Спонг - Комментарии на Декалог - Заповедь 9. Человеческий язык

 

«Наказание лжеца не в том, что ему не верят, а в том, что он не может никому верить».

Джордж Бернард Шоу

 

Одна древняя история из Талмуда рассказывает о царе, который послал двух своих слуг с очень интересными поручениями. Одного попросили принести величайшую вещь, которую человечество когда-либо знало, а другого попросили принести худшую и самую разрушительную вещь, которую человечество когда-либо знало. Согласно рассказу, оба вернулись с человеческим языком.

 

Речь - самый точный способ, которым мы можем общаться с другими. Отказ говорить в диалоге изолирует и запирает говорящего в темницу непонимания и одиночества. И наоборот, избыток слов заполняет разговорное пространство и препятствует обмену. Наши языки раскрывают нашу истинную сущность, даже когда мы пытаемся использовать слова, чтобы ее скрыть. Язык - это обоюдоострый меч, который можно использовать как для нанесения вреда, так и для исцеления.

 

Из языка исходят слова, которые строят отношения, выражают любовь, предлагают мир, произносят благословения, побуждают к действию. Это был язык, который дал Исаии, Жанне д'Арк, Аврааму Линкольну и Уинстону Черчиллю их огромную власть и их огромные дары лидерства. Каждый из этих людей изменял народ просто словами. Они могут сформулировать искренние желания и мобилизовать ресурсы своего народа. Но из того же человеческого языка приходят и слухи, ложь, клевета и проклятия.

 

Интересно отметить, что одна пятая часть Десятисловия касается использования языка: «Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно» и «Не произноси лжесвидетельства». Неправильное использование божественного имени показывает отчуждение человека от Бога. Ложь под присягой показывает отделение от ближнего и от самого себя. «Разделение» и «отчуждение» - это слова, используемые Мартином Хайдеггером и другими экзистенциальными мыслителями для описания греха. Грех - это состояние обособленности, которое пронизывает поверхностную толщу жизни, а затем погружается и переходит в самое глубокое отчаяние, которое может испытать беспорядочная жизнь. Разрушительные слова приближают  закат жизни.

 

Грехи языка могут быть преднамеренными, но они также могут быть обманом или извращенными истинами, которые обманывают даже того, кто их произносит.

 

Алиса Рузвельт Лонгворт в свои последние годы, когда ее мобильность была ограничена, принимала своих друзей в гостиной, украшенной подушкой, которая с вшитой в нее иглой, и объявляла: «Если тебе нечего сказать о ком-либо, подойди и сядь рядом со мной». Эта история обычно вызывает улыбку не только у тех, кто знал Алису, как долго называли дочь Тедди Рузвельта, но и у всех нас, кто знает о людях и сплетнях. Большинству из нас нравятся сплетни - либо рассказ, либо слухи, либо и то, и другое. Когда мы думаем о сплетнях, мы думаем негативно: «Сплетничать нехорошо». «Сплетни вредны». Но сплетни бывают разных форм. Кое-что из этого - по-настоящему праздные разговоры, невинный обмен информацией о жизнях людей, которых мы знаем - кто уезжает, кто беременна, у кого есть новая работа, кто болен и так далее. Такие сплетни имеют тенденцию оставаться безобидными, пока сплетник не понаслышке знает, что сказанное верно. Как только мы начинаем передавать слухи или приукрашивать факты интерпретациями и мотивациями, которые изобрел сплетник, проблема тут же возникает.

 

Передача сплетен дает определенное удовлетворение. Это заставляет сплетников чувствовать себя важными: у него или нее есть секретные источники информации, он «в курсе». Сплетни также служат для того, чтобы создать видимость, по крайней мере, вступления в тайны жизни, которые обычно скрыты от глаз. Это альтернативный жизненный опыт, который царит без риска участия или самообладания. Это вуайеризм. Чем важнее предмет сплетни, тем приятнее рассказ. Склонность приукрашивать, вышивать и массажировать кусочек истины, который похоронен во всех сплетнях, превращает сплетни в слухи. Слух похож на детскую игру «телефон», где лидер шепчет сообщение, которое шепчется каждому по очереди. Существует так много субъективных искажений, что последний, кто услышит, повторяет сообщение, отличное от оригинала.

