Наш ответ на «Вечный путинизм» Суркова
Владислав Бачинин - Бог, дьявол и история: о «долгом государстве Путина» и интеллектуальном мошенничестве Суркова
Истину Божью они заменили ложью
(Рим.1,25)
Песня негров-носильщиков, сопровождавших
английского путешественника Бертона:
Соло: Злой белый человек идет с берега.
Хор: Пути! Пути!
Соло: Мы пойдем за ним – за злым белым человеком.
Хор: Пути! Пути!
Соло: И мы останемся с ним, пока он нас будет хорошо кормить.
Хор: Пути! Пути!
Плеханов Г. В. «Материалистическое понимание истории»
Провластный троллинг-дискурс как оружие массового поражения
Призрак бродит по России – призрак тоталитаризма. Он сменил покровы и название, но суть его осталась прежней. На этот раз абсолютно деструктивная политическая парадигма оказалась генетически и сущностно привязана к столь же деструктивной эпохальной парадигме глобальной постмодерности.
Содержание метафизики и теологии путинизма, с одной стороны, весьма разнообразно, а с другой, крайне слабо осмыслено. Сова Минервы в данном случае еще не вылетела. Её полночный час хотя и близится, но пока не наступил. Поэтому налицо изобилие темных, неотрефлексированных сюжетов - супраистории и супрареальности, предфинально-предапокалиптических времен и духовной агонии, исторической смерти и исторического кладбища, фаустовского и мефистофелевского (демонического) начал, практического ницшеанства и великой духовной депрессии, тотальной аномии и гуманитарной войны всех против всех и прочее, и прочее.
У того, кто сознает, что помимо земной реальности существует и сверхреальность трансцендентная, что он живет не просто в истории, но в сверхистории, нет иного пути, кроме того, чтобы размышлять о смыслах сущего и должного не только в исторических категория секулярных наук, но и в супраисторических понятиях фундаментальной теологии, располагающей множеством образцов подобных размышлений.
Однако статья Владислава Суркова «Долгое государство Путина», опубликованная в «Независимой газете» 11 февраля 2019 г.,[1] максимально дистанцирована от указанных реалий и тем. Именно поэтому она, хотя и является примечательным документом эпохи путинского безвременья, затрагивает только одну миллионную часть этих реалий, да и то делает это очень неуклюже. Автор преподносит свои февральские тезисы как плод некой идейно-политической мудрости, как апофеоз умственной жизни провластных кругов. Однако он при этом обозначил только один полюс той антитезы, которая волнует нашу региональную цивилизацию. Её исходный тезис (состоящий из серии мини-тезисов) гласит: «Путин – наше всё, путинизм - наше славное настоящее и великое будущее».
Допустим. Но любая декларация должна, во-первых, иметь под собой прочную и добротную доказательную базу, а во-вторых обязана пройти через процедуру верификации, т.е. через нелицеприятную теоретическую экспертизу. Иначе ей грош цена. Для этого в любом деле, в любой проблеме должно быть зарезервировано место еще и для возможных антитезисов. В данном случае таковые суммируются в противоположное утверждение: «Путинизм – это наше, мягко говоря, бесславное настоящее, у которого нет будущего».
Но г-н Сурков – не теоретик, а идеолог. Он не учился мыслить антитезами и антиномиями, не желает взвешивать тезисы и антитезисы и не стремится продвигаться к истине. Ему достаточно того, чтобы преподнести свои идеологемы под густым соусом «культурологических» фантазий, предназначенных дезориентировать, деморализовать и запугать читателя, которого ему совершенно не жаль. Когда он трепетно и вместе с тем надменно цитирует афоризм «Это только кажется, что выбор у нас есть», когда он объявляет свободу «иллюзией выбора», «коронным трюком» Запада, «импортированной химерой», прославляет жесткую предопределенность и трактует её как требования властной воли, то это звучит как заявление тюремщика арестантам: «Ну что, мелочь пузатая, любители демократии, прав и свобод, вы думали, что у вас была свобода выбора? У вас её не было, нет, и не будет! Вы вляпались по самую макушку и теперь не пищите! Вы в наших руках, и мы сделаем с вами всё, что захотим. Путинизм – это надолго! А для вас, ныне живущих, - навсегда! Dixi!»
