Бачинин - Блеск и нищета секуляризма

Вызов времени

---

 

 

 

Когда атеисты дружно нахваливают секуляризм, то это закономерно и понятно. Но когда это делают христиане, сплошь и рядом норовящие вот уже на протяжении нескольких столетий защищать секуляризм от критических нападок, то это вызывает удивление и заставляет задуматься. Впрочем, последнее обстоятельство (связка удивления и задумчивости) – это, как раз, то, что нужно в данной ситуации. Когда-то Аристотель заявил о том, что удивление – наилучшая предпосылка для философствования. И прекрасно: будем размышлять и рассуждать.

 

 Итак, самое существо интеллектуально-оценочной коллизии выглядит примерно так: секуляризм – это хорошо, а его резкая критика – это не очень хорошо, а может быть и плохо, потому что отдаёт ретроградством и фундаментализмом. Пусть так, если угодно. Но всё же в любом случае секуляризм не заслуживает того, чтобы считаться неприкасаемой реальностью, располагающейся за пределами критического дискурса. Не думаю, что негласный запрет на его критику, ставший почему то правилом хорошего тона в интеллектуально-христианском бомонде, справедлив. 

 

Скажут, глупо жаловаться на среду, внутри которой живешь с рождения, которая тебя вскормила, вспоила, дала образование и т. д. (а секулярность и есть эта самая социокультурная среда или, по крайней мере, её важнейшая особенность). Но, ведь, жить, допустим, в местах с плохой экологией или дурной инфраструктурой и принимать такие условия как должное, относиться к ним как к норме, – это ещё глупее.

 

Конечно, всё познаётся в сравнении. Если, скажем, сопоставить секуляризацию времен расцвета европейской цивилизации XVIII-XIX вв.. с нашим, временем, катастрофически быстро дичающим в его постсекулярности, то секулярность покажется весьма привлекательной. Но эти простые компаративистские процедуры, доступные сознанию любого обывателя, не должны заслонять от нас главный критерий духовного развития. Для христиан он однозначен и незыблем: всё, что касается духовного развития людей, совершенствования личности, культуры, общества, определяется степенью их либо приближения к Иисусу Христу, к Его Завету, к смыслам, ценностям и нормам, сосредоточенным в  Благой Вести, либо удаления от них.

 

Одним словом, мне думается, что у христиан всё же нет достаточных веских оснований для утверждений, будто секуляризм – это хорошо. Ниже  попробую обосновать свой непопулярный тезис. На это потребуется, может быть, не одна статья, а несколько.

 

 

В разговоре о секуляризме не обойтись без рабочих определений главных  смежных понятий секуляризма, секуляризации, секулярности.  Эти полисемантичные и потому  каверзные, по-разному толкуемые понятия, имеют  латинскую основу saecularis. Она отсылает нас к ряду таких базовых значений как: 1) поколение, генерация; 2) продолжительность жизни одного поколения, человеческий век, столетие, время, времена; 3) дух времени, обычаи, нравы, мода; 4) мирское, светское, венерелигиозное, внецерковное состояние.

 

Склонность человеческого разума к избирательным предпочтениям обернулась в данной ситуации тем, что в термине «секуляризация» стало учитываться, по преимуществу, четвёртое значение. Немецкий социолог Макс Вебер прибавил к нему ещё один смысловой оттенок, истолковав обмирщение как «расколдовывание», «разволшебствление», то есть как снятие чудесных, мистических покровов с земных реалий. Одновременно проступила связь этого неологизма с понятием «демистификации».

 

Примечательно, что указанные термины, используемые в дискурсе секуляризма, пришли из внерелигиозной, внехристианской, внетеологической языковой среды. Но в конечном счете все они приблизились своими смыслами и значениями к одному, общему для всех понятию – дехристианизация.

 

СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ – понятие, указывающее на динамику обмирщения всех сфер социальной и духовной жизни. Это обмирщение не ограничилось только перераспределением власти и собственности, прежде сосредоточенной в руках церкви. Оно затронуло все области человеческой деятельности и обозначает процесс конкуренции не только мирского с церковным, но и  человеческого с Божеским, посюстороннего с потусторонним, профанного с сакральным, имманентного с трансцендентным. И важно, что конкуренция выглядит большей частью как притеснение и вытеснение второго первым.