 

Слухи стремительно распространяются во время кризиса. Дико циркулирующие слухи указывают на то, что люди чем-то обеспокоены. Ситуации либо улучшаются, либо ухудшаются. Слухи подчеркивают и обостряют эмоции. Слух летит на крыльях любопытства, желания, страха и гостеприимства. Что-то в нас хочет верить как лучшему, так и худшему в людях. Послание Иакова говорит о потенциальном зле лживого языка: «Это вредитель», пишет он, «полный смертельного яда» (Иаков 3).

 

То, что мы говорим, говорит о нас так же много, как и о людях, и о предметах нашей сплетни. Мы сплетничаем только о вещах и людях, которые интересуют нас. Как правило, жители Запада не обсуждают цену верблюдов в Афганистане или пекадильев африканских вождей. Мы сплетничаем о наших собственных курьезах.

 

Человеческие атрибуты и характеристики иногда персонифицированы в литературе и искусстве. Изображения сплетен и слухов часто изображаются как женщины, как в этих строках Энеиды:

 

Именно Шекспир твердо связал образ женщины со сплетнями. Первоначальное слово «сплетни» в английском языке означало «связанные через Бога» и использовалось в качестве названия для спонсора при крещении - крестного отца. Слово это затем превратилось в слово, которое означало «друг». Затем Шекспир заметил, что, когда две подруги собираются вместе, сплетня обязательно последует в их разговорах.

 

Гендерная ассоциация на самом деле не удивительна, поскольку сплетни имеют тенденцию к рассказам о людях, а женщины обычно проявляют любопытство и высокий интерес к отношениям. Хотя сохранить стереотипные обобщения уже трудно, все же кажется, что разговоры женщин склоняются к «разговорам людей», в то время как разговоры мужчин ориентированы на действия и идеи. Женщины часто являются членами семьи, которым поручено писать письма родителям, детям вне дома, людям, которые раньше были соседями и уехали. Для тех, кто отвечает за поддержание неповрежденных отношений, сплетни - их акции в торговле. Конечно, мужчины тоже сплетничают. Нам остается только вспомнить, как сфера политики нашей страны подогревается сплетнями и слухами.

 

Когда сплетня мотивирована желанием, страхом или ненавистью, как это часто бывает, она несет осуждение, а не сострадание, имеет в намерениях зло, а не добро. Усиление недостатков и подрыв репутации - это попытки доказать свою правоту. Распространение неприглядных историй облегчает собственные страхи и создает иллюзию того, что вы благополучно избежали трагедии. Частью привлекательности сплетен является чувство превосходства и безопасности, которые оно позволяет нам чувствовать. «По крайней мере, я не такой» или «Слава Богу, что со мной такого не случилось». Но мы можем быть такими, и это может случиться с нами. В нашем сердце мы узнаем правду за всеми этими злыми языками. Чем больше мы знаем нашу внутреннюю природу, тем больше мы можем сопереживать жертвам сплетен и быть сострадательными и понимающими.

 

Поскольку люди, так или иначе, склонны к сплетням, нам нужно найти способы, чтобы не допускать и способствовать тому, чтобы сплетни и слухи не распространялись, удаляясь от истины и не становились злонамеренными. Совет из книги Иакова состоял в том, чтобы продолжать посещать вдов и сирот, которые не могли обеспечить себя. Когда праздность уменьшается, сплетни также уменьшаются, советует он.

 

Консультанты, работающие с группами, раздираемыми конфликтом, рекомендуют передавать сплетни и слухи вместе с именем человека, который сказал это. Это устраняет анонимность и определяет ответственность за последствия вредных слухов. Лучший способ справиться с импульсом к сплетням, которые могут причинить вред, - это быть очень хорошо знакомыми с нашими собственными страхами, гневом, желаниями, враждебными действиями и ненавистью. Признание некоторых собственных страхов и тревог и признание того, что мы не всегда чувствуем любовь к другим, снимает импульс взглянуть на уязвимость других. Мы не можем поднять нашу самооценку за счет других, когда мы правдивы в отношении своей собственной, менее милой природой.