Вряд ли стоит закрывать глаза на то, что 11 февраля 2019 года произошло знаковое событие: прозвучало «глубинное послание» «глубинного государства» «глубинному народу» о том, что отныне власти находятся в состоянии гибридной гражданской войны с народом, что их прямая сверхзадача – установление полной, абсолютной, тоталитарной диктатуры без всяких демократических примесей и прокладок, что их сверхцель – политическое бессмертие этой диктатуры, что война за неё будет жесткой и беспощадной, что, при надобности, у «глубинного государства» «ножичков на всех хватит».
Власть отставила в сторону эзопов язык и открыто заговорила о том, о чем двадцать лет молчала. Миру явился манифест, он же заявка на легитимацию диктатуры. И хотя всё это упаковано в декоративную супер-обложку «культурологического» интеллектуализма, совершенно ясно, что это вызов, всему живому в стране и в мире.
В этом вызове попрано всё, изничтожены малейшие следы идей правового государства, гражданского общества, демократии, прав и свобод человека. Это откровенная шигалевщина-верховенщина-XXI, прямое дежа вю относительно «Бесов» Достоевского.
В романе теоретик тоталитаризма Шигалев излагает свой умопомрачительный прожект. А политический мошенник Петруша Верховенский (его автохарактеристика: «Я ведь мошенник, а не социалист») подхватывает и развивает его идеи. Вот их краткий конспект, подтверждающий что сегодня они звучат актуальнее, чем полтораста лет тому назад:
- «Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом».
- «Разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать».
- «Я предлагаю не подлость, а рай, земной рай».
- «Каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное — равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями»
- «Мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство».
- «Но нужна и судорога; об этом позаботимся мы, правители… раз в тридцать лет Шигалев пускает и судорогу, и все вдруг начинают поедать друг друга, до известной черты, единственно чтобы не было скучно».
- «Одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, — вот чего надо! А тут еще «свеженькой кровушки», чтоб попривык».
- «Мы провозгласим разрушение... почему, почему, опять-таки, эта идейка так обаятельна! Но надо, надо косточки поразмять. Мы пустим пожары... Мы пустим легенды... и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал... Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам...»
Достоевский сказал о том, о чем умалчивает Сурков, точнее, о чем он говорит между строк, в своих многочисленных фигурах умолчания, которые являются таковыми лишь до поры, до времени. И, хотим ли мы того или нет, но…
Всё исполнилось, Фёдор Михалыч,
Всё свершилось – и оптом, и врозь.
Только то, о чём страстно мечталось,
Вот единственно, что не сбылось.
А исполнилось – даже с лихвою,
Да с такою лихою лихвой,
Что не надо ни Босха, ни Гойю,
А укрыться бы в гроб с головой!..
…И несёт нас!.. И что нам побрезжит?
Где звезда в облаках грозовых?
Ямщики уже вожжи не держат,
Им бы лишь удержаться за них!
Не поймёшь, чем жива колымага:
Всё вразнос и с винтов сорвалось,
И лоскутьями гордого флага
Не прикрыть перебитую ось.
Нет конца карамазовской бездне,
Опостылел безумный полёт...
Боже правый – народ твой в болезни!
Неужели летальный исход?
(Юлий Ким)
Существуют ли интеллектуалы-мошенники?
У Жака Деррида есть статья с названием в виде вопроса: «Существуют ли государства-мошенники»[2]. Для Деррида это вопрос риторический. Думаю, что столь же риторическим является и мой вопрос: существуют ли в мошенническом государстве интеллектуалы-мошенники, «угнетающие истину своим нечестием»(Рим.1, 18)? Не буду задерживаться на нем, поскольку гораздо важнее рассмотреть те средства и методы, благодаря которым интеллектуалы-мошенники становятся идейными верховодами в государствах-мошенниках.