 

СЕКУЛЯРИЗМ – это духовно-практическая, миросозерцательная и социальная парадигма, начавшаяся формироваться на заре Нового времени, в самом начале эпохи европейской модерности. В её основание легла умозрительная модель мира с искусственно учреждённым центром, в который человек поместил себя со всеми своими интересами, потребностями, вожделениями, страстями и прочими антропологическими атрибутами.

 

Секуляризм, как цивилизованная, либерализованная  форма богообрицания, оказался адаптирован к нуждам всех тех, для кого трансцендентная реальность, мир Божьих откровений и библейской мудрости выглядят всего лишь «архитектурными излишествами» на здании земного бытия.

 

На протяжении Нового времени секуляризация постепенно охватила политику и экономику, право и нравственность, искусство и философию, проникла в церковь и в богословие. И везде она проявляла себя одинаковым образом: мирское в его внехристианском обличье стремилось задвинуть христианские смыслы, ценности и нормы на периферию духовных и социальных сфер. А их место занимали дехристианизированные ценности, нормы, смыслы, поведенческие практики и коммуникативные стратегии.

 

СЕКУЛЯРНОСТЬ – качественная характеристика духовного состояния социальных субъектов (личностей, общностей, социальных институтов, общественных систем, государств). Формы секулярности многочисленны, а её плоды разнообразны. В одних случаях они имеют вид институциональных трансформаций в экономике, политике, праве, церковной жизни. В других выглядят как результаты метафизических изысканий, интеллектуальных упражнений, или художественно-эстетических игр. Также им свойственно оборачиваться откровенно негативными социальными практиками - имморальными апологиями безграничной сексуальной свободы, напористыми требованиями легализации и толерантного отношения к проституции, гомосексуализму и прочим девиациям.

 

 

К настоящему времени скопилось слишком много свидетельств того, что на протяжении последнего столетия духовная эволюция человечества стала очень напоминать духовную деградацию. О причинах этого неблагополучия поневоле приходится размышлять.

Христианам хорошо известен вышеприведённый стих из Евангелия от Луки, где Иисус утверждает, что прогресса веры в Сына Человеческого на земле не будет и что  впереди времена, когда её, этой веры, останется в человечестве на самом донышке.

 

В обсуждениях темы секуляризма эти слова Господа вспоминаются не часто. А для неверующих религиоведов, философов, социологов и прочих гуманитариев они вообще, как бы, не существуют. Между тем, это, по сути, ключевое положение, без которого процесс секуляризации не может быть адекватно понят и истолкован.

 

Если земная перспектива духовной эволюции человечества столь драматична, а времена катастрофического упадка веры неизбежны, то произойти это должно было, конечно же, не внезапно. Требовался определенный отрезок исторического времени, на протяжении которого вера должна была таять, иссякать, подобно воде, вытекающей из продырявленного сосуда. И он, этот отрезок, объявился, обозначился и был назван секуляризацией.

Когда Иисус пришел на землю, то вместительный сосуд коллективной души огромной части человеческого рода стал наполняться живой водой веры в Господа и в силу Благой Вести. Но социально-антропологический сосуд оказался недоброкачественным, поврежденным многими грехами как мелким пробоинам. Христос наполнял его даруемой верой, но люди и церкви, прихожане и служители не могли удерживать этот дар должным образом. Пока они призывали Господа, приток преобладал над оттоком, и сосуд не пустел. Но вот пришло Новое время, начался процесс тотального обмирщения всего и вся, всех форм сущего и должного.

 

Секуляризация означала, что европейское сознание сделало решающий экзистенциальный выбор между жизнью с Христом и жизнью без Христа. Увы, это был выбор не в пользу Господа и Его заветов.

