Джаммария - Эта неизвестная Алхимия

Решение всецело посвятить себя алхимическому поиску созрело у меня постепенно в 1945-1950 годах. В этот период мои познания в области Алхимии были зачаточными и туманными; в то же время я оказался абсолютно не подготовлен к встрече с метафорическими и символическими канонами оперативной работы, смысл жаргона каковой от меня ускользал.

Именно в таких затруднительных обстоятельствах в 1949 году мне представился случай встретиться с человеком, известным в герметических кругах как Марко Даффи, а также выдалась редкая удача видеться с ним регулярно в течение десяти лет и, позднее, в той или иной степени поддерживать отношения.

Это была удача в буквальном смысле слова, поскольку я получил возможность посредством прилежания и настойчивости в данной области, в ходе глубоких размышлений и плодотворных медитаций, через некоторое время освоиться и почувствовать себя комфортно в сфере алхимической литературы, получив необходимые ключи, чему содействовали личные отношения. Кроме того, это позволило мне разобраться в алхимическом наследии в плане его аутентичности, а также подлинности авторов; будучи поначалу совершенным невеждой в вопросе лексики, к моему удовлетворению, мне удалось в конечном итоге составить словарь, предварительно, в ходе многих лет труда, подготовив компендиум всего учения, имеющий ценность в качестве пропедевтики пути, а также, вдобавок к ним, текст, который можно расценивать как систему, относящуюся к технике специфического «внимания» в области материи.

Следует, однако, отметить, что всё больший интерес проявляется к тем исследованиям Алхимии, кои касаются её экзегетики, а также исторического и анекдотического аспектов, начиная от истоков и вплоть до сегодняшнего дня, и каковые исследования можно было бы использовать в качестве справочного пособия, пусть и самого общего характера.

Таким образом, поскольку мне не удалось найти ничего достойного в этой категории текстов, я взялся за написание собственной книги. Результатом явилась работа, которая в какой-то степени приподнимает завесу над эзотерической частью Алхимии, или, иначе говоря, проницает её профанный аспект, позволяя смутно различить в глубине то сакрально-эзотерическое (в буквальном смысле), кое «соседствует с божественным».

Я говорю об эзотерическом в том доктринальном смысле, что лежит за пределами слов (ср. у Лукиана Самосатского, II в. н. э., а также Климента Александрийского и Оригена, III в.); фактически, подлинный смысл алхимических высказываний, будь то устные, либо письменные, остаётся скрытым (оккультным),12 или же «мистическим» (см. Болос Мендесский, III–II вв. до н. э.), то есть таинственным.13 Стоит заметить, что «оккультное» в Алхимии не имеет ничего общего с «оккультистским» образца XIX в. (см. Леви и Папюс).