 

Сплетни и слухи связаны с правдой, так как легенда связана с историей. Где-то произошло что-то, что выросло и приняло неэффективную и причудливую сюжетную линию в повторном рассказе. Те, кто передает истории, становятся все менее и менее осведомленными о своих предчувствиях; они верят в правду своих рассказов. Ложь - это другое дело. Ложь - преднамеренная неправда. Сознательно знает, что е слова ложные.

 

Как мы поступаем сознательно отвергая правду? Ложь - это попытка реструктурировать реальность, чтобы мы могли иметь ее такой, какой хотим. Мы лжем, чтобы улучшить имидж, построить престиж, преодолеть чувство неадекватности. Ложь - это защита от откровения себя, когда мы боимся, что если бы другие действительно знали, кто мы такие, и нас бы презирали и отвергали. Мы лжем, когда боимся, что правда нас накажет. Мы лжем людям, которые, как мы ожидаем, будут неумолимыми и бескомпромиссными с нами. Мы лжем когда льстим в надежде получить благосклонность.

 

Ложь в качестве защитной позиции достаточно распространена, и в некоторых профессиях авторитетные люди встречают ложь так же часто, как правду. Аудиторы полиции и налоговой службы все чаще наблюдают ложные показания; они должны быть среди самых циничных и разочарованных людей в мире. Полиция, контролирующая дорожное движение, слышит столько ложных заявлений, что иногда их удивляет уже как непривычная, откровенная правда.

 

Однажды субботним днем ​​в конце декабря, когда я промчался через зону ограничения скорости в тридцать пять миль в час со скоростью пятьдесят миль в час, в зеркале заднего вида вспыхнули красные огни безымянной патрульной машины. Я остановился, вышел из машины и пошел на встречу к полисмену. Я только что закончил проведение бракосочетания и был одет в черную одежду, соответствующую моей профессии. Офицер строго спросил: «Почему превышаете скорость, святой отец?»

«Вы хотите знать правду или фантастическую историю?» - ответил я.

 

«Истина будет предпочтительней», - ответил он.

 

«Правда в том, что я только что закончил проведение свадьбы, и я весь день злился на то, что некто оказался настолько невнимателен, что назначит свадьбу именно на эту субботу декабря, когда вашингтонские «Краснокожие» сыграют с далласскими «Ковбоями» в ответном матче Суперкубка». Я сказал ему, что знаю, что если я поспешу домой с этого мероприятия, то смогу застать последние пять минут этой важной игры. «Вот почему я ускорился», - сказал я.

Была пауза. «Вы знаете, святой отец, - сказал полицейский, улыбаясь, - мне кажется, я Вас понимаю. Кажется, это звучит правдоподобно. Я бы не хотел больше Вас задерживать. Счастливого Рождества!"

И истина сделает вас свободными!

 

Запрет, запрещающий лжесвидетельства, изначально был установлен в суде. Чтобы не давать заведомо ложные показания против кого-либо на суде, был нанесен удар по самому сердцу системы человеческого правосудия. Лжесвидетельство было строго наказано. Библейское наказание за ложное свидетельство заключалось в том, чтобы назначить ложному свидетелю то же наказание, которое его или ее ложь пыталась навязать предполагаемой жертве. Римляне бросали лжесвидетеля на верную смерть со скалы. Египтяне отрезали носы и уши публичным лжецам.

 

Наши системы правосудия не могут мириться с разрушением репутации и жизни с ложью. Без доверия нет свободы. Как сказал Ницше: «Дело не в том, что вы мне лгали, а в том, что я больше не могу вам верить - это то, что меня огорчает более всего». Обман разрушает священное доверие, которое необходимо для нашей совместной жизни.

 

Разрушительная сила лжи рассказана в известной раввинской истории. Два друга поссорились. И один начал всем знакомым говорить плохие слова о своем друге. Но потом он успокоился и понял, что был неправ. Он пришел к другу и начал у него просить прощения. Тогда второй друг сказал:

– Хорошо! Я тебя прощу. Только при одном условии.

