Харман - Четвероякий объект

Так идея о том, что вся философия Хайдеггера может быть понята из инструмент-анализа «Бытия и времени» датируется 1991-92 годами, когда я закончил магистратуру и готовился к поступлению в аспирантуру. В 1995-96 гг. я уехал из Чикаго и вернулся в свой родной город Айова-Сити, где занимался делами несколько отличными от чтения множества книг Хайдеггера, и переживал расставание со своей девушкой. В расстроенных чувствах я вернулся в Чикаго и продолжил работу над своей интерпретацией хайдеггеровского инструмент-анализа.

 

В Чикаго конца 90-х я был совершенно неизвестным аспирантом, который бился над своей докторской диссертацией и работал спортивным комментатором. Диссертация об инструмент бытии была успешно защищена в июне 1995 года, но не была хорошо принята моим научным руководителем — консервативным исследователем Хайдеггера. Даже в более поздние годы он не мог представить меня аудитории без язвительных замечаний. Но продолжающееся сопротивление по отношению к моей работе — его и других профессоров — не очень меня беспокоило; я уже обрел свой голос как лектор, постоянно получая теплые отзывы от своих коллег-студентов.

Вместо того чтобы начинать с радикального сомнения, мы предпочтем в качестве отправного пункта наивность. Что объединяет философию с жизнью ученых, банкиров и животных — так это то, что они имеют отношение к объектам. Точное значение термина «объект» будет определено в дальнейшем, и оно должно включать в себя и те сущности (entities),  что не являются материальными или даже реальными. Помимо алмазов, веревки и нейтронов, объекты могут включать в себя армии, чудовищ, квадратные круги и полчища настоящих и выдуманных народов. Все подобные объекты должны быть приняты во внимание онтологией, их нельзя попросту заклеймить и свести к ничтожности, которой можно пренебречь. И всё же я ни разу не заявлял, будто бы все объекты «в равной мере реальны» — несмотря на то, что как сторонники, так и критики моих трудов зачастую приписывали мне подобное утверждение. Драконы вовсе не наделены автономной реальностью в том же смысле, что и телефонный столб. Моя точка зрения состоит не в том, что все объекты в равной мере реальны, а в том, что они все в равной мере объекты. Только лишь в рамках более обширной теории, которая равно принимает во внимание как реальное, так и нереальное, фей, нимф и утопии можно рассматривать на тех же условиях; что и парусные шлюпки с атомами. Если этот подход напоминает некоторым читателям австрийские теории объектов конца девятнадцатого века (Твардовский, Мейнонг, Гуссерль), то в дальнейшем в книге они столкнутся с двумя большими отличиями: 1) объекты согласно моей модели имеют структуру четверицы (fourfold), заимствованную у Хайдеггера; 2) я не провожу различия между причинными отношениями, связывающими не-человеческие объекты, и восприятием объектов людьми. Однако следует также заметить, что я не принимаю введенного Хайдеггером разделения между «объектом» (к которому он относится отрицательно) и «вещью» (к которой он относится положительно). Культовые церемонии хайдеггеровской терминологии не стоят того, чтобы принести им в жертву ту обобщающую силу, которой наделяет слово «объект» школа Брентано.

 

История философии помнит множество теорий индивидуальных объектов. Начавшись с первой сущности Аристотеля, их список продолжается монадами Лейбница, включает уже вышеупомянутые австрийские теории Гуссерля и его соперников, а также четвероякую «вещь» Хайдеггера. Несмотря на мое преклонение перед этими достойными предшественниками, данная книга ставит перед собой задачу не синтеза [того, что уже есть], но создания новой метафизики, способной говорить обо всех объектах и тех отношениях восприятия и причинности, в которые они вовлекаются. Отвергая посткантианскую одержимость одним-единственным относительным разрывом между людьми и объектами, я утверждаю, что взаимодействие между хлопком и огнем происходит на тех же правах, что и взаимодействие человека с ними обоими.

 

Отрицающие то обстоятельство, что объекты являются структурным элементом философии, могут предложить лишь два основных варианта. Они могут говорить, что объекты — это только поверхностный эффект некоей более глубокой силы, и в итоге объект оказывается подорван (undermined). Либо же они могут утверждать, будто сами объекты — это бесполезное измышление по сравнению с их более очевидными качествами или отношениями, так что объект оказывается «надорван» (overmined).  Давайте начнем с двух названных критических стратегий, дабы увидеть, по какой причине они потерпят крах, а объекты должны в конечном итоге одержать победу. Читателю не следует бояться того, что результат будет скучным традиционным реализмом атомов и бильярдных шаров. Напротив, объекты, представленные в данной книге, окажутся не менее странными, чем привидения в японском храме или загадочное мерцание с луны.