Доброклонский - Руководство по истории Русской Церкви

Материалы по истории Русской Церкви

---

Особую научную ценность представляют заключительная часть «Руководства» А. П. Доброклонского. «Обогащение новыми данными науки в изложении «Руководства» возрастает с движением времени: московский период изложен свежее и шире, чем киевский, а патриарший уже представляет полноту, превосходящую курс Филарета и, конечно, Макария, перо которого остановлено смертью на половине периода, — писал в своем историографическом обзоре профессор А. В. Карташев. — Здесь мы уже встречаем часто самостоятельную исследовательскую работу автора. Что же касается последнего IV тома «Руководства», то это еще в большей степени оригинальное создание с обильной цитацией первоисточников (особенно Полного Собрания Законов Российской Империи). До сих пор этот том остается для нас самым полным сводом исторических сведений о Синодальном периоде в его целом».

 

(Серия "Материалы по истории Русской Церкви". Книга 25)

М.: Издательство Крутицкого подворья, Общество любителей церковной истории, Славянский фонд святого Владимира Великого, 2009. - 930 с.

 

Домонгольский период (988—1237 гг.)

Период северно-русской митрополии (1237—1588 гг.)

Патриарший период (1589—1700 гг.)

Синодальный период (1700—1890 гг.)

Примечания

Указатель имен

Список сокращений

 

Александр Павлович Доброклонский - Руководство по истории Русской Церкви - История юго-западной Церкви

 

§ 32 В состав юго-западной митрополии во время отделения ее от северной входили епархии Малой и Белой России, Литвы, Волыни и Галиции: Киевская, Черниговская (Брянская), Смоленская, Полоцкая, Туровская (Пинская), Владимирская, Луцкая, Холмская, Перемышльская и Галицкая (Львовская). К 1589 г. успели отойти к Москве Смоленская (1514— 1611 гг.) и закрыться Черниговская (от половины XVI до половины XVII в.) епархии. Верховным главой в юго-западной митрополии признавался константинопольский патриарх; но власть его была очень незначительна. Неудобство ли сношений с Киевом, тяжелое ли положение самого патриарха под властью турок, или еще что влияло здесь, только он не вмешивался во внутренние дела южно-русской митрополии и, несмотря на ее нестроения, относился к ней очень невнимательно. Он ни разу не посетил ее лично (до 1588 г.) и очень редко присылал сюда свои грамоты по частным делам; вся его власть в действительности сводилась к тому, что он утверждал новоизбранных митрополитов и для их посвящения иногда присылал своего экзарха. Таким образом, киевский митрополит чувствовал себя самостоятельным. Отношение его к епархиальным епископам было такое же, какое некогда в северной Руси: он утверждал избранных епископов, обозревал их епархии, созывал на соборы, контролировал и судил; перед гражданской властью он являлся ходатаем за всю митрополию. Власть епископов в епархии была, как и прежде, административная, судебная и экономическая. Основаниями церковного управления и суда служили: кормчая книга, свиток (устав) Ярослава, соборные постановления (особенно Виленского собора 1509 г.), грамоты митрополитов и польских королей (Александра, Сигизмунда I, Сигизмунда II), литовский статут Сигизмунда I (1529 г.), сеймовые постановления и церковная практика с ее исстари унаследованными порядками.

 

Таким путем 1) сузился объем церковного суда и 2) развилось участие мирян в церковном управлении в ущерб церковной власти. Святительскому суду подлежали духовные лица только по делам веры, церковного порядка и благочиния, миряне — по делам веры и брачным (разводным, любодейным и т. п.); по делам же имущественным и гражданским преступлениям духовенство было подсудно одному общему (смесному) суду так же, как дела мирян о завещаниях. Наравне с низшими членами клира на светский суд вызывались по подлежащим делам епископы и даже сам митрополит. Широкое участие мирян в делах Церкви развилось на почве так называемого патронатства. Оно же, в свою очередь, сложилось постепенно. Строитель церкви или монастыря, равно как землевладелец, в отношении к церквам на его собственной земле, естественно являлись покровителями (патронами) этих церквей и монастырей: заботились об их содержании, обеспечении причтов, охранении от обид, замещении освободившихся мест в причте и монастыре, упорядочении внутреннего строя в них и т. п. Из того, что складывалось постепенно на практике, выработалось "право патронатства" (jus patronatus).

 

Частными его формами были: 1) покровительство патронируемым учреждениям, т. е. попечение об их материальном благосостоянии и охранение их прав, 2) подаванье (jus donandi), т.е. отдача их, кому хочет патрон, 3) представление (jus praebendi или praesentationis), т. е. рекомендация кандидатов на должности священников и настоятелей, 4) управление и суд в отношении к патронируемым учреждениям в известных границах. В таком виде патронат был очень полезен для православной Церкви; но он обезобразился многими злоупотреблениями, нанесшими Церкви неисправимый вред. Еще Виленский собор 1509 г. обратил внимание на эти злоупотребления, но был бессилен их остановить. Именно, патроны не довольствовались только представлением кандидатов на священство и настоятельство, но сами избирали их и утверждали в должности без епископского благословения, ставили недостойных, принимали на приходы лиц без отпускных и ставленых грамот, не заботились о своевременном замещении священнослужительских вакансий, так что нередко церкви и монастыри оставались без служения и прихожане без требоисправления на несколько лет, самовольно прогоняли священников и настоятелей, сами их судили и наказывали, расхищали церковную собственность и даже вмешивались в чисто духовные дела, например, бракоразводные и т. п. Видя силу и произвол патронов, церковные причты часто отказывали в послушании епархиальным епископам: "Чье подаванье,— говорили обыкновенно, — тому и послушанье попов". Особенно злоупотребляли патронатством паны-католики и король. Последнему принадлежал патронат на коронных и государственных землях. Подобно верховному сюзерену в эпоху западноевропейского феодализма, он присвоил себе право подаванья "столиц духовных" — епископских кафедр и настоятельских мест (в некоторых монастырях). Сначала это было только пожалованием новоизбранному права распоряжаться именьями, принадлежащими кафедре и монастырю ("духовными хлебами"), в связи с утверждением его в должности, затем мало-помалу обратилось в право назначения лиц на епископские кафедры и настоятельские места (подобно западноевропейской инвеституре), рядом с верховным судом над ними.