Франк - серия Философия России первой половины XX века

Смысл нашей жизни должен быть в нас, мы сами своею жизнью должны являть его.

 

Поэтому искание его есть не праздное упражнение любознательности, не пассивная оглядка вокруг себя, а есть волевое, напряженное самоуглубление, подлинное, полное труда и лишений погружение в глубины бытия, невозможное без самовоспитания.

 

"Найти" смысл жизни значит сделать так, что бы он был, напрячь свои внутренние силы для его обнаружения - более того, для его осуществления.

С.Л. Франк  

 

 

 

М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН),   2012. — 589 с. 

 

Порус. В. H. Вступительная статья. Философское творчество С. Л. Франка как тема современных исследований

 

Элен П. Введение в специфику философского мышления Франка

Ермичев А. А. С. Л. Франк — философ русского мировоззрения

Гайденко П. П. Метафизика конкретного всеединства, или абсолютный реализм С. Л. Франка

Евлампиев И. И. Человек перед лицом абсолютного бытия: мистический реализм Семена Франка

 

Аляев Г. Е. О философском методе С. Л. Франка  (Феноменология не по Гуссерлю) 

Назарова О. А. «Онто-феноменологический» проект Семена Людвиговича Франка  

Оболевич Т. Аспекты «умудренного неведения» в философии Семена Франка

Мареева Е. В. С. Франк: трансформация классического понимания Бога и души

 

Философия культуры 

Философские идеи С. Л. Франка  в контексте мировой философии 

Хроника основных событий жизни и творчества  

 

 

С. Л. Франка называли самым значительным и  оригинальным русским философом XX века. С течением времени превосходные, как и уничижительные, оценки и сравнения сглаживаются, приобретают  необходимую и здравую относительность. Вместе с тем верно и то, что «большое видится на расстоянии». За девять десятилетий, отделяющих нас от момента, когда  «философский пароход» вывез из России изгнанных  профессоров, суть этого события стала более очевидной, чем это было в годы становления большевистской диктатуры. Тогда «распалась дней связующая нить». Россия не только потеряла выдающихся мыслителей, она надолго утратила свое, могущее быть далеко не второстепенным место в мировой философии.

 

Впрочем, каким именно было это место, это вопрос, на который нет ясного ответа и сегодня. Возможно, философия С. Л. Франка в наибольшей степени может рассматриваться как ключ к нему. Спор вокруг проблемы «Что такое русская религиозная  философия?» продолжается с неослабевающим накалом. Это и понятно, ведь в нем затронут  чувствительнейший нерв русской культуры. Почему-то считается, что забота о самоидентичности характеризует личность, только входящую в пору зрелости, это неверно: жизнь человека — никогда вполне не завершаемый поиск самого себя.

 

Вот и в русской религиозной философии часто видят юные грезы русского духа, мучительно  разыскивающего свою идею, принципы самостоянья, по прекрасному слову А. С. Пушкина. Отсюда один шаг до упреков в ее инфантильности, подражательности, вторичности, архаичности, а то и «реакционности». Такое мнение — странный стереотип, «живучесть» которого нужно с сожалением констатировать и по сей день. Конечно, причины тому можно искать и находить в культурной истории нашей страны, но в ней же — залог его разрушения, чему по мере сил содействуют серьезные  исследования творчества выдающегося русского мыслителя.

 

«Богаты мы, едва из колыбели, ошибками отцов и поздним их умом». Что делать с этим богатством? Тащить за собою по «праздному пути без цели»? Промотать на пустяки  бесплодного скепсиса? Покорно принять угасание «духовной жажды» и следующую за ним преждевременную дряхлость? Русская религиозная философская мысль отвергла эти соблазны. Она соединила в себе благодарное ученичество с благородной  готовностью к духовному подвигу. Его необходимость следовала из осознания глубочайшего кризиса, в который вверглась  культурная история Европы.

 

Первейший вывод, к которому пришли русские мыслители, в том, что этот кризис — не стечение неких обстоятельств, не что-то внешнее по отношению к европейской культуре, а прямой результат ее внутренних противоречий. Другой, столь же важный вывод: кризис может и должен быть преодолен, но не бегством от европейской культуры и измышлением альтернатив (что вело бы к культурной шизофрении и неизбежному распаду), а мобилизацией ее идейных ресурсов, возвращением к незамутненным истокам, среди которых, пожалуй, главный — христианство с его учением о Богочеловечестве, призывом к повседневным самоотверженным усилиям человеческой души, отважившейся на трудное сотворчество с Создателем ради завершения Его замысла, в котором достижение свободы и достоинства всех и каждого из людей. С этими выводами можно спорить, и споры могут быть сколь угодно напряженными, но вряд ли разумно недооценивать их значимость, сохранившуюся и в наше время.