Прежде всего важно общее состояние массового сознания. Оно, в глазах г-на Суркова, вполне удовлетворительное. «Народ к разврату готов!» Эта фраза из «Калины красной» Василия Шукшина вполне отображает нынешнее состояние скотопригоньевских ширнармасс. Государству в первую очередь нужно, чтобы народ был готов к умственному разврату, чтобы плоды политических фантазий интеллектуалов-мошенников принимались массами за чистую монету.
Также важна степень готовности к умственному разврату и самих интеллектуалов. Богатый материал для размышлений на эту тему предоставляет творческая кухня г-на Суркова и приготовленное на ней блюдо в виде опуса о «долгом государстве». Сомнительный во всех отношениях текст вызывает серьезные опасения относительно добросовестности кулинара. Ведь, по сути, перед нами опыт явного троллинг-дискурса, случай несомненного интеллектуального мошенничества, целиком состоящий из смысловых, ценностных и нормативных подмен. Статья построена на оруэлловских троллинг-фигурах, использующих деструктивные, провокационные идеи, деформирующие реальность, разрушающие универсальные культурные смыслы, обесценивающие абсолютные ценности. Вот некоторые из этих фигур, преподносящих прямой обман в качестве несомненных истин:
- откровенный цинизм авторской позиции, грубая, лобовая апология неототалитаризма выдается за достойную подражания интеллектуальную честность культурно-исторической рефлексии;
- государственная стратегия производства абсурда преподносится как практика «производства смыслов»;
- динамика падения властной бюрократии в бездну откровенного имморализма подаётся как победный духовный взлет развивающейся государственности;
- бег на месте в пределах исторического «тупичка Дрянинга» изображается как спринтерский прорыв путинского государства в геополитическое бессмертие;
- распад тактуется как расцвет, агонизирующая политическая система преподносится в качестве новорожденного государственно-политического субъекта, команда властных деструкторов-гробокопателей изображается в виде бригады акушеров «нового государства», духу гниения приписано качество бодрящего аромата, вырождение подается как возрождение, а вид приближающегося дна - как манящая историческая перспектива;
- тяжелая реальность агонии архаичной империи вытеснена воодушевляющим миражом несуществующего «государства нового типа», а останки былого имперского монстра подаются как сакральные мощи, требующие любви, уважения и поклонения;
- кулачное, военно-полицейское «право» властных самоуправцев трактуется как неизбежная «логика исторического процесса»;
- гигантский разрыв между властями и народом, абсолютная глухота первых к нуждам людей преподносятся как «умения слышать и понимать народ», как уникальное, образцовое единство, гарантирующее государству эффективность и долговечность;
- стратегия тотальной деморализации масс властями изображается как гуманная практика «доверительного общения и взаимодействия верховного правителя с гражданами».
- откровенно девиантная модель государственного устройства преподносится как образец для подражания, как универсальный «политический алгоритм», воспроизвести который у себя мечтают чуть ли не все страны мира;
- путинизм, который, в силу своей деструктивной сущности, полного отсутствия созидательных идей и творческих интенций, так и не сумевший за двадцать лет скроить для себя мало-мальски приемлемую идеологию, объявляется «идеологией будущего» с большим «экспортным потенциалом».
И так далее, и тому подобное… Все эти перлы заставляют думать, что их автору совершенно неведомо то, что называется дисциплиной мысли, культурой мышления, духовно-нравственными нормами социогуманитарного теоретизирования.
Апология сумасшедшего постмодерниста как опыт производство абсурда
Сурков с удовольствием констатирует, что РФ лидирует в целом ряде направлений социально-политической жизни и тем самым преподносит миру уроки чуть ли не пророческой политологии. Особенно ему приятно заявить, что в ХХI веке многое вышло, «по-нашему». Однако в этом автодифирамбе присутствуют некоторые смущающие моменты. Ведь XXI век уже успел отличиться таким зашкаливающим уровнем гуманитарной аномии, такой запредельной вседозволенностью, таким разнообразием прежде немыслимых девиаций, такой их массовостью, которые могут привидеться разве что в бреду. Если Сурков, торжествующий, что вышло «по-нашему», имеет при этом в виду повсеместно и неуклонно нарастающий «бесовский хаос», обозначаемый индифферентно-благообразным термином постмодерность, то тогда его следовало бы провозгласить новым Чаадаевым.
