Артеменко - Хайдеггеровская «потерянная» рукопись

До публикации «Бытия и времени» М. Хайдеггер неоднократно обращался к Аристотелю, толкованию учения которого были посвящены лекции зимнего семестра 1921-1922 гг. — «Феноменологические интерпретации Аристотеля»; лекции летнего семестра 1922 г.; рассматриваемая здесь рукопись «Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации)», которую в научной литературе для краткости еще называют «Natorp- Bericht»;

 

семинары 1922-1923 гг., на которых Хайдегтер разбирал шестую книгу «Никомаховой этики» Аристотеля, трактат «О душе» и седьмую книгу «Метафизики»; лекции летнего семестра 1924 г. и зимнего семестра 1924-1925 гг., причем последние, несмотря на то что посвящены интерпретации платоновского диалога «Софист», содержат в вводной части «в виде исключения» подробные комментарии к «Никомаховой этике» Аристотеля. Многие из студентов Хайдеггера, посещавшие его лекции в этот период, позднее стали самостоятельно заниматься Аристотелем.

Нетрудно показать, что проект «Бытия и времени» — важнейшего философского произведения XX в. — возник из запланированной еще в период между 1921 и 1924 г. книги, посвященной Аристотелю18. При этом мы не должны, по- видимому, вести речь лишь о каком-то банальном «влиянии» Аристотеля наХайдеггера. 

 

Гораздо более продуктивным было бы показать, что Хайдеггер не столько был подвержен влиянию Аристотеля, сколько сам способствовал приведению Аристотеля к какой-то совершенно новой и неожиданной интерпретации, расходящейся с традиционным толкованием. В этом смысле мы могли бы сказать, что Аристотель для Хайдеггера оказывается не только «другом» и «единомышленником», но и важнейшим оппонентом.

 

Однако сам Хайдеггер считал, что его феноменологическая процедура не есть привнесение в греческую философию чего-то «извне», а действительно эксплицирует собственно аристотелевский способ исследования, точнее, метод, который был присущ самой греческой философской мысли. Действуя в соответствии с этим «феноменологическим методом», Хайдеггер порывает с Гуссерлем и со всей традиционной рецепцией греческой философии. Но данная экспликация аристотелевской процедуры приводит и к трансформации аристотелевской проблематики в целом.

 

* * *

Для начала обратимся к лекциям 1921/22 г. «Феноменологические интерпретации Аристотеля. Введение в феноменологическое исследование», поскольку они знаменуют собой начало хайдеггеровского «диалога» с Аристотелем и одновременно попытку более точно сформулировать собственную философскую концепцию.

 

Решение посвятить лекции интерпретации Аристотеля было отчасти продиктовано внешними обстоятельствами: поначалу Хайдеггер собирался читать лекции, посвященные феноменологии религии, но вынужден был отказаться от своих намерений, поскольку лишь немногие студенты обладали начальными знаниями в теологии. Однако определение философии и экспликация проблематики фактичности жизни, которые мы находим в этих лекциях, делают очевидным, что Хайдеггер обращается к аристотелевским текстам с такими вопросами, которые не вытекают из самих этих текстов. Значение указанных лекций состоит, с одной стороны, в том, что они знаменуют собой начало хайдеггеровского «обращения» к Аристотелю, а с другой стороны, представляют собой первый набросок, в котором предпринимается попытка приведения к некому единству феноменологической тематики «жизни» и экзистенциальной тематики, свойственной раннему Хайдеггеру, единству, включающему в себя как герменевтическую экспликацию фактичности, так и разработку экзистенциальных структур, отчасти имевшую место уже в более ранних лекциях. Лекции зимнего семестра 1921/22 г. являются новаторскими еще и в том отношении, что они, будучи введением в интерпретацию Аристотеля, «провоцируют» онтологический способ выражения по образцу аристотелевского, что было совершенно чуждо для ранних лекций Хайдеггера.