– Каком?

– Возьми подушку и выпусти все перья на ветер.

 

Первый друг так и сделал. Он разорвал подушку. А ветер разнес перья по всему селу. Довольный друг пришел к другому и сказал:

– Выполнил твое задание. Я прощен?

– Да, если ты соберешь все перья обратно в подушку.

 

Но сами понимаете, что это невозможно собрать все перья обратно. Так и плохие слова, которые уже разлетелись по всему селу нельзя забрать обратно.

 

Совесть может обвинить в рассчете и знании лжецов. Дискомфорт и боль здоровой вины побуждают нас исправлять ситуацию и избегать повторений. Но более коварной и распространенной нечестностью является социальная ложь, которая возникает из-за того, что не осознаешь, что суждение основано на недостаточных данных. Свидетельство как мнение является субъективной интерпретацией фактов и событий, которые фильтруются через предвзятость ограниченного опыта. Мы все ограничены нашими субъективными фильтрами, но ошибка приходит, когда мы путаем мнение с совершенной истиной и провозглашаем наши частичные и частные истины как всю реальность. Это признак фанатика и фанатизма - возвышать истину до абсолютного статуса и настаивать на том, чтобы все остальные из нас организовали свою жизнь так, как они это делают - во имя своей правды, своего опыта, своего неполного свидетельства. Предубеждение фанатиков по своей природе недальновидно. Фанатики не могут выжить, отвлекаясь от множества определенностей. Все мы «смутно видим в зеркале», но некоторые из нас знают это, а некоторые из нас придерживаются заблуждения о том, что понимают все полностью.

 

В ходе дебатов в национальном церковном совете несколько лет назад черный церковник сделал несколько крайне критических, уничижительных заявлений о Соединенных Штатах Америки. Он назвал это «гнетущим государством», государством, которое сломало дух многих граждан, обманывающих их в поисках прибыли. Ему сразу бросил вызов белый исполнительный вице-президент крупной корпорации Соединенных Штатов, который превозносил достоинства Америки, как если бы они были божественными качествами. Он оценил американский бизнес как альтруистическую систему, которая спасет мировую экономику. Ошибки были приукрашены или отклонены как несущественные, поскольку американцы, по его словам, были быстры и эффективны в решении своих проблем.

 

Это не был спор между правдой и неправдой и не аргумент, который противопоставлял факт факту, хотя оба оратора были убеждены в объективности своих мыслей. Скорее, здесь было два конкурирующих восприятия реальности, оба из которых были правдивы - верны жизненному опыту соответствующих ораторов, ни один из которых не обязательно соответствовал опыту аудитории.

 

Черный американец знал себя гражданином нации, где права и ожидания полноценного взрослого гражданства были ограничены, потому что он был человеком иного цвета кожи. Он вырос в бедности, являющейся частью классовой системы де-факто. В праве голоса ему было отказано до поздних лет его жизни. Он получил образование в неполной, изолированной школьной системе, в которой использовались учебники для белых учеников, чьи члены совета бесстыдно называли черную школьную систему «отдельной, но равной». Этот человек заметил, что черные были последними кто мог быть принятым на работу в благополучные времена и первыми, кто мог быть уволенным в депрессивные времена. Он наблюдал, как американские лидеры паниковали, когда уровень безработицы среди белых достигал шести процентов, зная, что уровень безработицы среди чернокожих никогда не опускался ниже десяти процентов или не достигал пятидесяти процентов для чернокожих мужчин в возрасте до 25 лет и проживающих в депрессивных городских районах. Он знал, что эпидемия употребления наркотиков, долгое время существовавшая в гетто, никогда не признавалась до тех пор, пока белые подростки из среднего класса не попали под эту ужасную привычку.

