Лютер - Собрание сочинений - Том 36

Представленные в настоящем томе произведения сосредоточены вокруг лютеровского учения о Святом Причастии. Хотя в 1519 году он все еще придерживался учения о пресуществлении, а в 1520 году весьма сдержанно возражал против мессы как жертвоприношения, все же оппоненты вынудили его яснее и тверже определить свои представления о Святом Причастии.

 

В самом первом предложении представленного здесь трактата «О вавилонском пленении» (1520) Лютер засвидетельствовал, что его римские оппоненты подталкивали его к более определенному и решительному противостоянию папскому пониманию Причастия. Нападки со стороны римских церковников и богословов лишь побуждали его к более смелому и подробному выражению своих убеждений. В трактате «О вавилонском пленении» он нанес удар по всей сакраментальной системе Римско-католической церкви, поскольку теперь ему стало ясно, что эта система стала основной причиной и главным орудием порочной церковной практики.

 

Он рассмотрел Таинства вообще и каждое по отдельности, но главное внимание уделил Таинству Святого Причастия. Он прояснил новые принципы, утвердившиеся в его мышлении после прежних произведений на данную тему, и впервые изложил их в упорядоченном виде. А назвав этот документ о «вавилонском пленении» «прелюдией», он дал понять, что за ним последует нечто большее.

 

Следующие четыре работы данного тома можно рассматривать как избранные фрагменты симфонии, «прелюдией» к которой стал трактат «О вавилонском пленении». Причины их написания Лютером, и обстоятельства, в которых они появились, показаны в особых предисловиях к этим трактатам. Представленные здесь документы были выбраны из множества произведений Лютера на данную тему, дабы познакомить читателя с некоторыми основными лютеровскими представлениями о Святом Причастии.

 

Фонд «Лютеранское наследие» - 2020. - 145 с.

 

 

Мартин Лютер, августинец, своему другу Герману Тулиху, с поклоном.

 

Желаю ли я того или нет, мне приходится с каждым днем достигать все большей учености, поскольку множество весьма талантливых господ усердно погоняют меня, заставляя трудиться. Около двух лет назад я писал об индульгенциях, но так, что теперь глубоко сожалею об издании этой книжки. Тогда я еще весьма суеверно принимал тиранию Рима, а поэтому утверждал, что индульгенции не следует отвергать полностью, полагая, что они одобрены общим согласием такого множества людей. Это неудивительно, ибо тогда я еще в одиночку исполнял этот сизифов трудом. Впоследствии, благодаря Сильвестру, и при содействии монахов, столь стойко защищавших индульгенции, я увидел, что эти индульгенции являются лишь жульничеством римских лицемеров, при помощи которого они лишают людей денег и веры в Бога. Если бы только я мог упросить книготорговцев и убедить всех читателей сжечь прежние мои книжки об индульгенциях и вместо всего понаписанного мною об этом, принять утверждение: «ИНДУЛЬГЕНЦИИ -

 

ПОРОЧНОЕ СРЕДСТВО РИМСКИХ ЛИЦЕМЕРОВ».

 

Затем Экк, Эмзер и их друзья-заговорщики предприняли попытку наставить меня относительно первенства папы. Здесь также, дабы не выглядеть неблагодарным в отношении к столь ученых мужей, я признаю, что извлек много пользы из их трудов. Ибо, отрицая небесную власть папства, я все же признавал его человеческую власть. Но будучи ознакомлен с утонченнейшими ухищрениями этих самодовольных шутов, коими они столь ловко подпирают своего идола (ибо мой разум не является совершенно невежественным в таких делах), я теперь наверняка знаю, что папство - это царство Вавилонское и держава Нимрода, сильного зверолова [Быт. 10:8-9]. Посему вновь, дабы содействовать благу моих друзей, я умоляю моих книготорговцев и читателей, чтобы после сожжения написанного мною на эту тему, они держались сего положения: «ПАПСТВО - ЭТО ВЕЛИКАЯ ОХОТА ЕПИСКОПА РИМСКОГО». Сие доказывают аргументы Экка, Эмзера и лейпцигского толкователя Писания.

 

Теперь они затеяли игру, наставляя меня в отношении причащения обоими элементами и других важных предметов. И мне придется потрудиться, дабы не слушать этих своих «выдающихся учителей». Некий итальянский монах из Кремоны написал «Отречение Мартина Лютера перед святым престолом». Смысл сказанного им не в том, что я от чего-либо отрекаюсь, как это объявлено на словах, но в том, что он отрекается от меня. Вот так итальянцы нынче стали писать по-латыни. Другой монах, немец из Лейпцига, как вы знаете, тот самый толкователь всего канонического Писания [Альвельд], возразил мене относительно причащения обоими элементами и, насколько я понимаю, собирается совершить еще более великие дела. Итальянец [Исолани] оказался достаточно хитер, чтобы скрыть свое имя, возможно, опасаясь участи Каетана и Сильвестра. C другой стороны, лейпцигский муж, как и подобает неистовому и отважному немцу, похваляется на искусно составленном титульном листе своим именем, своей жизнью, своей святостью, своей ученостью, своим служением, своей славой, своей честью, почти до самых деревянных подметок. От него я, несомненно, научусь многому, поскольку в своем посвятительном письме он обращается к Самому Сыну Божию, столь близко эти святые знакомы со Христом, царствующим на небесах! Кажется, здесь эти три сороки обращаются ко мне, первая - на хорошей латыни, вторая - на еще лучшем греческом, а третья - на чистейшем иврите. Мой дорогой Герман, не кажется ли тебе, что мне остается лишь навострить уши? Эта проблема была решена в Лейпциге обсервантами Святого Креста.