смысл и значение «индивидуализации» культуры в мышлении Л. П. Карсавина
Доброхотов А. Л. Бергсонианские мотивы в работе Л. П. Карсавина «О свободе» ...
Макаров Д. И. Безмолвные странствия души: авторский миф в «Поэме о смерти» Л. П. Карсавина (Аспекты претворения)
Черашняя Д. И. Структура автора в «Поэме о смерти» Л. П. Карсавина

Лесур Ф. Лев Карсавин и католичество

Гензелис Б. След Л. П. Карсавина в литовской культуре
Хоружий С. С. Русский философ в Литве: A CASE STUDY
Зоммер Э. Ф. О жизни и смерти русского метафизика. Запоздалый некролог Льва Карсавина (t 12.07.1952)
Хроника жизни и творчества Л. П. Карсавина
Библиография произведений Л. П. Карсавина
Библиография работ о жизни и творчестве Л. П. Карсавина
Именной указатель
Сведения об авторах

 

Лев Платонович Карсавин - Философия России первой половины XX века - Философия Карсавина в Серебряном веке и в наши дни

 

В плеяде русских мыслителей Серебряного века Лев Платонович Карсавин (1882-1952) — одна из фигур, всего тесней, органичней связанных с этой необычайной эпохой и вписывающихся в ее облик.

И мысль, и личность его, весь стиль его творчества, поведения, общения отличали яркие, характерные черты: артистичность и блеск, ирония, парадоксальное сочетание вызова и смирения, тяга к крайним, смелым позициям и рискованным речениям... На всем этом неизгладимая, безошибочно узнаваемая печать петербургской культуры Серебряного века — увы, давно и невозвратимо миновавшей культуры. Однако масштаб, потенции его мысли богаче и шире границ эпохи; и, внимательно рассматривая эту мысль в сегодняшней перспективе, мы убеждаемся, что во многом Карсавин — наш современник.
 

Раскрыть эту современность Карсавина, введя его творчество в контекст философской событийности настоящего и показав его связи с проблематикой сегодняшней мысли, — основная задача, которой служат и наше введение к предлагаемому собранию текстов, и сам подбор этих текстов. Такая направленность отвечает целям и замыслу всего проекта «Русская философия первой половины XX в.», в рамках которого выпускается наша книга. Но наряду с этим введение также ставит и определенные аналитические задачи, диктуемые состоянием сферы карсавиноведческих исследований. Как можно заметить, в этих исследованиях сегодня успели накопиться, переходя из одной работы в другую, некоторые весьма спорные или прямо неадекватные характеристики и оценки разных сторон философии Карсавина, его творчества и личности. Представляя читателю, в известной мере, итоги современного карсавиноведения, мы пользуемся случаем указать бытующие аберрации и наметить, хотя бы бегло, их коррекцию. Как мы находим, более всего подобная коррекция требуется в двух темах: образ Карсавина, рисуемый в работах по  евразийству, и освещение персонализма философии Карсавина.

Для своего времени философия Карсавина явилась одной из завершающих Больших Систем метафизики Русского религиозно-философского возрождения. Она разделяла многие родовые черты этой метафизики, как достоинства ее, так и недостатки. Подробный анализ ее принципов и понятий читатель найдет в текстах данного тома; задача же введения, как уже сказано, — позиционирование этой философии в общей панораме российской и мировой философской мысли. Для этой цели надо ввести философию Карсавина в двоякий контекст: времени ее появления и нашего сегодняшнего времени.
 

Первый контекст, непосредственный и ближайший, составляет, как уже сказано, метафизика Русского религиозно-философского возрождения. Что за философию она представляла собой? В качестве общей родовой черты мы бы сказали, пожалуй, что это была в значительной мере нарративная философия: не столько доказывающая свои утверждения и выводы тем или иным философским методом, сколько ведущая о них рассказ. Отсюда можно подумать, что это была наивная философия: но нет, в эпоху Серебряного века русское философское сообщество уже поддерживало связи с ведущими  философскими очагами и находилось вполне на уровне профессионального европейского философствования своего времени. Скорее тут сказывались черты, идущие от корней русского менталитета и духовной традиции.

 

Черты эти включали в себя убежденность в высшей ценности личного общения и влекли к тому, что в культурном творчестве ведущие авторские установки были установками доверия, общности и общения с читателем или  зрителем (можно тут вспомнить, что с давних пор многие отмечали своеобразно-исповедальную тональность русской культуры). В частности, и в создании философского текста естественною авторской установкой оказывалось делиться с читателем своим опытом и размышлениями — иными словами, вести рассказ о них. Автор брал на себя внутреннее обязательство, чтобы это был правдивый рассказ; и к этому обязательству в основном и сводилась методологическая дисциплина его дискурса. Но эти экзистенциально окрашенные установки не обеспечивали философской строгости и обязательности, свободы от произвола — и с этим прямо связано то, что в философской  продукции Серебряного века, изобилующей яркими и оригинальными текстами, лишь весьма небольшая часть оказалась  соответствующей путям будущего философского развития.