В своё время автор «Апологии сумасшедшего» заявлял, что Россия призвана дать миру важные уроки и даже более того – добыть окончательное «разрешение всем вопросам». Для этого, мол, Провидение «сделало нас слишком великими» и призвало обучить Европу множеству вещей, которых та без нас никогда не поймет.
У сурковской апологии сумасшедшего постмодерниста имеются, правда, существенные отличия от чаадаевской «Апологии сумасшедшего». Во-первых, он максимально расширяет масштабы российского патерналистского всеобуча, превращает его из общеевропейского в глобальный.
Во-вторых, следуя за Чаадаевым, Сурков не боится выглядеть его полным нравственным антиподом. Если для Чаадаева любовь к истине всегда была выше любви к отечеству, то для Суркова, напротив, любовь к путинскому «долгому государству» несравнимо выше любви к истине. Если от предпочтений Чаадаева выиграли и истина, и отечество, то ценностные приоритеты Суркова не обещают ничего хорошего ни истине, ни отечеству.
В-третьих, если Чаадаев изумлялся необычайной пустоте нашего социального существования и скорбел об этой русской беде, то Суркова, судя по всему, духовная опустошенность нынешней культурной, социальной, политической жизни вполне устраивает. Она для него и гарантия управляемости подмятых властью масс, и повод ощущать своё персональное превосходство над ними. Хотя, по сути, это превосходство мнимое, очень напоминающее позицию позднего, уже полусумасшедшего Ницше, свысока смотрящего на весь культурный мир.
Таким образом, нового Чаадаева из г-на Суркова не получилось. А вот преподнести целый букет соображений по легитимации абсолютной диктатуры в качестве безальтернативного проекта он сумел самым блестящим образом. Правда, сделал он это с помощью идей и принципов, которыми нормальные, цивилизованные теоретики не пользуются, поскольку не могут преодолеть барьера естественной брезгливости. В этом ему пришла на помощь сама нынешняя эпоха расхлябанной постмодерности с её почти тотальной аномией, уже успевшей проникнуть во все поры всех общественных организмов, с её узаконенной на всех социокультурных уровнях гуманитарной вседозволенностью. Похоже, что во время написания статьи Суркова не покидала твердая уверенность, будто ему действительно всё дозволено – называть черное белым, зло благом, ложь правдой, переворачивать смыслы с ног на голову, пользоваться приемами нахрапистого троллинга везде, где заблагорассудится. И при этом не бояться ни угрызений спящей совести, ни ответственности перед людьми, ни Божьего суда. «Гроссмейстера понесло!» И как Остапу нужны были только стулья, как Михаил Булгаков писал «Мастера и Маргариту» только для одного читателя – Сталина (версия Дм. Быкова), так и прагматичный Сурков, движимый «холопским недугом», писал свой опус о путинизме только для Путина, для получения его одобрения. Попутно он сделал свой выбор – предпочел для этой цели одно из самых низменных средств - интеллектуальное мошенничество.
Правда, следует отдать ему должное: как эстет, он сумел придать своей троллинг-риторике легкий внешний глянец, смог облечь режимную постправду в тона интеллектуального благообразия. Так что брутальный военно-полицейский манифест стал выглядеть как научно-теоретическое эссе.
Однако с самой сложной задачей, стоявшей перед ним, В.С., всё-таки, не совладал. Ему не удалось продемонстрировать свою способность по производству смыслов и приходится довольствоваться лишь тем, что сумел справился с задачей производства изрядной дозы абсурда. Помогла ему в этом, опять же, окружающая постмодернистская среда, меняющаяся быстро, почти ежедневно и непременно в худшую сторону благодаря всё новым противоречиям, не продуктивным, но деструктивным.