 

И крайне странными выглядят высказывания тех, кто привык утверждать, будто без секуляризации западный мир не приобрел бы ни развитой экономики, ни правовых государств, ни гражданских обществ, ни великих достижений наук и искусств. Возникает вопрос: почему без Бога шире дорога? Почему без Христа у европейцев многое получилось, а с Ним не получилось бы? Разве Христос - противник всех указанных благ цивилизации и культуры? Не слишком ли это тяжелый поклёп на Спасителя? Не слишком ли много взяли на себя поклонники и ценители секуляризации? А им не приходило в голову, что с неотвергнутым, неотодвинутым в сторону Христом динамика развития цивилизации и культуры могла бы оказаться  стократ успешнее?

 

Христианам хорошо известны бесчисленные случаи, когда прихожане горячо свидетельствуют о том, какой ужасной была их жизнь без Христа, и как она неузнаваемое преобразилась, когда они призвали Господа в свою жизнь, обратились к Нему с мольбой быть с ними неотлучно.

 

Но, ведь, подобным же образом обстоят дела и с симфоническими личностями народов, государств и цивилизаций. Им тоже приходится выбирать и решать, с кем двигаться по жизни, по пути исторического развития, кого избрать в проводники.

 

В том, что последовало за европейским  выбором в пользу секуляризации, было много соблазнительного, интересного, увлекательного, интригующего. Распахивались многообещающие горизонты, открывались вдохновляющие перспективы. Человек преисполнился чувством горделивой уверенности в себе и в своих силах. И было от чего, поскольку он сделал замечательное открытие: оказывается есть реальная возможность вполне благополучного личного и общественного существования без Христа. Возникшая эйфория вскружили голову, произвела почти наркотический эффект. Гордыня стала затмевать разум и еще больше теснить веру. Новые поколения всё энергичнее убеждали себя в том, что не нуждаются в Господе и всё реже призывали Его. Уровень спасительной веры в сосуде, оставленном без попечения свыше, начал катастрофически понижаться, пока не достиг критической отметки, пока в воздухе не запахло угрозой всеобщего ядерного самоуничтожения.

 

А локомотив секуляризации, между тем, продолжал свой путь к тому конечному пункту прибытия, который Иисус обозначил печальной сентенцией: «Найду ли веру на земле?»

 

 

Можно ли считать секуляризацию духовным прогрессом?  Мнения на этот счет поляризовались. Секулярное сознание отвечало и отвечает утвердительно. Христианское сознание, дорожащее своей христианской идентичностью, отвечает чаще «нет», чем «да». В результате вся культура Нового времени (философия, этика, гуманитарные науки, литература, музыка, живопись и т.д.) стала театром ожесточенной духовной войны. Низшее, человеческое жаждало, во что бы то ни стало, одержать победу над высшим, Божьим. И в этом планируемом реванше заключалась сверхзадача секуляризации.

 

Динамику секуляризации вполне можно сравнить либо с одной мощной волной, катящейся по пространству мировой, в первую очередь западной, цивилизации. Но в равной степени ее можно представить и как множество больших и малых потоков, несущихся в сторону совершенно безрелигиозной, постхристианской реальности. Сколько существует  созидательных направлений человеческой деятельности, столько имеется и направлений секуляризации. И даже церковная деятельность и мир богословской мысли не составили исключения.

 

Всё это ставит перед христианами неизбежный вопрос: если секуляризация имела своей целью изгнание Христа из жизни человека, общества, культуры, если она является дехристианизацией, то почему христиане должны относиться к ней одобрительно?

 

 

Прошло несколько столетий, на протяжении которых локомотив секуляризации продолжал мчаться вперед, пересекая исторические пространства разных социокультурных ландшафтов. Секулярное сознание комфортно устроилось внутри него и ничего иного для себя не желало. И удивительным было не то, что люди с секулярным мышлением вдохновенно расписывали прелести секуляризации. Их можно понять: они сами - плоть от плоти, кость от кости этого секулярного мира. Удивительно и странно другое – то, что этими прелестями оказались зачарованы многие христиане, в том числе протестанты. Среди них нашлось немало тех, кто упорно настаивал на тезисе о том, что без секуляризации не было бы протестантизма. То есть получалось, что протестантизм должен питать по отношению к секуляризму чуть ли не благодарные сыновние чувства.

