Мордовцев - Последние дни Иерусалима

Последние роковые дни призрачной государственной независимости судорожно переживала Иудея в то время, когда пресыщенный самовластием и злодеяниями Нерон совершал свое артистическое путешествие по Элладе в качестве публичного арфиста, певца, декламатора, пожиная незаслуженные лавры, подносимые ему трепетавшими не от восторгов, а от ужаса зрителями.

Более 1800 лавровых венков украшали его триумфальное шествие по Элладе во главе высших сановников державного Рима и многочисленной свиты, когда до него дошли тревожные вести из Иудеи: строптивые потомки патриархов и пророков решились свергнуть с себя постыдное ярмо этого державного языческого Рима.

 

Норе of Salvation Mission, 208 стр. 2006 г.

ISBN 1-932247-82-3

 

20 пронумерованных глав

 

 

Тихая ясная ночь стояла над Галилеей. Полная луна заливала своим серебристым светом грозный римский лагерь, на несколько квадратных верст раскинувшийся у серых, мрачных стен Иотапа- ты, галилейской твердыни, в которой засели иудеи под предводительством своего военачальника, Иосифа (впоследствии известного, как Иосиф Флавий, знаменитый автор «Иудейской войны» и «Иудейских древностей»).

 

Дивная, божественная ночь Иудеи! Казалось, невидимый, непостижимый Творец этой ночи и всего сущего, грозный и благой Иегова, в эти тревожные для Его избранного народа дни посылал ему эти дивные ночи, как покров Свой, как успокоение от бранных тревог, от всего ужасного, что творилось в это роковое время во всей обреченной гибели Иудее... Божественная ночь!

 

От крепостных стен Иотапаты, от ее башен и бойниц черные тени тянутся по направлению к римскому лагерю. Что-то зловещее чудится в мертвой тишине уснувшей крепости. Могильный мрак напоминают эти тени, легшие между обреченной на гибель крепостью и многочисленным, грозным неприятелем, ее окружившим.

 

Залиты серебристым светом полной луны и бесчисленные палатки римского лагеря. Чем-то вроде фантастического храма кажется высокий шатер Веспасиана, занимающий самую середину лагеря. Тень от него ложится на соседнюю палатку Тита, в которой тускло мерцает огонек. Тут же белеют верхи палаток Агриппы, недостойного царя Иудеи, давно отдавшего себя в рабство Риму, Антиоха, царя гористой Коммагены, и Мал ха, царя Каменистой Аравии, или Петры. Кое-где у окопов и у ворот лагеря сверкнет свет луны на острие копья часового и снова погаснет, как потухшая искра. В горах, обступивших Иотапату с востока и севера, зловеще перекликаются ночные птицы...