Понять суть происходящих эволюций помогает гамлетовская метафора о солнце, которое, лаская падаль, родит червей. Над остовом имперской архаики светит солнце, то же самое, что и над прочими странами, расстилается общее для всех небо, идут такие же, как и везде, дожди или снегопады, но от всего этого рождаются, в основном, черви и при том в огромном количестве. Скотопригоньевская цивилизация продолжает выступать успешным производителем абсурда, порции которого похожи на таблетки крысиного яда, которые г-н Сурков с сумасшедшей отвагой именует смыслами.
Абсурдность сурковского дискурса впечатляет своей злонамеренностью. Когда автор ссылается на высказывание Эйнштейна о том, что Бог «изощрен, но не злонамерен», и прилагает эту мысль к путинизму, то этот пассаж о богоподобии производит эффект, идущий вразрез с сурковскими интенциями. Ведь реальность свидетельствует совсем о другом, противоположном: она указывает на то, что и путинизм, и сурковщина изощренны и злонамеренны, что за ними стоят субъекты, принадлежащие к тому типу людей, которые, говоря словами апостола Павла, любят в развращенности своего ума творить непотребное. «И погрязли они во всякой греховности, порочности, алчности, злобе; жизнь их полна зависти, убийств, ссор, коварства, злонравия, сплетен. Клеветники, богоненавистники, они наглы, высокомерны, хвастливы, во зле изобретательны» (Рим. 1,28-30).
Вечный путинизм
Сурков предсказывает «государству Путина» длинную и славную историю протяженностью, по меньшей мере, в весь XXI век. Он пытается убедить читателя, что всё в руках Путина, и как тот пожелает, так и выйдет. Это мнение совпадает с давней точкой зрения всех тех, кто утверждает, будто творцом истории является человек. И действительно, когда мы принимаем во внимание весь массив предельного опыта поздней модерности, его геополитические катастрофы, устроенные конкретными людьми с их психическими комплексами, преступными наклонностями, замороченной рассудочностью, поврежденной совестью, полным безверием и податливостью самым диким демоническим соблазнам, то цепи причин и следствий всегда восходят к конкретным людям. И как ни страшны плоды их деятельности, эта историческая модель вполне устраивает абсолютное большинство современных политиков. Если их порасспросить, как они понимают место человека в истории, то образованный и здравомыслящий человек будет поражен убожеством тех картин мира, с которыми они живут, по которым ориентируются и выстраивают линии своей умственной и практической деятельности.
Да, история – это великое поприще для человека. Но он – не единовластный хозяин на нём. Иначе он мог бы избежать многих опасностей и поражений. Между тем он чуть ли не на каждом шагу убеждается, что далеко не всё в его воле, что помимо него действуют еще какие-то невидимые силы и могущественные факторы. Поэтому ему постоянно приходится убеждаться, что опять что-то «пошло не так», что снова вмешалось и подключилось нечто неожиданное, непредвиденное, не входившее в его расчеты. В результате все карты оказались смешаны, и история по-прежнему продолжает двигаться в неизвестном направлении.
Это и много другое заставляет настаивать на важной истине, известной еще древним, но ныне не пользующейся спросом: история – это драма, действие которой разворачивается на двух уровнях – посюстороннем и потустороннем, трансцендентном. В ней, как в библейской Книге Иова, действуют три ведущих субъекта – Бог, сатана и человек. За Богом стоят благие силы созидания, за сатаной – темные силы разрушения, а человеку дано размышлять, взвешивать, выбирать между добром и злом и действовать соответствующим образом.
Библейская теология настаивает на том, что история – это поприще прежде всего Бога, на котором Он трудится вместе с людьми, направляя их, вдохновляя, мобилизуя и, отбивая, по их мольбам, нападки демонов. В тех же случаях, когда люди не веруют, Бог предоставляет их самим себе, оставляет без защиты от сатанинских сил, и последние получают огромный простор для своих разрушительных инициатив.
Эти древние библейские истины доступны даже детскому пониманию. С ними были согласны самые блистательные умы прошлого - Аврелий Августин, Данте Алигьери, Жан Кальвин, Рембрандт ван Рейн, Иоганн Себастьян Бах, Федор Достоевский и другие гении человечества. Но эти истины почему-то не устраивают современного человека. Не интересны они и г-ну Суркову, обходящемуся интеллектуальным хламом из закоулков Интернета.