 

Усиленно культивировалась иллюзия, будто науки стали энергично развиваться благодаря именно секуляризации. И это несмотря на то, что среди крупнейших естествоиспытателей и математиков Нового времени атеисты были редкостью.

 

Объяснить подобные смысловые изломы и  смещения в христианском сознании не слишком сложно. Они - тоже плоды всепроникающей секуляризации, сумевшей  просочиться и внутрь христианских церквей, и внутрь христианских голов.

 

В результате секулярных вливаний христианский рассудок начал утрачивать ориентационную чувствительность и зоркость. От него стали ускользать многие важные истины, в том числе и те, что касались сути Реформации.

 

Главнейшая из этих истин заключается в том, что Реформация и протестантизм возникли не БЛАГОДАРЯ секуляризации, а ВОПРЕКИ ей, НАПЕРЕКОР её духу. Отцом Реформации был не Эразм Роттердамский с его секулярным мышлением, а Мартин Лютер.

 

Секулярный поворот, начавшийся в Европе в эпоху Проторенессанса, Предвозрождения и раннего Возрождения, породил мощное христианское противодействие. Реформация явилась энергичной и масштабной духовной акцией не секулярного, а христианского духа, стремившегося устоять под натиском вкрадчивой секулярности, которая начала расползаться из пораженного неверием папского Рима по всей Европе. И не будь движения ЛЮТЕРОВСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ, секуляризации удалось бы захлестнуть Европу не в XVIII веке, в эпоху вольтеровского и маркизо-де-садовского Просвещения, а двумястами годами раньше, еще в XVI столетии.

 

Великая заслуга Реформации состояла в том, что она резко замедлила исторический процесс секуляризации. Это была поистине героическая попытка христианского духа предотвратить грозящую западному миру духовную катастрофу полного отчуждения от Христа.

 

Однако победа Реформации не была полной. Её плоды оказались не слишком долговечными. К XIX-XX вв. стало приходить понимание того, что заданный ею энергетический импульс успел заметно ослабнуть. Её былой духовный потенциал постепенно растворился в атмосфере секулярности.

 

Напрашивался неутешительный вывод: христианскую Реформацию таки победила СЕКУЛЯРНАЯ КОНТРРЕФОРМАЦИЯ. Именно она (а не католическая контрреформация Игнатия Лойолы и иезуитов) оказалась самым серьёзным противником дела Лютера и Кальвина. Справиться с этим недругом христианам не удалось.

 

Одним из свидетельств этой исторической неудачи можно считать распространенную среди христиан симпатию к победившему секуляризму. Она заявила о себе не вчера; её возраст составляет  не одну сотню лет. Ещё хитроумный Эразм сделал себе имя гуманиста на этой симпатии. Старавшийся не ссориться ни с атеистами, ни с католиками, ни с реформаторами-протестантами, он ухитрился обрести общеевропейскую славу активного человеколюбца среди людей с противоположными взглядами, среди верующих и неверующих.

 

В современных симпатиях христиан к секуляризму есть что-то, напоминающее моду. И хотя мода не бывает протяженностью в пять веков, сходство всё же есть. Оно – в какой-то неизбывной легковесности и ветрености этого симпатического настроя. Если хочешь, чтобы тебя считали не угрюмым клерикалом, не зациклившимся на Библии занудой и фанатиком,  а видели в тебе продвинутого, широко мыслящего христианина, подружись с секуляризмом, ходи с ним в обнимку,  и дело в шляпе. Отменные широкие врата к твоим услугам. А за ними - легкодоступное уважение почтеннейшей публики, моральные дивиденды, поступающие с противоположных сторон – и от либеральных атеистов, и от толерантных христиан.

 

Иными словами, среди причин систематических реверансов христиан в адрес секуляризма есть такие, которые располагаются в лабиринтах семиотики интеллектуализма, в мотивационных тайниках тех умов, которые хотят, во что бы то ни стало, идти в ногу с нашим секулярным временем. Уж очень им не хочется числиться по разряду христианских консерваторов. И потому они, соблазняясь блеском секуляризма, уже не могут, а часто и не хотят замечать его духовную нищету.