Хейз - Христианский взгляд на старость и старение - Оксенден - Счастье на склоне лет

 

Мне повезло слушать лекции таких ученых, как Роберт Пенн Уоррен (Warren), Клинз Брукс (Brooks), Элвин Кернан (Kernan) и Барт Джаматти (Giamatti), который позже стал президентом Йельского университета, а после этого — главным руководителем Высшей бейсбольной лиги! Я также посещал лекции о поэзии романтизма, которые читал молодой профессор по имени Гарольд Блум (Bloom) и должен признать, что в то время его лекции меня потрясли.

 

Однако самое большое влияние в мои студенческие годы на меня оказал Уильям Слоун Коффин (Coffin), капеллан Йельского университета, страстный и красноречивый защитник гражданских прав, выступавший против войны во Вьетнаме. Слова и дела Коффина вернули меня в церковь и охладили мой молодежный скептицизм; они помогли мне увидеть в евангелии послание, освобождающее и преображающее жизнь. Оглядываясь назад, могу сказать, что Билл Коффин в своих богословских взглядах находился под слишком большим влиянием Рейнгольда Нибура, взгляды которого на данный момент мне не кажутся убедительными. Однако Коффин был великолепным и сильным проповедником и оказывал такое влияние на студентов, которое трудно представить себе сегодня.

 

На тот момент у меня не было большого желания продолжать академическую карьеру, так как я чувствовал, что призван на служение. По окончании университета в 1970 году я поступил в Богословскую школу Перкинса (Perkins School of Theology) при Южном методистском университете (Southern Methodist University), считая, что мне следует вернуться на свой родной юго-запад и нести служение в Методистской церкви, в которой я вырос. Однако уже тогда, в конце бурных 1960-х, я посчитал семинарию слишком одомашненной, со многими ограничениями, и оставил учебу после первого курса. Со своей женой Джуди (мы поженились сразу после колледжа) мы решили переехать в Новую Англию, где я устроился преподавать английский язык в средней школе в Лонгмидоу, штат Массачусетс. В те годы мы организовали небольшую христианскую общину под названием «Ковчег», которая превратилась в процветающую домашнюю церковь.

 

Со временем эта церковь переросла в общину под названием «Содружество Метанойа» с ежедневными молитвами, раздачей имущества и жизнью в свете новозаветного взгляда на ученичество. Большое влияние на меня в это время оказали книги Дитриха Бонхеффера («Жизнь вместе» [Life Together], «Цена ученичества» [The Cost of Discipleship]) и Джона Говарда Йодера («Политика Иисуса» [The Politics of Jesus]). В эти годы я стал посещать Йельскую школу богословия, продолжая написание работы на получение магистерской степени. И вот там-то у меня и появилось сильное желание (или призыв) всерьез заняться академическим богословием.

 

Наибольшее интеллектуальное влияние на меня в эти годы учебы (1974–1977) оказали Ганс Фрей (Frei) и Джордж Линдбек (Lindbeck). В те годы Фрей издал свою книгу «Затмение библейского повествования и личности Иисуса Христа» (The Eclipse of Biblical Narrative and The Identity of Jesus Christ). Линдбек еще не приобрел постлиберальной славы (его книга «Природа доктрины» [The Nature of Doctrine] появилась лишь спустя несколько лет), а его лекции по вероисповеданиям времен Реформации оказали на меня глубокое влияние, как и лекции Дэвида Келси (Kelsey) по христианской доктрине. И хотя основные дисциплины у меня читали богословы, когда я решил получить докторскую степень, мой интерес был связан с новозаветными исследованиями. Своим желанием внимательно изучать тексты я отчасти обязан изучению английского языка и литературы в студенческие годы, а отчасти — это было вызвано недовольством господствующими в то время подходами к истолкованию Нового Завета.

 

В конце концов я решил поступить на докторскую программу в университет Эмори, куда я пошел, в первую очередь, из-за Линдера Кека (Keck), признанного в то время одним из лучших ученых-новозаветников в США и чья книга «Будущее исторического Иисуса» (A Future for the Historical Jesus) показалась мне глубокой и убедительной. Поэтому мы с Джуди снова упаковали чемоданы и, теперь уже с двумя детьми, переехали в Атланту. В Эмори я также оценил труд Уильяма Бирдсли (Beardslee) по литературной критике Нового Завета. Когда я заканчивал свои курсовые работы, Ли Кек оставил университет Эмори и перешел на должность декана в Йельской богословской школе. Поэтому руководство моей диссертацией заканчивал Уилл Бирдсли, а сама работа оказалась под сильным влиянием продолжающейся полемики с Хендриксом Боерсом (Boers), еще одним руководителем факультета новозаветных исследований. Учеба в Эмори создала условия, при которых я мог работать над своим исследованием, связывающим литературные и богословские интересы. Я даже немного занялся вопросом христианской политической этики; знания, полученные в этой области, впоследствии принесли свой плод в исследовании новозаветной этики.

 

По окончании университета Эмори мне посчастливилось устроиться на работу доцентом в Йельском университете. (Этот рассказ уже затянулся, и я постараюсь далее быть более кратким.) Годы преподавания в Йельской богословской школе (1981–1991) оказали необычайно вдохновляющее влияние на мое дальнейшее развитие. Мне повезло там как с превосходными студентами, так и с живым, разнообразным коллективом. Это были безмятежные годы Йельской школы богословия. В дополнение к уже упомянутым ученым, одним из видных преподавателей был Бревард Чайлдс (Childs), ставивший акцент на каноне Священного Писания. Кроме того, было очень полезным посещать новозаветный семинар Уэйна Микса (Meeks) для докторантов. Мне с самого начала нравилось преподавать, а интеллектуальное сообщество создавало условия для развития идей и интересов, которые впоследствии привели меня к написанию книги «Отголоски Писания в посланиях Павла»[1] (Echoes of Scripture in the Letters of Paul). Кто прочитал эту книгу, должен понять, какое сильное влияние оказали на меня работы Джона Холландера (Hollander), который преподавал в Йельском университете на кафедре английского языка.