Встреча с демоническим
У Суркова всё могло бы получиться наилучшим образом, если бы не одно «но». Вот если б его личная картина мира соответствовала действительности, если бы Бог действительно умер, как об этом когда-то заявлял Ницше, если б безраздельным хозяином миропорядка являлся никому не подотчетный человек, то все важнейшие истины бытия лежали бы в кармане у автора статьи и возражать ему было б невозможно и даже бессмысленно. Что ж тут возражать, когда абсолютной истины нет, всё относительно и каждый вправе выдавать за истину любой вздор и бред.
Однако мир, жизнь, история устроены по лекалам не г-на Суркова, а в соответствии с законами Господа Бога, пренебрежение которыми всегда оборачивалось для людей многими неприятностями.
Господа атеисты, всегда готовые ругать и мир, и жизнь, и историю за их дурное устройство, упускают из виду одно чрезвычайно важное обстоятельство. Его суть в том, что совсем не Бог создал мир столь дурными. Это сделали пораженные множеством грехов люди, перекроившие всё сущее и должное на свой лад, по своим меркам, не соответствующим абсолютным Божьим нормам и критериям.
Бог сотворил мир и человека прекрасными и поставил перед людьми только одно условие: будьте такими же, как и Я, свободными созидателями, но только не нарушайте Моих заповедей. Будьте свободны, но только относитесь ко Мне с должным почтением. Не преклоняйтесь ни перед какими идолами, не убивайте, не крадите, не прелюбодействуйте, не лгите! Исполняйте Мои предписания, которые совсем не трудны!
Однако творение ослушалось Творца, глиняный горшок взбунтовался против создавшего его Мастера, и тут же начал пожинать плоды своего непослушания. Мир, жизнь, история превратились в кромешный земной ад.
И вот сегодня г-н Сурков, для которого Бог умер, а дьявол жив, здравствует и пребывает с В.С. в хороших отношениях, создает нового идеологического идола, преподносит земной безбожный ад как путинский рай и обещает всем уверовавшим в этот «дивный, новый мир», что они будут жить в нем очень долго и очень счастливо, а тех, кто не уверует, предупреждает, что жить они будут не долго и не счастливо.
Не знаю, говорил ли кто-либо когда-нибудь Суркову, что Бог не умер, не бездействует, не молчит, не удалился в изгнание за пределы Вселенной. Но всё, о чем наш автор написал, свидетельствует о нулевой степени присутствия Бога в его жизненном и творческом мирах. Зато более, чем достаточно доказательств присутствия в тех же письменах личного сурковского Мефистофеля и самого дьявола, отца лжи.
Когда человек лжет намеренно, вдохновенно, изобретательно и систематически, то это означает, что с Богом он в большом разладе, а с отцом лжи, с духом зла, разрушения и небытия находится в сговоре. Один из наглядных результатов состоявшейся фаустовско-мефистофелевской сделки – статья Суркова с её «бесовской текстурой», где яркий представитель «российского официоза» расчехлился, «заголился и обнажился», сбросил маску народного радетеля, заговорил откровенно лживым и циничным языком гетевского Мефистофеля, глумливым языком черта из «Братьев Карамазовых», угрожающим языком «шигалевщины» и «верховенщины» из «Бесов». Здесь уже нет речи ни о скрепах, ни о православии, и слово Бог пишется у него с маленькой буквы. Позолота стерлась, маска слетела, декорации обвалились. «И вылезло лицо из-под лица, и выскочила маска из-под маски». Открылась ницшеанская подноготная не слишком белокурой бестии, явилась неблагообразная физиономия практикующего ницшеанца, доморощенного «сверхчеловечка», эдакого пророчествующего путинского Заратустры.
