Резникова - А звезды видели все

 

Уснуть Жене удалось только под утро и то ненадолго. В шесть девочки уже проснулись одна за другой, требуя сухих пеленок и грудного молока. Весь день, что бы Женя ни делала, слова Марии и Николая звучали в ушах, проникая в разум и сердце. Она взвешивала все «за» и «против», плакала, злилась, кричала на Датико, не в силах посмотреть на все другими глазами. После обеда просьба бездетных супругов уже не казалась такой дикой, и Женя представляла, как намного легче ей будет ехать в поезде с Датико и только с одной малышкой на руках. Ларочка в это время будет в другом доме, где о ней будут хорошо заботиться. А если бы Женя послушалась Давида и сделала аборт, близнецы вообще не появились бы на свет...

 

Женя пугалась своих мыслей и в то же время они уже не казались ей таким ужасными, как вчера. К приходу Марии она почти согласилась оставить супругам свою крохотную дочь. Женщина, как всегда, принесла продукты и детское питание. Она вымыла руки и сразу взяла Ларису.

— Как ты их различаешь? — устало спросила Женя. — Я думала, что только я могу отличить их друг от друга. Они ведь похожи, как две капли воды.

— Не знаю, — пожала плечами Мария, нежно целуя ребенка, — я просто вижу кто из них Ларочка, а кто Томочка.

Потом, внимательно посмотрев на Женю, добавила:

— Ты очень бледная. Опять не спала?

— Не удалось, — грустно улыбнулась Женя. Мария, покормила Ларочку и положила в кроватку.

 

Затем еще около часа возилась на кухне. Они почти все время молчали, занимаясь каждая своим делом. Наконец Мария не выдержала:

— Ну что, Женя? Ты думала о нашем предложении? — Да. Всю ночь и весь этот день...

— Ты решила?

— Не знаю, Мария. Не знаю! Иногда мне кажется, что это нормально и даже хорошо будет для моего ребенка. Но что-то внутри меня восстает и противится этому. А почему ты хочешь именно Ларису?

— Не знаю. Мое сердце сразу к ней потянулось. Но мы будем рады и Томочке. Я не могу выбирать. Понимаешь, ведь настоящие родители не выбирают себе ребенка. Они не знают заранее, каким он родится. Они любят его таким, какой он есть. А я хочу быть настоящей матерью...

Женя угрюмо молчала. Сердце болело, тело и мозг требовали отдыха. Хотелось все оставить и где-нибудь спрятаться, чтобы уснуть и ни о чем не думать.

— Коля придет после семи, и мы еще раз поговорим с тобой об этом, — донесся до ее сознания голос Марии. — Иди отдохни, пока девочки спят. Я побуду с Сашенькой.

 

Женя кивнула и пошла в спальню. Малышки мирно спали рядышком. Она опять поразилась их сходству, рассматривая каждую черточку на личиках близняшек. Согласиться на предложение Марии и Николая было трудно, но обречь обеих девочек на неизвестное будущее было еще труднее. Жене уже казалось, что отдать хоть одну из них в полноценную семью со счастливым детством будет правильно. Засыпая, она мысленно согласилась на предложение супругов. Ни о чем другом Женя не думала. Час пролетел, как одна минута. Близнецы засопели и, как обычно, заплакали вдвоем. Женя подскочила, протирая покрасневшие от недосыпания глаза. Мария осторожно открыла двери и, улыбнувшись ей, взяла на руки Лару. «Берет, как свою собственную», — недовольно подумала Женя и потянулась к Томе.

 

Николай пришел с большими сумками и, поздоровавшись, стал доставать из них пакеты с детской одеждой для Датико и девочек. Женя ходила по квартире усталая и хмурая. Ее знобило, в голове не было никаких ясных мыслей. Ей хотелось только одного — быстрее уехать отсюда. О том, что решается судьба Ларисы и как эта разлука вообще может отразиться на судьбе ее дочерей-близнецов, она совершенно не задумывалась.

— Сашенька, иди поиграй с машинками или порисуй, — нежно погладив ребенка по головке, сказала Мария, — нам поговорить надо, детка.

— Опять? — надул губки Датико. — А мне нравится с дядей Колей играть.

— Дядя Коля потом с тобой поиграет, — строго сказала Женя сыну.

 

Мальчик пошел к игрушкам. Николай сразу приступил к делу, несмотря на сильное волнение.

— Ну что, дорогие, вы что-то обговорили? Женя, что ты решила?

Он вопросительно смотрел на измученную женщину, ожидая ответа. Мария ходила рядом с двумя малышками на руках. В глазах ее читалось беспокойство. Она с надеждой смотрела на мужа, взглядом призывая его продолжить разговор.

— Не знаю! — Женя закрыла лицо руками. — Я так устала!

— Ты должна решить, Женя, — твердо продолжил мужчина, — мы хотим определиться. Если ты не согласна отдать нам одну девочку, мы не будем настаивать, а просто возьмем ребенка из детского дома. Если ты согласна, я оставляю этот конверт. Тебе тут на несколько месяцев хватит.

