Гартфельд Германн – Вера вопреки КГБ

Он боролся с болью в отбитых почках, с болью всего, что было отбито у пего внутри. Сплюнул: кровь. Тело конвульсивно содрогалось. Лицо исказилось от боли. Но он не произнес ни звука.

- Скажи нам, кто тебя бил?

Он покачал головой.

Сотрудник спецслужбы встал и вышел из комнаты, охранник последовал за ним. Глаза избитого человека следили за вышедшими из комнаты. И он улыбнулся. Дежурный тюремный надзиратель не мог понять этой улыбки, и спросил:

- Старик, что тебе так радостно?

- Скажи им, - с усилием сказал пожилой мужчина и его лицо вновь исказилось от боли, - что я люблю Его...

- Кого?

Пожилой мужчина мгновение оставался безмолвным. Потом он выдавил из себя.

- Скажи ему, что Иисус также возлюбил его до смерти. Передай моей.../он вновь плюнул в ведро кровью/ ... моей любимой России, что я любил ее больше жизни, и...

Его голос утихал, но он все-таки смог сказать:

- Иисус любит эту страну больше, чем ее собственные сыновья...

Его глаза закрылись. Избитое тело замерло.

В изолятор вбежал заключенный, пронзительно крича:

- Батя! Не умирай!

Отчаянный крик побудил надзирателя отойти, притаиться в углу. Заключенный, рыдая, упал па нары, положил голову на грудь старого человека.

- Не умирай! Это из-за меня! Не умирай, батя! Батя, прости!

Старый человек исподволь вновь открыл глаза, приподнял правую руку и положил ее на обритую голову заключенного.

- Не плачь... - прошептал он. - Я люблю тебя... и Россию. Я хочу домой...

Рука сползла с головы молодого человека, - веки закрылись. Но ласковая улыбка осталась на лице.

- Батя, не умирай! - вновь закричал заключенный. Но сердце в груди замерло. Заключенный встал и пооежал к зданию главного управления лагеря. Остальные заключенные смотрели вслед бегущему.