Жаль, что г-н Сурков не ориентируется в содержании самой великой и мудрой Книги, которой располагает человечество. А то он, прежде, чем ввязываться в свою интеллектуальную авантюру, мог бы вспомнить из нее грозные предупреждения, обращенные ко всем, без исключения, людям, верующим и неверующим, читавшим её и не читавшим, признающим её правоту и не признающим. Божьи законы для всех одни. Они предостерегают от злонамеренных заглядываний в будущее, от подстраиваний под себя грядущих времен и сроков, от выстраиваний неосновательных предположений и прогнозов. Ибо ни один человек не знает, что будет с ним завтра или даже нынешней ночью. Бог предупреждает: будет не то, чего желает излишне самоуверенный человек, а только то, что угодно Ему.
Существование «долгого государства» в условиях «смерти» Бога
В «долгом государстве» Путина и в путинско-сурковском манифесте для Бога место не предусмотрено. Многолетние заигрывания «элиты» с православием закончились, как и следовало ожидать, ничем. Эта византийско-московская полузасохшая ветвь христианства почти утратила способность к плодоношению. Слишком плотные объятия государства загубили её. Никто из «элиты» в Бога не уверовал и остался в своих прежних мыслях, убеждениях и настроениях. А эти настроения сохранили свою утробную элементарность и злонамеренность: мол, со всеми делами управимся сами, без Бога и веры, без совести и прочих духовных помех. Сами соорудим очередной муравейник, сами построим очередную вавилонскую башню. А то, что всё это будет совершаться под печатью не благословения, а проклятия, нас не волнует, поскольку Бог умер, а дьявол на нашей стороне. И с этим самоубийственным кредо, находясь под заклятьем духа тьмы и разрушения они собираются жить долго и счастливо.
Злая весть о «мертвом» Боге им по душе, поскольку развязала руки. Поняв, что ни о каком завете с «умершим» Богом не может быть и речи, они незамедлительно принялись заключать личные сделки с дьявольскими силами. Движимые сознанием своей безнаказанности, они принялись вовсю орудовать тем, чем их вооружил дьявол, - сознанием агрессивной и жестокой вседозволенности, которую они трактуют как свободу, принадлежащую им по праву сильных.
Увы, у сооруженного ими «долгого государства» оказалась короткая память, в которую не вместилась не только старинная, прошедшая испытание временем библейская мудрость, но даже и азбучная философская истина Гераклита. Пожелав во второй раз войти в одну и ту же реку под названием тоталитаризм, они двинулись не столько против законов природы и истории, сколько против Божьих законов мирового бытия. И тем самым обеспечили себе грозный и справедливый вердикт Господа, гласящий, что они уже взвешены на весах и найдены слишком легкими.
То, что «государство Путина» оказалось в глазах людей «долгим» - не заслуга путинизма. Это всего лишь следствие Божьего долготерпения и неторопливых трудов «крота истории», который роет не спеша. Историческая миссия путинизма скрыта от него самого. Она отнюдь не в сбережении жизни столетнего, давно духовно мертвого левиафана. Она в другом – поначалу во временных мумификациях некоторых его безжизненных фрагментов, а затем в утилизации всех его бренных останков. А поскольку эта органическая биосоциомасса имеет огромные размеры, то процесс утилизации требует значительного времени. Бог для того и позволил Путину занять место главного утилизатора, предоставил соответствующую команду и требуемое историческое время. По своим личностным качествам, отсутствию брезгливости и страха перед грязной работой, он подошел для дела геополитической очистки планеты от нежизнеспособного монстра.
Несколько выводов
1. Статья Суркова – это, конечно же, не научно-теоретический труд, поскольку истина автора не интересует и в тексте нет признаков её поиска. Это заказная декларация, выражающая самые сокровенные чаяния политической «элиты», которая, имея все блага, доступные смертным людям, жаждет теперь только одного – политического бессмертия для себя, своих детей и внуков до седьмого колена.