 

Этот черный человек слушал разговоры белых политиков о злоупотреблениях в системе социального обеспечения. Он наблюдал, как правительственные лидеры ставили приоритет сбалансированного бюджета выше человеческих потребностей, и в то же время он был готов спасти борющуюся авиастроительную корпорацию с помощью огромной федеральной помощи. Он видел, как Америка открыла свое сердце для переселения тысяч вьетнамских беженцев и поиска работы для них, в то время как уровень безработицы среди черного населения оставался на рекордно высоком уровне. Чернокожие граждане наблюдали, как эти жертвы вьетнамской войны поселялись в домах по соседству, из которых черное американское население систематически исключалось. Чернокожие наблюдали за незначительными уступками и маркерной интеграцией, в то время как основа власти общества изменилась очень мало. Они видели, как сегрегация сохранялась даже там, где она больше не была законной. В то время как все это происходило, разрыв между средним доходом белых и средним доходом чернокожих продолжал увеличиваться, опровергая заявления об улучшении расовых отношений.

 

Факты жизни, которые говорил этот черный церковный лидер, сообщали действительность о его стране. С его точки зрения его слова были объективны, поскольку они, безусловно, были реальны и верны для него и его черных братьев и сестер.

 

Белый оппонент, исполнительный вице-президент крупной корпорации также говорил свою правду. Он описал свою страну как страну безграничных возможностей, где человек со способностями мог подняться по служебной лестнице к успеху и достатку, так как это был его опыт. Он заметил, что изобретательность и способности его сверстников были вознаграждены. Он видел богатый, процветающий средний класс в этой стране, созданный свободной экономикой, и он видел, что изобилие ресурсов направляется на облегчение бедствий человечества.

 

Никогда не становясь жертвой предубеждений, он критиковал тех, кто не мог и не сделал это в рамках системы, так как он. Он, вероятно, полагал, что те, кто не преуспевает, действительно были хуже. Он был уверен, что такие люди, как он, управлявшие бизнесом, сделали это, потому что у них были врожденные способности. У него не было чувства, как предубеждение искажает восприятие. Без этой точки зрения он обратился к человеку, гражданство которого было другого порядка, и обвинил его, косвенно, в том, что он - неблагодарный, шарлатан, революционер и даже коммунист.

 

Оба мужчины были точны в своих описаниях жизни , но оба были виновны в невежестве. Каждый взял частичный опыт и спроецировал его на целый опыт. Затем они определили свои частичные взгляды и субъективности как объективную истину. Не зная о том, что они делают, они оба лжесвидетельствовали против своего собеседника.

 

Как и те шестеро слепых, которые почувствовали отдельные части анатомии слона, а затем дали шесть разных описаний того, на что похож слон, мы знаем лишь столько, сколько хотим и можем потрогать. Поскольку мы склонны тяготеть к знакомым, многие из нас предпочитают жить в гетто того или иного рода, где люди, обстановка, проблемы и стремления схожи. Коктейльные вечеринки в загородном клубе так же предсказуемы и самоубийственны, как и ночные встречи на углу улиц бедных городских жителей. Во всех таких «гетто» люди - богатые, бедные и то, что между ними - разговаривают только друг с другом, думают и действуют в узкой полосе жизни и проводят свое время, укрепляя предрассудки друг друга.

Не осознавать бесконечные возможности и сочетания жизни, которые расширяют индивидуальную истину в соединяющуюся более крупную истину, означает, что зеркала нашего ума обманывают нас. Опыт, даже когда он неверно истолкован и ложно применен к другим, имеет такой авторитет, как проверка реальности, что, как заметил Сэмюэл Коулридж, большинство людей правы в том, что они утверждают, и неправы в том, что они отрицают. Ложное свидетельство бессознательного ума обретает форму в словах этих опровержений.

 

Частичная истина как ложное свидетельство является особым и распространенным грехом среди тех из нас, кто называет себя христианами. Бога можно пережить, но не объяснить. Слова могут указывать на Бога, но они не могут выражать Бога. Символы веры рассказывают правдивые истории веры, но вероучения никогда не исчерпывают продолжающиеся истории. Бог за пределами и больше, чем любая человеческая система мышления. Бесчисленное количество раз мы впадали в ересь, подливая свои маленькие и частичные истины в религиозные клубы, чтобы побеждать всех, кто не соглашался - и всегда во имя Бога.