 

Николай положил на стол толстый конверт. Нетрудно было догадаться, что там находились деньги. Взгляд Жени изменился. Она, не отрываясь, смотрела на конверт и думала о том, что еще никогда у нее не было столько денег. Она сможет спокойно доехать домой и снять себе квартиру в Анапе, если мать или отчим будут против того, чтобы она жила с ними в одном доме. Она устроит Датико в детский сад, а чуть позже, когда Томочка немного подрастет, отдаст и ее в ясли. Тогда можно будет устроиться на работу и жизнь потихоньку как-то наладится. Ее мечты прервал голос Николая:

— Женя, я считаю, затягивать не надо. Ты должна все решить сейчас. Если ты согласна, я расскажу, что нужно делать дальше.

 

Женю опять начало трясти. Казалось, ее ноющее сердце понимало больше, чем разум.

— Вы что, хотите забрать Лару сейчас? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, — сказала Мария, — но у нас есть план.

— Что мне нужно делать? — спросила Женя, утвердившись в своем решении отдать ребенка.

— Выслушай нас внимательно, — строго промолвил Николай, — ничего не перепутай.

— Хорошо, — бескровными губами прошептала Женя, — я постараюсь.

 

— Завтра к тебе придет одна молодая женщина. Ее зовут Паша. Она принесет билеты на поезд и поможет собрать все, что бы ты хотела взять с собой. Она будет здесь, и со своим мужем проводит тебя с детьми на вокзал. Они и договорятся с проводником, чтобы тебе и Датико приносили горячую еду и молоко. Тебе нужно хорошо питаться, чтобы кормить Томочку. Теперь, — Николай глубоко вздохнул, — самое главное. Завтра, как только стемнеет, после девяти вечера, ты должна будешь хорошо закутать в теплое одеяло Ларочку, положить ее в корзину и принести нам. Поставишь корзину с ребенком на крыльцо нашего дома. Мы заранее включим там свет и будем тебя ждать, чтобы девочка не была долго на холоде. Ты поставишь корзину и сразу уйдешь. Ты все поняла, Женя?

— Да. Но у меня нет корзины, — Жене казался чужим ее собственный голос. Дрожь не унималась.

— Корзину принесет Паша и будет здесь эти два дня. Ты спокойно можешь оставить на нее Сашеньку и Томочку, когда понесешь нам Ларочку. У нее есть маленькая дочь, и она отлично умеет обращаться с детьми.

— Хорошо, я все поняла.

— Теперь, Женя, ты должна написать расписку. У нас есть образец.

 

Мария еле сдерживала ликование и в то же время боялась, что Женя может передумать. Она положила уснувших близняшек в кроватку, достала из сумки приготовленные заранее листы бумаги, образец расписки и положила на стол.

— Прочитай сначала, — ласково сказала она Жене, — потом перепишешь.

Женя читала, но строчки прыгали у нее перед глазами. Мария принесла ей успокоительные капли. Дрожащей рукой несчастная мать начала писать:

 

«Я, Меркулова Евгения Константиновна, в связи с тяжелыми сложившимися обстоятельствами, передаю свою двухмесячную дочь Ларису на удочерение супругам Николаю и Марии Савченко для дальнейшего воспитания и родительской опеки. Обещаю, что никогда и ни при каких обстоятельствах не буду предъявлять претензии на возвращение моей дочери обратно. Обязуюсь в течение всей моей жизни хранить обет молчания и никогда никому не разглашать этой тайны».

 

— Все, я написала.

Лист бумаги дрожал в ее руках. До конца не понимая, что она только что сделала, Женя смотрела в одну точку, борясь с внутренней дрожью. Николай прочитал и подвинул ей лист снова.

— Поставь число и подпись.

Не пряча счастливого блеска в глазах, Николай аккуратно сложил документ и спрятал в карман. Мария готова была стать на колени перед Женей, но, боясь показать слишком бурную радость, просто обняла ее.

 

— Ты сделала нас счастливыми, Женя. Я буду очень хорошо заботиться о твоей девочке.

Женя отвернулась и закрыла лицо руками. Было невыносимо наблюдать, как эти люди превращали ее боль в собственный праздник.

— Прощай, Женя, — услышала она голос Марии. — Мы, наверное, больше не увидимся с тобой.

 

Весь следующий день, машинально общаясь с молодой женщиной, которая оказалась невольным свидетелем сложившихся обстоятельств, Женя словно плавилась на медленном огне. В десять вечера, полная решимости, она укутала в теплое одеяло Ларису, положила ее в глубокую корзину и вышла из квартиры. К дому Марии и Николая Женя шла не городскими улицами, а прячась от любопытных глаз редких прохожих, неровной тропкой вдоль череды огородов и каких-то кустов. Из-за заборов подавали голос собаки. Ночь звенела над городом, прозрачная, свежая, зимняя. Звезды, как яркие цветы освещали землю. Они словно наблюдали за ней с высоты сверкающими взглядами. Кроме сияния звезд, густоту сумерек разбавляли блики редких уличных фонарей.

 

Сухие ветки предательски трескались под ногами. На крыльце дома, где Женя должна была оставить свое крохотное дитя, светил фонарь. В окнах горел яркий свет. Там ждали ее дочь, от которой она отказалась вчера, написав расписку. Женя поставила корзину и быстро отошла от дома, спрятавшись за соседский забор. Дрожа всем телом, она наблюдала, как открылась дверь и полоса света упала на ее девочку. На крыльцо вышла Мария, взяла корзину с ребенком и зашла в дом. Дверь закрылась, фонарь погас. Жене казалось, что часть ее самой исчезла за закрытой дверью дома.