2.Обосновать право на политическое бессмертие для тех, кто не сделал ничего доброго для своего народа и никакими духовными доблестями не отмечен, - задача не из простых. Здесь невозможно применение общепринятых в цивилизованных сообществах дискурсивных практик. Потому остается только один, не слишком благодарный путь – применение «грязных» интеллектуальных технологий, рассчитанных на оболваненных обывателей. Так возникает амбициозно-претенциозная по манере подачи и одновременно абсурдная по сути провластная декларация – образчик искусного идейно-политического троллинга, собрание грубых, беззастенчивых, циничных подмен, где места действительных реалий заняты бредовыми фантазмами лукавого царедворца, движимого лакейским архетипом Смердякова. Здесь всё вывернуто наизнанку, поставлено с ног на голову и преподнесено как некое откровение свыше, хотя, на самом деле это всего лишь набор шулерских приемов, мошеннических подстановок, рассчитанных на идейно неприхотливые, философски дремучие скотопригоньевские массы.
3.Когда «шигалевский» манифест появился в преддверии эпохи тоталитарных режимов, то это была только проба пера. Но когда по истечении модерности, в эпоху безвременья и духовной агонии, объявляется убогий ремейк «шигалевщины» и становится понятно, что проектировать и программировать уже фактически нечего, т.к. все девиации, вплоть до антропофагии, уже испробованы, то это выглядит как жест тщательно скрываемого, едва сдерживаемого отчаяния, когда остается только сжать зубы, сделать зверскую физиономию и начать издавать угрожающие звуки в надежде напугать слабонервных. Это вполне понятная логика поведения в условиях, когда никакие прочие средства ничем уже не помогают без пяти минут историческому покойнику. Можно только посочувствовать сурковской попытке растянуть финальные исторические «пять минут» на весь XXI век, а также бесплодным усилиям его ограниченного, слабого и злонамеренного ума.
4. Мало чего стоят мнения, будто, данное сочинение не стоит принимать всерьез, поскольку это может быть всего лишь пробный шар, запущенный властью с целью посмотреть реакцию пипла на объявление о том, что с такого-то числа в стране отключат кислород.
Что ж, пусть пробный, и пусть шар. Это их проблемы. Задача же всех тех, кто способен еще здраво мыслить, кто не имеет ничего общего с фабриками интеллектуального мошенничества, - прощупать этот мыльный "культурологический" пузырь, прикидывающийся твердокаменным идейным монолитом, и выпустить из него дурно пахнущий тоталитарный душок, и не позволить ему висеть над нами мутным пятном, заслоняющим солнце, свет и надежду.
5. Когда идеологическая обслуга режима сочиняет свои философско-политические и историко-культурологические «нетленки», то она не учитывает одного существенного обстоятельства. Их опусы обречены никогда не достигать своих целей. Массовому обывателю, затюканному телевизором, они не по зубам, он их не осилит. Властным чиновникам читать их некогда. И они попадают прямо в когти рассерженных интеллектуалов, людей, которых режиму не удалось развратить. По преимуществу честные и порядочные, они умеют отличать добро от зла, истину от лжи. Именно их оценки, контраргументы, опровержения получают ход по разным информационным руслам. Именно эти люди, более умные, талантливые и, главное, не продажные, формируют те подспудные духовные основания культуры, до которых репрессивное «глубинное государство» никогда не доберется. И именно они выходят, в конечном счете, победителями в духовной войне с продажно-лакейской грефовщиной, чубайсовщиной и сурковщиной.
6. Если взглянуть в самый корень, то текст Суркова – глубоко трагичен. Он свидетельствует о тяжелейшей внутренней болезни – устрашающем распаде мельчающей и дичающей души его автора, который променял Бога на Путина, библейскую мудрость на идеологему путинизма, абсолютные смыслы и ценности на иллюзию умственного произвола, гуманитарной вседозвоенности, отдал благодарную роль истинного интеллектуала, каким он вполне мог бы стать, чтобы исполнять неблагодарные функции мелкого служивого беса, пожертвовал совестью и зачаткамии талантов ради лакейского прислуживания мелкотравчатым, пронырливым посредственностям.
Что ж, автор сделал свой выбор, и тот оказался такого качества, что его вероятные экзистенциальные последствия (стоит только вообразить их) будут способны вызывать у людей даже не злорадство, а всего лишь жалость к тому, кто так бездарно обошелся со своей жизнью, судьбой и дарованиями.
Владислав Бачинин,
доктор социологических наук, профессор
Категории статьи:
Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов:
Комментарии
Комментарий на фэйсбуке: