Сен-Виктор - Боги и люди

Да будет благословен тот греческий крестьянин, заступ которого отрьт богиню, покоившуюся уже две тысячи лет в глубине пшеничного поля. Благодаря ему идея красоты поднялась на высочайшую ступень; мир пластичного обрел свою царицу.

Сколько рухнуло алтарей, сколько очарований погасло при ее появлении! Как в библейском храме, все идолы пали перед нею лицом в землю. Венера Медицейская, Венера Капитолийская, Венера Арльская склонились перед Венерой дважды Победительной, которая своим появлением отодвинула их на второй план. Созерцал ли когда-либо человеческий глаз формы более совершенные? Ее волосы, небрежно связанные, струятся, как волны успокоенного моря. Под их прядями рисуется лоб, ни слишком высокий, ни слишком низкий, но такой, который создан для пребывания мысли божественной, единой, неизменной. Глаза углублены под аркадой бровей, которая прикрывает их тенью и поражает их той нечеловеческой слепотой богов, взгляд которых, нечувствительный к внешнему миру, в себя вбирает свет и разливает его по каждой точке их существа. Нос соединен с челом чертой прямой и чистой, которая являет линию самой красоты. Уста полуоткрытые, вдавленные у краев, оживленные тенью, падающей от верхней губы, выдыхают непрерывное дуновение бессмертных жизней. Легкое движение рта подчеркивает величественную округлость подбородка, отмеченного едва заметной извилиной.

Красота струится от этой божественной головы и разливается по всему телу подобно сиянию. Шея не имеет тех изнеженных лебединых выгибов, которыми непосвященный скульптор украшает своих Венер. Она пряма, крепка, почти кругла, как ствол колонны, поддерживающий бюст. Узкие плечи своим контрастом развертывают гармонию персей, достойных, как грудь Елены, служить формой для жертвенных чаш, персей, одаренных вечной девственностью, не утомленных прикосновениями губ Амура, персей, от которых могли бы вскормиться четырнадцать детей Ниобеи, не нарушив их очертания. Торс развертывается планами мерными и простыми, подобными эпохам жизни. Правое бедро, смягченное наклоном тела, продолжает свои волнистые линии под скользящей тканью, которая падает величественными складками с колена, выдвинутого вперед.

Но высшая красота - это красота несказанная. Язык Гомера и Софокла один был бы достоин прославить эту царственную Венеру; полнота греческих ритмов одна могла бы передать, не унизив их, эти совершенные формы. Каким словом выразить величие этого трижды священного мрамора, обаяние, смешанное с ужасом, которое внушает он, идеал величественный и простодушный, им раскрываемый? Двусмысленный лик Сфинкса менее загадочен, чем эта юная голова, которая кажется такой наивной. С одной стороны, ее профиль дышит утонченной мягкостью; с другой стороны, рот сжимается в складку, в глазах скользит выражение презрительного вызова. Посмотрите ей прямо в лицо: успокоенный лик выражает только уверенность в победе и полноту счастья. Борьба длилась одно мгновение; единым взглядом Венера, выходя из волн, измерила свое царство. Боги и люди признали ее власть . . . Она ставит ногу на морскую отмель и, полуобнаженная, отдает себя на обожание смертным.