Бачинин - Можно ли говорить о вере нерелигиозным языком?

Владислав Бачинин - Можно ли говорить о вере нерелигиозным языком?

(Восемь тезисов)

 

Тезис 1

Нерелигиозным языком можно говорить о чем угодно, поскольку это тот самый язык, который не только без костей, но, увы, часто и без совести, чести и прочих нормативных ограничений. Потому ему все позволено. Однако тому, о чем он говорит, это не всегда полезно.

 

Тезис 2

Говорить о вере – это значит говорить о Боге. Если считаться с этим, то возникает несколько иная редакция вышеозначенного вопроса: можно ли говорить о Боге нерелигиозным языком? Или спрошу по-другому: можно ли, скажем, сыну разговаривать с родителями запанибратским языком, не слишком уважительным тоном? Стоит ли забыть о таком важном обстоятельстве, которое гласит, что главное отличие языка атеистов от языка верующих в том, что первый бесчестит Бога. Более того этот безрелигиозный язык для того и появился, чтобы оскорблять Бога неподобающими словами, тыкать в Него пальцем и говорить: «Тебя нет, ты не существуешь, ты – ничто, а я – всё!» Этот неподобающий секулярный язык можно, при желании, причесать, но во всех случаях его суть не изменится.  Данная суть давно постигнута и пригвождена острейшим словом библейской истины: «Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога» (Пс.52,2).

Говорить о Боге и вере в Него языком безумцев – не безумство ли это? Позволительно ли христианам настаивать на этом, находясь в здравом уме и трезвой памяти?

 

Тезис 3

В вопросе «Можно ли говорить о вере нерелигиозным языком?» представлена лишь одна сторона дела – проблема СРЕДСТВ. При этом проблема преследуемой ЦЕЛИ едва намечена. Самое же важное – «дорожная карта», в соответствии с которой данные средства непременно обеспечат достижение требуемой цели, совершенно упущена из виду. Стратегическая траектория духовно-практического продвижения не только не прописана, но даже не намечена. То есть нет ни малейших гарантий того, что безрелигиозный язык в качестве СРЕДСТВА будет сеять семена веры, и они непременно достигнут подразумеваемой ЦЕЛИ - дадут благие всходы.

 

Тезис 4

Нерелигиозный язык рассуждений о Боге и вере существует давно и в огромном количестве. Чтобы понять, что он собой представляет, достаточно открыть книги секулярных авторов по религиоведению, истории религии, по философии, социологии, антропологии религии. Но  у их авторов, как правило, нет понимания, кто такой Бог и что такое вера, поскольку они оперируют не библейскими образами Бога и смыслами веры, а всего лишь симулякрами (фальшивками), подменами, эрзац-заменителями. Так возникает, к примеру, «бог философов». Это не живой Бог Авраама, Исаака и Иакова, а всего лишь умозрительный конструкт, используемый секулярными интеллектуалами в качестве одного из узлов сборки требуемых им субъективных картин мира, моделей человека или панорам культуры. О нем можно рассуждать бесконечно, но уверовать в него невозможно. Вероятность перехода игр ума в живую веру в живого Бога здесь близка к нулю.

 

Тезис 5

Удачные примеры того, как люди говорили о вере нерелигиозным языком, существуют. Но их крайне мало и принадлежат они, как правило, отнюдь не обычным людям с обычными способностями, но истинным гениям с экстраординарными  дарованиями. Один из них – Ф.М. Достоевский. Всё его знаменитое «пятикнижие», пять главных романов – это разговор о Боге и вере. Но и тут есть одно «но». Там, где мысль автора и героев вплотную приближается к вопросам веры, их язык утрачивает оттенки банальной описательности, перестает быть кухонно-обыденным. Из него уходит весь налет секулярности, появляются строгие и сильные слова, густо насыщенные библейскими реминисценциями и евангельскими аллюзиями.

 

Тезис 6

Те, кто надеются пробиться к душе и сердцу современного фаустовского человека на Западе или карамазовского человека в Евразии сквозь толстую секулярную броню с помощью безрелигиозного языка, пребывают в плену иллюзии, которая позволяет им считать выполнимой задачу, которая в принципе невыполнима. Корни этой иллюзии в некотором недопонимании сути взаимоотношений между языком и теми реалиями, которые он обозначает.

Ни одну из реалий нельзя уподобить голому человеку, которого вы заводите в большую гардеробную, выбираете ему одежду, одеваете и выводите в мир, на всеобще обозрение. Отношения слов и означаемых ими субъектов, предметов, смыслов, ценностей, норм принципиально иные. Звучащее, написанное слово подобно не одежде, которую можно произвольно менять, а живой коже, приросшей к смысловому остову навсегда. Только сугубо секулярный, т.е. очень наивный рассудок может полагать, что библейский Бог и бог из атеистических брошюрок – один и тот же субъект. Чтобы появился последний, нужно было совершить сверхпреступление, ницшевское богоубийство, объявить живого Бога «мертвым» и поставить на, якобы, освободившееся место секулярного «бога» атеистов. Чтобы заговорить о Боге и вере языком атеистов (а это, что уж тут лукавить, и есть безрелигиозный язык), то нужно будет чуть ли не буквально содрать кожу с многих живых библейских смыслов и ценностей, обезобразить и, в конечном счете, убить их. И хотя эти «убийства» будут мнимыми, подобно ницшевскому «богоубийству», деструктивный эффект, произведенный ими в умах и душах людей, будет вполне явным.

 

Тезис 7

Нерелигиозный язык отделен от библейских смыслов не лужайкой, которую легко преодолеть. Между ними – пропасть. Только Бог может перенести человеческое «я» через этот провал, т.е. из веры в неверие. У Него в запасе для этого мириады способов. Допускаю, что возможен случай, когда для кого-то персонально Бог выстроит мостик через провал безверия из такого материала, как слова из нерелигиозного языка. Для Него нет ничего невозможного. Но рассчитывать на то, что люди своими силами способны соорудить фундаментальный мост для атеистических ширнармасс, по которому те двинутся из неверия в состояние веры, вряд ли приходится.

 

Тезис 8

Руководствоваться призывом Д. Бонхёффера и его единомышленников, т.е. пытаться говорить о вере нерелигиозным языком, конечно, можно. Но лучше, всё-таки, двигаться не за этим, безусловно, очень достойным человеком, но за Словом Божьим, которое говорит:  «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1Кор.10,23).

 

В.А. Бачинин

профессор (Санкт-Петербург)