 

Есть такие, кто, кажется, убежден, что Бог является членом их традиции поклонения. Бог не является баптистом, епископалом, пятидесятником, пресвитерианцем, католиком, методистом или кем-либо еще из разновидностей религии, которые являются частью религиозного наследия этой нации. Бог не предпочитает Библию короля Иакова или «Книгу общей молитвы». Епископальная церковь, Библия короля Иакова и «Книга общей молитвы», мы верим, все участвуют и указывают на то, кем является Бог, но Бог не может быть адекватно описан этими человеческими конструкциями.

 

Ни одна нация или раса не охватывает всю правду Бога. Бог не американец, русский, англичанин или китаец. Бог не белый, черный или желтый. Бог не один из них. И все же каждый из этих способов описания Бога разделяет божественную истину. Мы просто ограничены языком, воображением и собственной конечностью.

 

Ни одна система веры не может претендовать на идентичность с Богом. Бог не христианин, иудей, мусульманин, индус или буддист. До тех пор, пока мы не примем причастность всех религиозных систем, наше религиозное высокомерие будет нарушать Божье слово против лжесвидетельства. Позволяя себе познавать и чувствовать страх неуверенности, мы лишаем себя бредового комфорта дома и отправляемся в путешествие веры.

Христиане не поселенцы, а паломники. Поселенцы окружают свои вагоны и готовятся охранять свой газон от врага. Но как паломники, христиане всегда движутся, всегда расширяя круг опыта, чтобы собирать новых знакомых, которые рассказывают, несут рассказы о Боге и жизни, и живут соответственно не так, как они. Неизменная убежденность останавливает паломников на их пути и прекращает рассказывание историй и, следовательно, конец живой веры. «Страсть к истине», пишет Пауль Тиллих, «молчит с ответами, которые имеют вес бесспорного авторитета».

 

Христиане не хранители музея, которые хранят вчерашние сокровища. Мы поклоняемся Богу странников, всегда готовые взять колья и идти дальше, Богу, который не слишком любит дворцы и храмы, вероучения и доктрины, формулы и литании.

 

Как же надоели святому Богу наших мелочные церковные клише! Как божественное терпение должно быть испытываемо нашими позициями, грандиозными претензиями и попытками урегулировать нашу жизнь с помощью общего видения и плана, навязанного каждому!

 

Ошибочность является частью состояния человека. В нашем поиске истины лучшее, на что мы можем надеяться, - это растущая способность находить мудрость в противоречии, истину в парадоксе. Эта способность начинается с честности видеть себя мудрыми и глупыми, добрыми и злыми, сильными и слабыми, верить и сомневаться, любить и не заботиться. Расширение своего «я» создает пространство для истины как таковой, а не так, как нам бы того хотелось, чтобы мы могли сказать вместе с Уолтом Уитменом: «Я противоречу себе, я большой, поэтому я вмещаю множество людей».

 

Возможности для расширения понимания нашей собственной личности приходят с возрастом. Как молодой священник я идентифицировал себя с женихом на каждой свадьбе. Когда я стал старше, когда мои дочери достигли брачного возраста, я внезапно осознал, что смотрю на свадьбы глазами отца невесты с совершенно иной точки зрения. Я никогда не узнаю точку зрения или чувства невесты, ее матери или родителя жениха. Все эти переживания являются слухами, хотя я верю тем, кто делится ими со мной.

 

В опыте нет ничего объективного. В ту минуту, когда мы думаем, что мы находимся под угрозой нарушения девятой заповеди: «Не произноси ложного свидетельства» - это призыв избежать невежества, которое унижает и искажает всех людей. Это призыв к новому осознанию, новой чувствительности. Это призыв выйти из нечестности наших убийственных предрассудков и слепоты, которая принимает частичную истину за абсолютную истину.

«Познай самого себя» - это древняя мудрость. Знай свои ограничения. Знай свою ограниченность. В пьесе Шекспира «Гамлет» Полоний говорит Лаэрту: «Это прежде всего: быть самим собой истинным; / И это должно продолжаться, как ночью, так и днем /. Тогда ты не можешь быть лживым ни перед кем». Когда мы примем себя честно, потребность в лжесвидетельстве исчезнет, и злые, корыстные нападки наших человеческих языков на наших ближних, прекратятся.