Сперджен Чарльз – Мое обращение

Я слышал, как люди рассказывали истории о своем обращении и духовной жизни в та- кой манере, что в моем сердце возникало отвращение к ним и их историям. Они рассказывали о своих грехах так, будто хвалились величием своих преступлений. Они упоминали о любви Бога, но не со слезами признательности, не с благодарным сердцем, а так, словно превозносили себя до уровня Бога. О, когда мы рассказываем о нашем обращении, мы должны излагать эту историю совершенно по-другому. Мы должны рассказывать ее с великой печалью, вспоминая то, кем мы были. Но мы также должны говорить об этом и с огромной радостью и признательностью, памятуя о том, как мало мы этого заслуживали.

Однажды я проповедовал об обращении и спасении, и вдруг почувствовал, как это часто случается с проповедниками, что рассказ мой был сухим, неинтересным. Это было скучно для меня. Внезапно у меня возникла мысль: "Ах, ведь ты же сам был бедный, потерянный, сломленный грешник. Расскажи, расскажи им, как ты принял спасение. Начни говорить о благодати Божьей, которую ты пережил лично". И тут из глаз моих хлынули слезы. Слушатели, которые, засыпая, кивали головами, начали просыпаться. Они стали прислушиваться, потому что услышали что- то, что проповедник пережил лично, понимая, что это правда по отношению к нему, хотя это и не относилось к ним.

Неужели вы не можете вспомнить, дорогие возлюбленные, день своего спасения? Неужели вы не помните день всех дней, лучший и самый яркий час, когда вы впервые увидели Господа? Это был день, когда вы избавились от бремени, приняли свиток обетований, возрадовались полноте спасения и в мире пошли своей дорогой по жизни.

Моя душа никогда не сможет забыть этот день. Умирающему, почти мертвому, больному, страдающему, истерзанному, словно закованному в железные кандалы, в мрачном предчувствии смерти, Иисус явился мне. Мой взор обратился к Нему. Недуг был исцелен, боли оставили меня, цепи спали, двери тюрьмы открылись и тьма сменилась светом. Что за восторг наполнил мою душу! Какая радость, ликование, какое звучание музыки и танца, какое воспарение к небесам, какая высота и глубина неописуемого счастья! Мне трудно припомнить, чтобы с тех пор я вновь испытал радость, превосходящую тот восторг, который я пережил в тот час.

Довольно сложно описать миг спасения. Для моих уст было бы проще все поэмы выразить в одном слове. Для моего голоса было бы легче звучание мелодии свести в один звук. Для моей речи было бы проще выразить в одной букве сущность гармонии веков. Ведь час обращения — это час, который превосходит остальные дни моей жизни настолько, насколько золото превосходит угольный мусор.

Ночь Израильской Пасхи — это ночь, которую необходимо помнить, это тема для поэтов и неисчерпаемый источник для благодарных песен. То же самое касается и времени обращения — это незабываемый час оправдания в Иисусе и освобождения от греха. Другие дни смешиваются со своими собратьями подобно монете, вращающейся в круговороте, — их образ совершенно стирается. Но этот день всегда остается новым, свежим, ярким, таким же ясным во всех своих деталях, как если бы это случилось только вчера.